Двадцать лет назад президент Российской Федерации Б. Н. Ельцин подписал Указ «О снятии ограничительных грифов с законодательных и иных актов, служивших основанием для массовых репрессий и посягательств на права человека». Таким образом, историки, широкая общественность получили возможность ознакомиться с секретными документами органов безопасности и исследовать их.
Двадцать лет назад президент Российской Федерации Б. Н. Ельцин подписал Указ «О снятии ограничительных грифов с законодательных и иных актов, служивших основанием для массовых репрессий и посягательств на права человека». Таким образом, историки, широкая общественность получили возможность ознакомиться с секретными документами органов безопасности и исследовать их.
Первыми исследователями раннего периода советских пенитенциарных заведений в Ярославле стали Андрей Данилов, ныне доктор исторических наук, и Валерий Горобченко, член ярославской областной комиссии по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий. Итогом их совместной работы стали публикации на страницах «Золотого кольца» 13 и 27 июля 1996 года «Применить высшую меру наказания» и «Ярославль — город концлагерей».
Полиция есть душа гражданства и всех добрых порядков и фундаментальный подпор человеческой безопасности и удобства.
Из регламента главному магистрату, 1721 г.
ПЕРВЫЙ УЗНИК ЯРОСЛАВСКОГО КОНЦЛАГЕРЯ
Первый концентрационный лагерь в городе был создан 4-го, а по другим данным — 23 мая 1919 года. Сначала он располагался в 3-этажном здании Коровницкой тюрьмы. Но с увеличением арестованных «врагов советской власти» в октябре этого же года лагерный контингент был переведен в здание Духовного училища Спасо-Преображенского монастыря и вскоре получил официальное наименование — «1-й Городской». Здесь «искупали свою вину лица, совершившие различные преступления и проступки (обвиняемые в спекуляции, саботаже, преступлениях по должности и пр.), заведомые угнетатели царско-дворянского строя».
Изучая документы, среди списка многочисленных заключенных мы обнаружили первого узника ярославского концлагеря. Это уникальный случай в исследовательской работе раннего периода советских пенитенциарных заведений. Им оказался Александр Павлович Ораевский, бывший полицмейстер Рыбинска. В деле за N 923 от 18 апреля 1919 года черным по белому написано: «Как бывшего политического офицера (стиль и орфография документа сохранены. — Авт.) заключить в контрольный лагерь, а за неимением такого, перевести в Коровницкую тюрьму».
Советская власть, как свидетельствуют исторические документы, старалась скорее упечь в концлагеря всех возможных противников режима: дворян, купцов, фабрикантов, служителей культа и т. д. Александр Павлович подпадал под одну из названных категорий. Привыкший руководствоваться буквой закона, А. П. Ораевский предполагал: раз прямого обвинения в его адрес нет, то есть надежда на освобождение. Ему, честному службисту, и в голову не приходило, что можно руководствоваться иными принципами.
28 апреля Александр Павлович написал в Ярославскую губернскую комиссию: «После свержения в России царизма я сразу же с лета 1917 года занялся сельскохозяйственными работами на хуторе моей тещи в сельце Борискове Курякинской волости Тутаевского уезда, где обзавелся уже хозяйством при содействии брата моей жены Бориса Алексеевича Сонина. Исключительно этим трудом и содержу свою, беспомощную без меня семью, состоящую из жены и девяти детей, так как решительно никаких иных средств не имел и не имею. Занялся трудом с любовью».
Но советская «фемида» придерживалась иной, своей, революционной «законности». «Не ищите на следствии материала и доказательства того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии», — наставлял чекистов яростный апологет красного террора Мартын Лацис годом раньше.
Таким образом, судьба Александра Павловича Ораевского была предрешена. Выписки из протокола N 127 заседания Ярославской губернской чрезвычайной комиссии от 24 июля 1919 года: «Дело N 923 об Ораевском, бывшем полицмейстере гор. Рыбинска. Дело прекратить, а к нему, как к бывшему офицеру, применить высшую меру наказания».
26 июля 1919 года приговор был приведен в исполнение…
27 мая 1996 года по заключению областного прокурора А. П. Ораевский реабилитирован посмертно «за отсутствием состава преступления».
В процессе исследовательской работы мы много узнали. Что Александр Павлович родился в 1870 году в Романово-Борисоглебском уезде в семье священника. Что в 1890 окончил полный курс Ярославской духовной семинарии, а через год был «произведен в прапорщики запаса полевой артиллерии». Что службу начал с самой мелкой должности — служителя канцелярии Ярославского окружного суда и только в 1910 году был произведен в надворные советники, одновременно назначен полицмейстером Рыбинска.
За усердие в службе награжден орденами Святой Анны 3-й степени и Святого Станислава 2-й и 3-й степеней, различными медалями, а также золотым с бриллиантом жетоном в память высочайшего посещения Ярославской губернии императором Николаем II в мае 1913 года.
