ЧЕЛОВЕК-ЛЕГЕНДА В рюмочной было чистенько и уютно. На окнах тюлевые занавески. На столиках салфетки в вазочках, приборы со специями. Все как положено: соль, перец, горчица. Из обшарпанной колонки звучал шансон. В зале почти никого, если не считать интеллигентного вида пенсионера, устроившегося за самым дальним столиком.
К нему и направился Рыков, заказав сто граммов водки и бутерброд с колбасой. Пить в одиночку — первый признак алкоголизма.

ЧЕЛОВЕК-ЛЕГЕНДА

В рюмочной было чистенько и уютно. На окнах тюлевые занавески. На столиках салфетки в вазочках, приборы со специями. Все как положено: соль, перец, горчица. Из обшарпанной колонки звучал шансон. В зале почти никого, если не считать интеллигентного вида пенсионера, устроившегося за самым дальним столиком.

К нему и направился Рыков, заказав сто граммов водки и бутерброд с колбасой. Пить в одиночку — первый признак алкоголизма. И вообще в русской традиции главное не водка, а компания. Не привыкли у нас пить, чтоб «здравствуй — до свидания».

— Можно? — спросил Рыков.

— Конечно, составьте компанию, — улыбнулся незнакомец.

— Приятно встретить культурного человека. Игорь Аркадьевич, — представился Рыков.

— Борис Федорович.

— С вашего позволения, Борис Федорович! За знакомство!

— За знакомство!

— Хорошее здесь местечко, — закусывая, продолжал Рыков. — Тихое, уютное. И цены вполне приемлемые…

— А главное — никаких алкашей!

— Это вы у меня как с языка сняли. Тогда, может, еще по соточке?

— А почему бы и нет?

Приняв на грудь граммов по триста, Игорь Аркадьевич Рыков, семнадцать лет отработавший начальником цеха ликероводочного завода, понял, что ему встретился не простой пенсионер. Простой бы уже валялся под столом. А у Бориса Федоровича, как говорится, еще ни в одном глазу.

— Тогда еще по сто? — заводился Рыков. — Я угощаю!

— А я не возражаю.

В следующий раз угощал Борис Федорович.

И Рыков не удержался:

— Если не секрет, вы с какого будете года?

— Не секрет: с сорокового, — улыбнулся пенсионер.

— Да, были люди в наше время! — не нашелся, что ответить Рыков и, чтобы свалить пенсионера, притащил целую бутылку водки. — Гулять, так гулять!

Ему было стыдно, что он, прошедший закалку на местном ЛВЗ, не может перепить какого-то семидесятилетнего старика. Но поединок шел с перевесом явно не в его в пользу. Рыков начал хитрить: проливать водку, пропускать тосты, нажимать на закуску. Но это ему не помогло. Из рюмочной он вышел на бровях и не помнил, как добрался до дома.

На следующий день он поинтересовался у буфетчицы, что за старик с ним накануне выпивал?

— Борис Федорович Ковров, что ли? — рассмеялась женщина. — Так это же человек-легенда: бывший первый секретарь горкома КПСС. Он частенько к нам заглядывает с пенсии.

— А почему он легенда-то?

— Так еще не было случая, чтобы его кто-то перепил!

Олег ГОНОЗОВ.

SOS

SOSед… Ой, то есть сосед совсем с катушек съехал. Пришел в чистой рубашке, в шляпе с зеленой тульей и загнутыми вверх оранжевыми полями. То ли ковбой, то ли клоун, честносло. И прямо с порога:

— Я знаю, вам бабушка большой участок оставила, не продадите половину?

Еще б ему не знать, когда забор общий… Подумаешь, участок! Да я, как в администрацию работать перешел, мне моя бабушка много чего оставила! Так что в общем-то я и не против бы, честносло. За хорошую-то цену. Только интересно: а на фига ему? Своих семидесяти соток мало?

Тот шляпу снял, смял ее всю и признался:

— Копаю я. Мечтаю слово «SOS» оттраншеить. Означает как бы «плохо!», типа «помогите!»

— А что, — поинтересовался я, — действительно плохо?

