Мне к южному моpю нисколько не хочется,
Душой не кpивлю я о том говоpя,
Тебя называю по имени-отчеству,
Святая как век Деpевенька моя.

Владимир Гундарев

Чуть только на дорогах стаял снег, решился я проехать по двум родным для меня в Ярославской области районам – Брейтовскому и Некоузскому. И, несмотря на то, что езжу я здесь довольно часто – в Брейтове у меня дом с баней, а в Некоузе бываю по долгу службы, для меня было важным проехаться там, где давно не был. По каким-нибудь деревням и селам, историю которых я собирал в свое время для написания книги «Летопись Мологских сел и деревень». Эти два района – исконно Мологские земли, частично не попавшие в зону затопления Рыбинским водохранилищем.

Проехал и ужаснулся.

Вот деревня Красное на реке Сить Некоузского района – примерно посредине между Брейтовым и Некоузом, если ехать по старой дороге через Сить-Покровское. Помню лет 8-10 назад здесь жило около 5 старух, теперь же все дома брошены – какие-то и вовсе разобраны на дрова, а какие-то того и гляди рухнут, такие на дрова не годятся – гнилые уже. Правда, пара домов, похоже, кем-то из дачников востребованы. А ведь эти дома – знаменитые шедевры деревянного зодчества; ситское плотничество было весьма уникальным, и в советские годы привлекало огромное внимание ученых, архитекторов и особенно студентов. Теперь же то, что когда-то мастерили ситскари – особистый местный этнос, никому не нужно.

Еще живут люди в соседней деревне Лопатино где стоит памятник – 15 метровая стела в память о героях Ситской битвы – кровопролитной битвы между русскими и татаро-монгольскими войсками произошедшей здесь в 1238 году. Помню в 2008 году я жил в этой деревне целых пять дней и помню дома, которые там были. Теперь пройдя по деревне, вижу – большинство из них брошены – старики ушли в мир иной, а другие, похоже – ушли в город в поисках лучшей доли, ведь здесь, в округе километров на 40 туда и 30 туда нет никакой работы, кроме, если как воровать лес еще не до конца вырубленный. Во всей деревне попался мне всего один мужичок с соломой в бороде – сразу видно – со вчерашнего. В недоуменном взгляде этого несчастного мужика я понял – от постороннего народа, да и от народа вообще местные жители отвыкли.

Еду дальше – деревня Соколы Брейтовского района. Въезжаю в нее и вспоминаю, как не единожды, еще, будучи мальчишкой, ездил я сюда за грибами – благо места были лесные. Теперь же если не все, то в большинстве своем леса вырублены. Тех, кто рубит лес понять можно – работы в окрестностях нет никакой, сельским хозяйством заниматься – только себе в убыток, а жить-то надо, семью кормить надо.

Иду по деревне, а навстречу мне с половиной ведра воды старушка – ну истинный божий одуванчик. Такая щупленькая, что, кажется, дунь на нее и она упадет. Но старушка оказалась шустрая и смелая. Не испугалась, а приветливо с доброй и милой улыбкой смотрела в мою сторону, будто давно ждала меня. Спрашиваю, как жизнь-то? И тут, вместо привычного и надоевшего уху московского жаргона и диалекта слышу настоящую русскую живую речь.

• Да чаво милай жись-та. Сам вишь, кака она жись. Помирать уж пора, скоро девяносто, а Господь все не забирает. Еле хожу. Воды по полведерка ношу. Сейчас хушь снег поулегси, а то зимой бывалоча и из дому не выйти. Социальной-то роботник нынче за денюжки, а где их взять денюжак-то?  Всю жись в колхозе отработала и пензию маленькую дают. Ну ничаво, милосью Божьей живу помаленьку, батюшко тут был дак сказал держиса милая, Господь терпел и нам велел.

От слов этой бабули у меня аж слезы на глазах навернулись. Они там, в правительстве жируют, строят себе чуть не по всему миру дворцы, а эта простая русская старушка, едва передвигая ноги, несет полведра воды, чтоб хоть как-то влачить свое одинокое на всю деревню существование. Трудами этих бабулек мы кормили хлебом и мясом полмира, силами этих бабулек мы подняли страну, а теперь власть плюнула на них, кинув жалкую подачку и ущемив во всем, сделав даже социального работника платным. И теперь этой старушке самой надо и воды натаскать, и дров, и снег от крыльца отмести.

Умрет эта старушка, умрет и деревня. Как умерли сотни других деревень в округе и тысячи деревень по всей России. И умрет эта русская речь, и умрет эта живая русская сила духа, которая еще хоть как-то теплится в этих доживающих свое старушках. И когда это все умрет, умрет и истинная Россия – великая некогда аграрная держава с самобытным крестьянским духом и бытом. Об этом метко в свое время сказал Валентин Григорьевич Распутин:

• Традиции и законы общежития, и корни наши – из деревни. И сама душа России — если существует единая душа – тоже оттуда. Деревню русскую начали уничтожать ещё в советское время. А сейчас добивают окончательно. И корни эти, похоже, не способны дать побегов.

Окончив свое печальное турне, я попытался найти цифры статистики по этим деревням. Перелопатив в Интернете все, что только можно и не получив желаемого, я через знакомых в администрации района получил две таблицы — численность жителей в брейтовских деревнях за 2007 и 2010 годы. Свежее данных не нашлось. Но мне хватило и этих. По данным на 1 января 2007 года и 1 января 2010 года – всего за три года – численность населения в селах Брейтовского района изменилась так (выписал самые крупные села и деревни):

В Ульянихе в 2007 году было 270 человек, в 2010 стало 232 – за три года убыль 38 человек.

За аналогичный период в селе Прозорове численность уменьшилась на 67 человек с 394 до 327.

В деревне Холопово было 122 человека стало 70.

В Коростеле было 55 жителей стало 41.

Это конец. Это конец нашей сельской России, которая кормила города, которая рождала лучший во всех отношениях и здоровый народ. Теперь, нынешняя молодежь не зная ни труда на земле, ни жизни в деревне, погруженная в гаджеты и компьютеры, не задумается о той важной роли простой русской деревни, и, придя в политику, не предложит поднять деревню. Да и кто в нее поедет? – если жить в деревне нынче немодно, или как говорят стремно; да и работать здесь где, кем, как?

Эти цифры статистики семилетней давности к нынешним дням стали, очевидно, еще печальнее. Те, кому до 50 – из деревни бегут, те, кому за 50-60 смирившись, как та бабуля из деревни Соколы, доживают тут свой век.

Обидно за нашу власть, у которой нет ни слов, ни мыслей о деревне. И обидно за нас – за наше молчаливое созерцание гибели деревни, Деревни без которой у России нет будущего.

Дмитрий КОНОВАЛОВ, Углич, Ярославская область.