Но как мы ни старались разыскать фотографии Александра Павловича, его жены и детей, выяснить дальнейшую судьбу семейства, этого, к огорчению, нам не удалось. Ничего не поделаешь, такое бывает, белых пятен в историческом прошлом еще немало.
ЗДРАВСТВУЙТЕ,
Я ПРАПРАВНУЧКА АЛЕКСАНДРА ПАВЛОВИЧА
Телефонный звонок из Оренбурга привел меня в восторг. Звонила, как выяснилось, Татьяна Маменко, правнучка дочери Ораевского Ольги. Слава богу, отметил я про себя, значит, кто-то из малолетнего семейства Александра Павловича все-таки выжил, несмотря на страшную круговерть революционных буден.
— Как хорошо, что я вас нашла, — радовалась Таня, — читала ваши публикации о первых ярославских концлагерях и несчастной судьбе моего прапрадеда Александра Павловича Ораевского. Думаю, что вам и читателям «Золотого кольца» будет интересно получить дополнительные сведения об Ораевском и судьбе его многочисленного семейства.
После свершения Февральской революции и распоряжения Временного правительства о расформировании штата царской полиции рыбинской властью Александр Павлович был задержан и препровожден в местную тюрьму без какого-либо обвинения. Но тогда за бывшего полицмейстера вступился известный в то время рыбинский политик, присяжный поверенный Аким Исаакович Штейнберг, который обратился с ходатайством к председателю совета Рыбинского комитета общественных организаций О. П. Соловьеву об освобождении Александра Павловича из-под ареста. Пересылаю вам текст этого письма, а заодно и чудом сохранившиеся фотографии А. П. Ораевского и его детей. (Прим. ред.: Стиль изложения письма приводится в оригинале).
Заявление
Долгом своей чести считаю замолвить перед Вами и через Ваше посредство перед Советом Комитета слово защиты в пользу арестованного Александра Павловича Ораевского, бывшего рыбинского полицмейстера. За восемь лет управления
А. П. Ораевского Рыбинскою городскою полицией я неоднократно обращался к нему по вопросам об устройстве в гор. Рыбинске публичных лекций. Обязываюсь засвидетельствовать, что со стороны А. П. Ораевского я в сем отношении всегда встречал в высшей степени лояльное не полицейское отношение. По моему приглашению в Рыбинске читали лекции А. И. Шингарев (дважды), О. И. Родичев, М. П. Неведомский и
П. И. Бирюков. Лекции их были в Рыбинске устроены благодаря доброжелательному и корректному отношению г. Ораевского. Лично я в течение прошлой зимы читал здесь ряд публичных лекций по торговому праву и в прошлую зиму — пять лекций по государственному праву. В своих лекциях я неоднократно затрагивал социальные и политические вопросы, с точки зрения полиции старого режима, весьма щекотливые. Сравнительною свободою слова я считал себя обязанным всецело просвещенному покровительству местного полицмейстера Ораевского.
Мне также известны случаи, когда губернаторы ярославские разрешали публичную лекцию или собрание условно, если не встречается к сему препятствий со стороны полицмейстера Ораевского, и сей последний во всех таких случаях собрания и лекции разрешал. Группируя все эти факты и сравнивая поведение Ораевского по отношению к культурно-просветительным организациям с таковой же деятельностью других полицейских чинов губернских и уездных городов, я вынес глубокое убеждение, что из полицейских чинов при старом реакционном режиме А. П. Ораевский является наиболее лояльным и корректным. Ввиду изложенных фактов считаю политической ошибкою и прискорбным недоразумением арест А. П. Ораевского, если в виду Совета Комитета не имеется каких-либо неизвестных мне обстоятельств, изобличающих А. П. Ораевского в уголовном преступлении, или в замыслах против нового строя после его водворения, или в уклонении от подчинения власти нового Временного правительства.
Но и в сем последнем случае содержание
А. П. Ораевского под стражей без передачи о нем дела следственной власти представляется мне актом противозаконным и не соответствующим таким нормам права, которого придерживается Временное правительство и которое соответствует чувству справедливости и завоеванной народом свободы личности. Эти нормы права заключаются в том, что судебная власть обязана в течение 24 часов с момента задержания кого-либо под стражею представить основательность его задержания и по результатам или немедленно арестованного освободить, или составить мотивированное постановление о дальнейшем содержании его под стражею. Копия постановления выдается задержанному, имеющему право обжалования.
