В третьем классе я больше всего в жизни любил кино.
Смотрел все подряд: «Чапаев», «Александр Невский», «Кащей Бессмертный». И в каждом из них у меня был самый любимый момент, которого я ждал, как новогоднего подарка на школьной елке. Не буду скрывать, но я подпрыгивал от радости, когда Анка, подпустив беляков поближе, косила их из пулемета, а дружина Александра Невского лихо гнала рогатых крестоносцев по проваливающемуся под ними льду.

В третьем классе я больше всего в жизни любил кино.

Смотрел все подряд: «Чапаев», «Александр Невский», «Кащей Бессмертный». И в каждом из них у меня был самый любимый момент, которого я ждал, как новогоднего подарка на школьной елке. Не буду скрывать, но я подпрыгивал от радости, когда Анка, подпустив беляков поближе, косила их из пулемета, а дружина Александра Невского лихо гнала рогатых крестоносцев по проваливающемуся под ними льду. И с замиранием сердца смотрел, как у Кащея Бессметного вместо одной отрубленной головы вырастает новая.

Кино обещало стать еще ближе и доступнее, когда наш сосед Алька Балмасов, освободившийся из тюрьмы, устроился работать киномехаником в клуб имени Ленина.

— Теперь, мальки, будете ходить в кино бесплатно, — нацепив вечером маску черта и выпуская в отверстие для рта сигаретный дым колечками, веселился Алька. — Добро пожаловать  в любое время. Но только не все сразу!

В ту же ночь мне приснился наш клуб, почему-то похожий на восточный дворец. Но на входе, как новогодние огоньки мелькали знакомые всем крашенные лампочки, в центре красовался выцветший от времени портрет Ленина, и возле кассы стояла очередь. Народу в зале было битком, как только бывает во время выступления артистов из филармонии. А еще во сне я увидел ржавую железную лестницу, ведущую в кинобудку… И проснулся. Но это был явный сигнал к действию свыше.

Думать было некогда — и я сразу решил действовать. Вместо привычного школьного маршрута я направился в совсем противоположную сторону. По засыпанной оранжевыми листьями кленовой аллее, мимо магазина «Продукты», куда мы с мальчишками бегали покупать пятикопеечные кубики какао, к колхозному рынку, рядом с которым и стоял заветный клуб.

Первый сеанс начинался в 11-00, и, чтобы хоть как-то убить время, я завернул на рынок. Нет ничего хуже, чем ждать и догонять. А здесь было хоть какое-то развлечение. Я по-хозяйски ходил меж прилавков с привозными яблоками и грушами, глазел на яркие цветные коврики с лебедями и русалками, приценивался к сахарным петушкам на палочке. Цена на них у всех торговок была одинаковая — пятачок. Но она меня не очень-то и интересовала. Я весь жил ожиданием того самого момента, когда Алька откроет дверь кинобудки и пустит меня внутрь. Мне было даже не важно, что за фильм там идет, главное, что я увижу его не как раньше, из кинозала, а из окошка киномеханика!

В половине одиннадцатого, купив в киоске на завалявшиеся в кармане копейки стакан газированной воды с двойным сиропом, я гордо потопал к клубу. И надо же так случиться, что в это самое время, ни раньше и не позже, на рынок заглянули мои мама и бабушка.

— Это еще что за фокусы? — схватив меня за руку, в один голос спросили они.

Я честно признался, что решил сходить в кино.  

— Как в кино?! В какое кино? — недоумевали мама с бабушкой. И в воспитательных целях не придумали ничего лучшего, как тотчас же отвести меня в детскую комнату милиции.

По дороге, пугая меня милицией, ремнем и даже голодом, они всеми доступными средствами выпытывали, почему я променял школу на кино? Кто меня этому научил? И даже намекали на нашего недавно вернувшегося из тюрьмы соседа. Но я Альку не выдал. Сказал, что просто увидел афишу и пошел. Мама с бабушкой вроде бы успокоились, но двухэтажный дом с красной вывеской «Детская комната милиции» уже стоял напротив —

и они решили довести свою задумку до конца. А заодно преподать мне наглядный урок с помощью правоохранительных органов и жить дальше с чистой совестью. Мне уже и самому было интересно, чем все закончится. Главное — поскорее бы.

Но в детской комнате милиции нас совсем не ждали. Невысокая коренастая женщина, затянутая в облегающую белую сорочку, плюя на палец, листала какую-то папку и не повернула в нашу сторону головы.

— Можно? — так и не дождавшись приглашения, робко спросила мама.

