Щенка мы нашли в лесу, где «добрые» хозяева бросили его на произвол судьбы. Он сразу же очаровал нас: толстенький, чернявенький, хвостик колечком, по внешнему виду обещал быть лайкой. Зачем нам нужна была лайка, мы не знали, но решили, что собака нам не помешает, тем более что подрастали дети, а им нужно было прививать любовь к животным и чувство ответственности.
МОЯ младшая дочь, увидев щенка, подумала почему-то, что это крыса, но потом пригляделась и решила: пусть будет собакой.
Щенка мы нашли в лесу, где «добрые» хозяева бросили его на произвол судьбы. Он сразу же очаровал нас: толстенький, чернявенький, хвостик колечком, по внешнему виду обещал быть лайкой. Зачем нам нужна была лайка, мы не знали, но решили, что собака нам не помешает, тем более что подрастали дети, а им нужно было прививать любовь к животным и чувство ответственности.
МОЯ младшая дочь, увидев щенка, подумала почему-то, что это крыса, но потом пригляделась и решила: пусть будет собакой. Назвала его Диком, и это имя славно прижилось (впоследствии оказалось, что слово «Дик» в переводе с немецкого означает крепкий). Почему славно? Далее последуют несколько историй о его счастливой собачьей жизни. Кстати, со временем он превратился в несколько нелепого пса, похожего и на дворнягу, и на широкую таксу, и на лайку. Какой-то остряк назвал эту породу «Сорок четыре губернии».
С первых же дней жизни у нас Дик проявил свой характер и свободолюбие. Ничто не могло заставить его сидеть на цепи: ни угрозы, ни уговоры, ни иные способы дрессировки. Если мы, потеряв терпение, все же сажали его на цепь, он крутился, визжал, крушил все в пределах досягаемости. Соседи умоляли пожалеть их нервы, мы не выдерживали, и Дик снова оказывался на свободе. За такой образ жизни его не выносили все собаки в нашем частном секторе, так как их свобода была ограничена длиной привязи.
Дик начинал день с подворного обхода, вкушая пищу из всех доступных ему собачьих мисок. Поднимался страшный лай из хора собак, хитрюга же, не торопясь, хлебал, затем так же не торопясь уходил к следующей кормушке. И лишь насытившись до такой степени, что еле поднимался на второй этаж, где он поселился, Дик соглашался отведать то, что предлагали хозяева. Мы долго находились в неведении о его поборах и умилялись тому, как он деликатно принимал пищу: практически подползал к кормушке или просто к протянутой руке, лениво приоткрывал рот, и мы ему всовывали лакомые кусочки, потому что все подряд он не ел: был уже сыт обычной пищей. В конце концов все собаки смирились с таким положением вещей и безропотно отдавали дань этому незваному и непрошеному «татарину», кто-то бессильно надрывался при этом из будки, кто-то поджимал хвост и лениво отбрехивался, кто-то подвывал от обиды.
Далее в зависимости от собственных планов, от настроения, а также от планов хозяев он вел себя соответственно, подстраиваясь под нас или сам по себе, если его что-то не устраивало. Мы не переставали удивляться тому, как в таком нелепом теле ухитрились поселиться изощренный ум и хитрость. Судите сами, вот несколько невыдуманных историй из жизни Дика.
Дик любил ходить с нами повсюду. Казалось, мы были под собачьей защитой, но не тут-то было. Завидев издалека своего собрата, он с тихим скулежем забивался нам под ноги, буквально обвивал их, мешая передвижению, и в результате мы нередко оказывались в центре собачьих разборок. Но уж если разборки начинались, он бился насмерть. Нередки были случаи, когда собаки бросались от него наутек, в том числе и такие крупные, как овчарки.
А в центр он ходил не кое-куда. Если мы шли, например, на автовокзал и поворачивали налево, он поворачивал направо — на рынок, известно зачем: там продавали мясо. Он усаживался напротив прилавка со знакомой продавщицей и молча ждал подачки. А так как он был очень терпеливым псом и вел себя осмотрительно: не лаял, почти не передвигался, лишь смотрел жалобно, глядя людям прямо в глаза, то, естественно, голодным с рынка он не возвращался.
Дик наравне со всеми заходил, например, в магазин, мало ли по каким собачьим надобностям. Так вот он однажды зашел, заполз под прилавок и уснул. Магазин закрыли, не заметив подвоха. Утром пришли открывать и обнаружили, что в магазине побывали воры: порваны недействующие провода сигнализации, сорваны шторы с окна, перевернуты кашпо. Вызвали наряд милиции. Стражи порядка быстренько подскочили, встали наизготовку, подали сигнал продавцу открывать дверь, а оттуда, как всегда не торопясь, вышел Дик собственной персоной с булкой в зубах. Все оторопели от такой наглости и вслед ему понеслось лишь единственное возмущенное: «Д-и-и-ик»!