Соответственно с сим в Петрограде и Москве, как мне известно, представители Временного правительства после массовых арестов, произведенных в первые дни революции с чисто предупредительною целью, ныне спешно пересматривают все поводы к аресту, массу лиц освобождают из-под стражи, а против действительно виновных возбуждают следственные производства. Очевидно, что и все арестованные в Рыбинске полицейские чины или должны быть немедленно освобождены, или же при наличности данных должны быть переданы в течение 24 часов в распоряжение судебной власти. Новое правительство по высокоавторитетному заявлению министра юстиции и товарища председателя Петроградского совета рабочих депутатов А. Ф. Керенского не намерено пойти по пути злобной мести и бессудных казней старого низвергнутого правительства. Новое правительство к ответу привлечет только действительно виновных, и судить их будут при свете гласности судом общественной совести присяжных заседателей. С этими гуманными предначертаниями министра юстиции
А. Ф. Керенского, пользующегося доверием всей страны, совершенно не совместим длительный арест лица без предъявления ему конкретного обвинения. Такие аресты способны вызвать чувства скорби у истинных друзей нового строя и чувства злорадства у приспешников старого строя, которые такие аресты объяснять будут населению произволом и мстительностью новых людей, фактически захвативших местную власть.
Во имя защитников права и справедливости, во имя дорогого мне лозунга свободы личности, во имя прочности нового строя свободной нашей страны прошу Вас обратить немедленно самое серьезное внимание на поверку арестов и необходимость срочного освобождения лиц невиновных.
Прис. пов. А. Штейнберг.
12 марта 1917 г.
А вот еще один штрих, который характеризует гуманные, общечеловеческие качества, коими обладал Александр Павлович Ораевский. В сентябре 1914 года он как полицмейстер докладывал ярославскому высокому начальству: «После
8 сентября под впечатлением приведенных в местной газете «Рыбинский листок» статей и сообщений, в коих говорилось о причастности Певзнеров к шпионажу, население низшего класса было крайне враждебно настроено по отношению к еврейскому населению города как к немецким шпионам. После помещения в местных газетах сообщений о непричастности Певзнеров к шпионажу население утихло, и враждебное отношение к евреям прекратилось».
И еще. Из письма рыбинской еврейской общины, написанного в 1916 году.
А. П. Ораевский был «…законно исполнительным, чутким ко всем нуждам и для всякого доступным администратором. Долгом своей совести считаем мы выразить чувства искренней признательности и глубочайшей благодарности за такое Ваше отношение к нам, евреям. Мы сознаем, что в условиях нашей жизни администратору отнюдь не просто и нелегко сохранять всегда человеческое отношение ко всем людям, не исключая и евреев, и без отступлений применять к ним закон столь же строго, беспристрастно и добросовестно, как применяли его Вы».
После расстрела, а вернее убийства, любимого мужа и отца-кормильца, семья была в шоке, настало трудное время.
— В каждой семье, наверное, бытуют легенды о предках, — говорит Татьяна. — В нашей семье она тоже есть. Это легенда о моей прабабушке Ольге Александровне Ораевской. Когда ее отца забрали, всей семьей пришлось голодать. Но было известно, что перед арестом Александр Павлович все-таки успел спрятать фамильное столовое серебро, но никто не имел понятия, где именно. И вот однажды Ольге, которая тогда была подростком, приснился вещий сон о том, где оно зарыто. Серебро откопали, и, постепенно продавая его, семья выжила. А Ольга, по воспоминаниям близких, лишившись отца, взяла на себя воспитание младших сестер и братьев.
Я же прониклась желанием восстановить всю историю замечательной семьи Ораевских, моих предков. Не все обстоятельства, факты, документы мне пока удалось собрать, но то, что я на сегодняшний день имею, с удовольствием разделяю с ярославцами, земляками моих славных пращуров.
После окончания Великой Отечественной войны дети Ораевских разлетелись по всей стране — от Украины до Сибири. Старший сын, Сергей, по не подтвержденным пока данным (1900 — 1945 годы), окончил гимназию с отличием, женился на сестре архиепископа Питирима. Елена вышла замуж, родила дочку, жила в Самаре. Судьба Дмитрия неизвестна. Ольга (1904 — 1960 годы), выйдя замуж, переехала в Оренбург, стала бодисткой (специальность на телеграфе, требующая безупречного знания русского языка), родила двух детей, одна из них я. Зинаида жила на Украине, у нее два сына (приемный и родной). Судьбы Ангелины и Леонтия тоже неизвестны. Яков, родившийся в 1911 году в Рыбинске, в звании лейтенанта погиб на фронте в 1943 году, захоронен в Белоруссии, в Пахомовом монастыре Гомельской области. Самая младшая, Галина, вместе с матерью Лидией Алексеевной обосновались в Новосибирске. Галина стала доктором экономических наук, много лет заведовала кафедрой бухгалтерского учета в Новосибирском государственном аграрном университете.
Знакомясь с семейной биографией, невольно при-ходишь к выводу, что у прекрасных родителей, как правило, вырастают замечательные, любящие дети, внуки, правнуки. С таким потомством, как мне думается, наша страна никогда не сгинет.
На снимках: Александр Павлович Ораевский, 1900 г.; дети Ораевских, слева направо: Сергей, Елена, Дмитрий, Ольга, Зинаида, Ангелина, Леонтий, Яков, Галина. 1916 г.
Фото из семейного архива Ораевских.