— Проходите! — хозяйка кабинета наконец-то посмотрела на нас, словно на инопланетян. У нее было крупное рябоватое лицо, рыжие крашеные волосы, а своими резкими движениями она больше походила на мужчину. — Что у вас?

— Здравствуйте! — не зная, как начать разговор, мучилась мама. — Нам бы кого-нибудь из сотрудников детской комнаты!

— Здравствуйте! Старший лейтенант милиции Ледищева Лидия Сергеевна, — представилась женщина, надев висевший на спинке стула синий китель. — Слушаю вас!

И тут мама с бабушкой, чуть ли не наперегонки, стали рассказывать, как они поймали меня по дороге в кино, тогда как я в это время должен был находиться в школе.

— И это в десять лет, а что же дальше будет, понимаете?! — для убедительности всхлипнула мама.

— Понимаем! — сурово ответила Ледищева. — На то здесь и поставлены.

Но по ее блуждающему поверх лежащих на столе папок взгляду было понятно, что она ожидала гораздо большего и теперь не знает, что предпринять. И все же профессиональный опыт взял верх — она взялась за меня, как берутся за подозреваемого в убийстве. Или на худой конец — в краже.

— Ну что, прогульщик? — Лидия Сергеевна строго посмотрела мне в глаза. — Отвечай, кто тебя надоумил загнуть уроки?

— Никто, — промямлил я. — Увидел афишу и пошел.

— Увидел афишу и по-шел, — повторила Ледищева. — Как хоть фильм-то называется?

— «Зайчик», — назвал я первое, что пришло в голову. На самом деле я не имел никакого представления, что за фильм идет в клубе.

— Достойная комедия, — заметила старший лейтенант, но, видимо, решив проверить меня, взяла подшивку местной газеты. — Так, что у нас сегодня в клубе Ленина? 11-00 — художественный фильм «Стряпуха»! А ты говоришь «Зайчик»!

— Наверное, спутал, — испугался я.

— Не спутал, а хотел обмануть сотрудника милиции при исполнении, — устало вздохнула Ледищева. — А это уже серьезно! Так что давай не будем тянуть время, отвечай, кто позвал тебя в клуб? Уж не работающий ли там киномехаником гражданин Балмасов?

— Алька Балмасов в нашем доме живет, — подала голос бабушка.

Но ничего нового от меня начальница так и не услышала.

— Ладно, для первого привода в детскую комнату милиции этого вполне достаточно. Быстренько проси прощения у мамы с бабушкой — и я надеюсь, что мы больше не встретимся.

«Но за что просить прощения, если я ничего плохого не сделал?» — не понимал я, уткнувшись глазами в пол. Воспитательного процесса не получалось.

— Я не слышу! — настаивала Ледищева. — Проси прощения — и иди домой!

Я молчал.  

— Что, так сложно попросить у мамы с бабушкой прощения?

— Делай, что тебе говорят! — не удержалась мама.

Я еще крепче сцепил зубы.

— Может быть, ты не любишь маму с бабушкой? — приглядывалась ко мне Ледищева. — Тогда пусть они идут домой, а ты останешься здесь до тех пор, пока не научишься себя правильно вести.

Мама с бабушкой поднялись со стульев и направились к выходу.

Дверь за ними закрылась. Я слышал, как они спускаются вниз по ступенькам, и слезы подступали к горлу. А Ледищева, не обращая на меня внимания, все листала и листала свои бумаги. А потом вдруг стала куда-то собираться.

— Я ухожу по делам, так что тебе, уважаемый немой, придется посидеть до утра в подвале! — она сказала это так убедительно, что я не выдержал и зарыдал. Меня трясло, размазывались по лицу слезы, я плакал навзрыд.

Ледищева налила мне из графина стакан воды.

— Выпей! А я пойду посмотрю, может, мама с бабушкой не ушли далеко?

И точно. Они сразу же появились, словно стояли за дверью. Я попросил у них прощения и мы отправились домой.

Бесплатного кино я так и не увидел. Недели через две Альку Балмасова забрали за пьяную драку. А Лидию Сергеевну Ледищеву я с тех пор частенько  встречал в нашем «Гастрономе». В форме и в гражданском, не обращая ни на кого внимания, она неизменно покупала селедку, полбуханки черного и чекушку водки.

Повзрослев, я узнал, что старший лейтенант милиции была большая любительница выпить и погулять. С мужем она развелась, детей не было, а коллеги по работе называли ее не иначе как лейтенант Бледищева.

Такое вот кино.