Частенько наш верные пес провожал младшую дочь до школы, и однажды даже присутствовал с ней на олимпиаде, как всегда заняв свое место под партой. Выдало его чихание: учительница, услышав звук, сказала: «Будьте здоровы»! Поднялся страшный хохот —
дети знали о его присутствии. Учительница попалась со здоровым чувством юмора, сказала, что в ее практике такого не было, но пусть будет, и не попыталась избавиться от собаки.
Однажды уже моя старшая дочь по неотложным делам поехала в Ярославль. Дик решил тоже наведаться в губернию. Естественно, никто из пассажиров не заметил, как он пробрался под сиденье и занял там свое место. Обнаружен он был в селе Великом, за 8 километров от дома. Пришлось всем миром его оттуда выдворять. На обратном пути дочка вышла из автобуса и долго звала его, но тщетно. Вечером он не явился домой, не явился и на следующий день. Мы поехали на мотоцикле его разыскивать, ездили по улицам, звали его, расспрашивали прохожих. Знакомый лесничий предложил своего щеночка: «Таня, возьми моего, смотри, какой хороший, почти породистый». Но мне-то нужна была моя собака! Так и уехали не солоно хлебавши.
Прошло пять дней, и вот однажды утром раздается в подъезде раскатистый лай. Мы все бросаемся из своих комнат, сбивая друг друга в проходе, обнимаем и гладим своего бесценного, отощавшего друга. Ему одному известно, где он «ошивался» все это время, как добирался: пешком или ждал знакомого автобуса…
Наши соседи с первого этажа в «лихие девяностые» любили делать запасы из продуктов питания. Накупили муки, затарили ее в двухсотлитровые бочки, не утруждая себя закрыванием крышки. Наш следопыт тут же определился с койко-местом. Почему бы не воспользоваться ситуацией и не полежать на таком приятном мягком ложе? И вот как-то вечером хозяйка решила испечь блины. Открыв дверь и не зажигая огня, она попыталась миской зачерпнуть муку из бочки. Спросонья Дик просто приподнялся. Хозяйка в ужасе онемела от увиденного: из бочки на нее смотрела белая от муки морда неизвестно кого! И лишь когда возмущенный нарушенным покоем пес подал голос, прорезался голос и у бедной женщины. Она закричала благим матом, проклиная и собаку, и ее хозяев.
Еще одна из соседок по улице заподозрила его в воровстве кур, даже приходила к нам с обыском на предмет обнаружения птицы (это поклеп, с домашней птицей он не связывался, так как обожал яйца, ну не дурак же он убивать курочку, несущую золотые яички, а известно: не пойман — не вор…). Каким-то образом собака уразумела, что на прилегающую к дому территорию оболгавшей его женщины ему нельзя ступать. Он доходил с нами до определенной черты, садился, тихо поскуливая, и сидел на этом месте до нашего возвращения.
Дик панически боялся грозы, забивался куда попало. Однажды он не успел найти убежище и попытался спрятаться в вентиляционное отверстие у соседей с первого этажа. А так как он был «в меру упитанным», то, естественно, застрял. Я услышала его лай, под проливным дождем и под грохот грозы попыталась вытащить назад бедное животное — не получилось. Решила протолкнуть вперед — ура! Заработало! Собака спасена! И вдруг слышу перезвон стекла и звон битой посуды. Оказывается, в подполье он упал на полку с пустыми банками. Делать нечего — пошла дальше выручать. Соседская девочка уже трясется от страха: «Тетя Таня, вы не знаете, что такое у нас в подполье»? Как не знать? Пришлось лезть вниз, буквально ловить, хватать и вытаскивать непосильную тушу. Конечно, из квартиры нам не удалось его вывести: забился под кровать, дождался окончания грозы и незаметно выбрался сам.
Еще Дик был настоящим мачо: он был патологически ревнив. Не выносил ни одного живого существа, находившегося рядом с членами его семьи, будь то котенок, или ребенок — не важно. Он совершенно незаметно для окружающих втирался, пробирался, например, под мою руку, и уже не понятно как оказывалось, что глажу я его довольную морду. В восторженном или радостном состоянии он бросался на нас, но никогда никого не испачкал: подскакивая, он подгибал лапки и в таком положении опирался. У кого он научился такому обхождению — неизвестно.
До сих пор стоит перед глазами такая картина: Дик, издалека завидев меня, развивает бешеную скорость, бежит на своих коротких ножках, бесформенные уши хлещутся по спине… Или уже под конец жизни: бежит стая собак за самкой, и в самом конце трусит наш любвеобильный пес: уже вислоухий, хромой на одну лапу, но все туда же — сердцу не прикажешь!
И погиб он, как настоящий мужчина — на поле брани, в битве за даму сердца.
Фото автора.