— Ну! Банк лопнул к хренам собачьим, а все, что от вкладов осталось, за границу куда-то вывезли. Остальное арестовали. Да еще и кошка в крапиве окотилась. Они там пищат, а доставать кормить и гладить неудобно, я крапивы боюсь.

Тоиссь, вы чувствуете, уважаемые читатели, куда он клонить взялся? Совсем у него динамомашина заискрила, честносло. Я сказал:

— А зачем еще мой участок?

— Да как же вы… Это чтобы было где развернуться, чтобы совсем большое «SOS» вышло. Чтобы, значит, увидели.

— Кто?

— Ну, люди… Или энлонавты… Кто-нибудь хоть…

— И это в наш-то век гуманизма и свободы слова?!.. Короче, в газету не пробовали? Или в службу доверия? Или президенту, а то и в Гаагский трибунал на худой конец?

— Да, пробовал. Поначалу так и делал, исписал гору бумаги. А все обращения возвращаются в райцентр, в отдел здравоохранения. Копия в прокуратуру.

— Значит, получается — только «SOS»?

— Ага… — вздохнул тот, — оно.

Тоиссь, вы видите, как я с ним терпеливо, не особо и на отдел здравоохранения намекая, разговаривал? Потому что мне-то с этой его копкой все понятно — совсем у него карбюратор засорился, забор-то у нас один, честносло, я ж вижу… Чудик он, этот мой SOSед, помешался на трех буквах! А того не уразумеет, что копает их широко, но мелко! А надо глубже траншеить! Я ж этих энлонавтов знаю — у них с высоты со зрением таво… А тут если еще и снегом заровняет?

Короче — продал ему сотки свои, теперь он гораздо шире копает. Да и я порой выхожу помочь. Углубляю. Значительно углубляю.

Потому как жизнь теперь такая. У меня, к примеру, и кошки котятся где надо, и с банками все в порядке, и бабушка продолжает и продолжает оставлять… А все на душе как-то так… Как-то что-то такое… Знаете, бывает, зацепит за остатки совести, потянет и выворачивает, честносло, и выворачивает… Да так, что хоть беги и «SOS» в SOSедней роще вырубай!.. Или от реки его водными каналами прокладывай…

…Кстати, вы конфигурацию Великой Китайской Sтены не помните?

Евгений ОБУХОВ.

УПРАЖНЕНИЕ НАЧИНАЕТСЯ

Итак, начали!..

Модернизация мо-дер-ни-зи-ро-ва-лась, мо-дер-ни-зи-ро-ва-лась да не вымодерни-зи-ро… вы-мор-де… У-ф-ф!

Инновации инно-ва-ци-и-ровались, ин-но-ва-ци-и-ро-ва-лись да не вы-ин-но-вари-ци-и-ри… вы-ин-ци-ро-ва… Тьфу ты!

Демократия демо-кра-ти-зи-ро-ва-лась, де-мо-кра-ти-зи-ро-ва-лась да недо-де-мо-кар-ти… кра-ти… дем-крати… дер-ма… Домкрат ей в дышло!

Никак не получается…

Видать, все оттого, что Россия — страна не скороговорок, а долгозапрягалок. С непредсказуемым окончанием.

Валерий АНТОНОВ.

СЕМЕЙНОЕ СЧАСТЬЕ

Мы с папкой строили

подвал,

ходили рыть траншею.

Отец меня на руки брал,

сажал к себе на шею.

Когда мы с мамкой

шли к реке,

она — белье в охапку,

а я взбирался по руке

на шею, как на папку.

А если с братом шли

на пруд,

он снасти брал, приманку,

а я сейчас же, тут как тут,

на шею, как на мамку.

Я рад был этому вполне.

Скажу вам, люди, честно:

всю жизнь я точно на коне,

а шея — мое место.

И вот женился.

Так, на вид —

хорошая невеста.

Тут, слышу, теща говорит:

«… Пусть знает

свое место!»

Я как про место услыхал,

супруге — прыг на шею.

И тридцать лет

я проскакал

по этой жизни с нею!

Евгений БУГРОВ.