Есть у саровского старца Серафима такая фраза: «…Других учить легко, как камни с колокольни бросать; и это учение самим делом исполнить тяжело, как камни эти на колокольню таскать».
Судьбу не перехитрить
Когда я вспоминаю эту мудрую мысль старца Серафима, то всегда вспоминаю своих добрых знакомых Анну с Полиной, всю их жизнь, такую сложную и несколько противоречивую.
Есть у саровского старца Серафима такая фраза: «…Других учить легко, как камни с колокольни бросать; и это учение самим делом исполнить тяжело, как камни эти на колокольню таскать».
Судьбу не перехитрить
Когда я вспоминаю эту мудрую мысль старца Серафима, то всегда вспоминаю своих добрых знакомых Анну с Полиной, всю их жизнь, такую сложную и несколько противоречивую.
Помню, что Полинка родилась в тот год, когда у Анны завязался бурный роман с приезжим парнем, она тогда будто сошла с ума, никого не хотела слушать, ничего не пыталась понять, будто боялась того, что люди, а вернее, судьба, могут ввести ее в заблуждение, что-то изменят, сломают в ее жизни. И она торопилась успеть.
Все дело было в том, что ее постоянно болеющей матери какая-то целительница, к которой она ездила на прием в соседнюю область, посоветовала родить, мол, ребеночек все ее хвори заберет. И ведь решилась мать забеременеть на сорок-то пятом году. Анна, естественно, ни в какие такие исцеления не верила и замужеством своим выражала матери протест.
Только против судьбы, как оказалось, человек слабоват, перехитрить ее и пытаться не стоит. А потому и случилось так, что перед самыми майскими праздниками попал жених Анны в аварию. Покалечился. Не так, чтобы сильно, да только свадебные хлопоты им все равно пришлось отложить.
А тут у матери случились преждевременные роды, тяжелые, с осложнениями. В результате — ребеночек не хвори материнские забрал, а саму жизнь, его врачи спасли, а мать ушла в сырую землю. И так получилось, что вместо мечты о скором замужестве осталась Анна один на один с грустной реальностью — маленьким и болезненным грудничком на руках. О том, чтобы отказаться от ребенка и сдать его куда следует, она даже мысли не допускала, а жених ее, как оказалось, не допускал мысли о том, чтобы взять жену, как он выражался, с прицепом. Так все у них и разладилось. Жених в деревню больше, как Анна тайно ни надеялась, не вернулся.
Поставила она, молодая и красивая, крест на своем личном счастье. Наверное, нелегко ей это далось, но простила она своего неудавшегося жениха, простила и отпустила, а сама начала сестренку воспитывать. Видя на протяжении долгих лет весь этот процесс, было ясно, что взялась она Полинку именно воспитывать, а не просто растить, не просто давать ей образование, а учить жизни, забывая о том, что учить всегда легче, чем учиться.
Родник
в пустыне
Подросшая Полинка не имела права дружить с детьми простых колхозников, потому что Анна поставила перед ней цель — подняться выше своего круга. А потому ей разрешалось приглашать в дом только детей местных начальников — под их ироничными взглядами на примитивный быт Анниного дома Полинка краснела и готова была сквозь землю провалиться, но зато тетя Аня оставалась довольна. Танцы в местном клубе Анна считала ненужной суетой и вместо этого везла Полинку в город, в театр или филармонию, напитывала ее, так сказать, культурой.
Телевизор в их доме включался только в исключительных случаях, основное свободное время было отдано чтению умных книг, насчет которых Анна регулярно советовалась со своей учительницей литературы.
Душа Полинки была, как родник в пустыне, чувства и переживания били ключом, но редко-редко находился в деревне путник, готовый напиться из этого родника, а сверстники, так те, наоборот, считали своим долгом походя в этот чистый родник поплевать.
Все было в жизни девочки так, как Аня хотела — и взлеты, и боль. Она будто не просто шла по жизни, а несла перед собой стяг с надписью «Избранная».
И девочка выросла хорошая, школу закончила с медалью, в институт поступила, было Анне все ясно в планах их дальнейшей жизни, ясно, как божий день. Мечтала Анна, мол, вот закончит Полинка институт, выйдет удачно замуж, родит ребеночка или двух. Анна будет внуков нянчить, хозяйство вести, чтобы Полинка могла и карьеру сделать, и поездить с мужем по миру, посмотреть города, которые ей, Анне, посмотреть не удалось.
Настигла Анну любовь
Но повторюсь: учить жизни легко, а вот учиться, ой, как трудно. В общем, на пятом десятке жизни настигла Анну любовь. Не такая, как та, юношеская, а другая совсем. Влюбилась она в случайного попутчика. Ехала от Полинки, утомилась в автобусе, задремала и положила ненароком голову на плечо тому, кто сидел рядом. Оказался он учителем, ехал в их школу. Сказал, что устал от городского шума и решил пожить в деревне. Всю жизнь приучая Полинку к осторожности в отношениях с людьми, сама Анна об этой осторожности напрочь забыла, пригласив незнакомого совершенно человека к себе в дом. Сначала чайку попить с дорожки, а потом и пожить. Места-то все равно много. Она же понимала, что Полинка в этот дом уже никогда не вернется.
Вскоре начали замечать соседки, что вертит хвостом Анна перед приезжим учителем. Пирожками, шанежками его балует. Все юбки зачем-то подрезала, ходит, сверкает задом. Деревня загудела от обсуждений и осуждений, а сама Анна будто плыла по этой реке, плыла и никакой мути вокруг не замечала. Зато соседки заметили, что к весне стал округляться Аннин живот. Пугали ее:
— Ой, не повтори, девка, судьбу матери. Да и молодец твой ненадежный, вот надышится деревенским воздухом, наведет на щеках румянец да и слиняет обратно в свой город. А тебя, девка, не возьмет, нет, не возьмет… Посмотрим, как поплачешь тогда… Да только жалеть тебя будет некому.
Анна же и сердиться на эти пересуды не собиралась, только отшучивалась, мол, простите, бабоньки, черт попутал, Бог бы такого вовек не допустил. Позабыла она в своей любовной круговерти про все театры с филармониями, про все высшие круги общества, один у нее теперь перед глазами был круг — ее Евгений Иванович, маленький, плешивенький, в потертом пальтишке и раздолбанных по деревенскому бездорожью ботинках. Свет в окне. С капризами, с кучами тетрадок по ночам, с какими-то репетициями допоздна, с неумением гвоздь в стену заколотить.
Непросто досталось Анне ее семейное счастье, но она творила его помаленечку, неторопливо, будто над волшебным эликсиром любви колдовала, а потом этот эликсир в виде ласковых слов да поцелуев Евгению Ивановичу в душу вливала, создавая все чаще и чаще невероятно счастливые моменты, от которых со временем и у него голова закружилась.
Но в редкие минуты грусти Анну все-таки нет-нет да и посещала мысль о том, что она не семью строит, а камни на колокольню таскает, те, которые легко сбрасывала, уча Полинку уму-разуму.
Но Анна со всем справилась, захомутала все-таки крепко своего учителя, даже под венец его сводила. И ребеночка родила благополучно. И от Полинкиных деток не отмахивается, принимает их каждое лето, радуется тому, что дала все-таки своей Полинке другую жизнь. Нашелся и для нее добрый человек, который заглянул однажды в ее чистую, как родник, душу и обомлел: «Батюшки, а я и не подозревал, что такие девушки еще есть на белом свете…»
Когда приехал он чин по чину к Анне просить Полинкиной руки, она еще не сразу и согласилась, потому как помнила, сколько камней с той колокольни перекидала, пока такой алмаз получился.
