Стрелки часов неумолимо приближались к полуночи. Еще две-три стопки — и из телевизора покажется президент. Он поздравит всех с наступающим Новым годом, и можно будет подавать горячее. А под горячее — и очередную бутылочку водки. Святое дело!
Пока же на столе была не допита первая бутылка и не доеден салат оливье, пятидесятилетний Шура Стаканов решил пофилософствовать: — Мать, — по привычке обратился он к законной супруге. — Ты помнишь, как накануне Нового 1974 года ты ждала из армии своего суженого-ряженого, этого, как его, Валерку Таблеткина. Два года, дура, ждала, а я пришел на две недели раньше — и всю малину вам испортил. — До сих пор себя кляну, что с тобой связалась. Пожалела. Сейчас бы жила с Таблеткиным как за каменной стеной. Он не тебе, алкашу, чета. Директор птицефабрики — уважаемый всеми человек, домой на персональной машине подъезжает. Василиса Стаканова замолчала, но после небольшой паузы все же вывезла: — Ты сам-то лучше вспомни, как под Новый 1971 год за Ленкой Красавиной ухлестывал. — Было дело, — самодовольно поддакнул Стаканов. — Все цветы ей покупал, надеялся, что она тебя, дурака, из армии будет ждать. А она вон за хоккеиста замуж выскочила. За границей живут. — С Ленкой и я бы сейчас за границей жил, а не с тобой, брюзгой, за пустым столом сидел. Понастойчивее надо было быть, понаглее. Если бы не ты, может, я еще и отбил бы Ленку у хоккеиста. — Куда тебе. Ты вон под Новый 1976 год уверял всех, что у нас Мишка родится. Словно гигант большого секса пари на работе со всеми заключал. А родилась Машка! — А ты сама вспомни, как в декабре 1978-го божилась, что уж на этот раз мне Мишку родишь. Тоже мне мать-героиня. А родила двойню. Мишку и Максима. Как говорится, человек предполагает, а судьба располагает. — При чем здесь судьба? Ведь не судьба, а именно ты сам в новогоднюю ночь 1981 года, когда гулявший у нас директор завода заговорил о выделении нам новой квартиры, зачем-то полез с ним чокаться и облевал ему весь импортный костюм. — Было дело. — И поэтому мы до сих пор живем в коммуналке. — Тогда скажи мне, Василиса Премудрая, зачем в конце 1993 года, якобы спасая наши сбережения от инфляции, ты все наши денежки отнесла в «Бобер-инвест»? — Чтобы ты меньше лопал! Я и отнесла-то тогда всего шестнадцать миллионов рублей. А ты накануне 1998 года умудрился не только все доллары на рубли поменять, так еще и акций «Жди-банка» купить. — Тебя не переспоришь, — наливая в стопку водки, обиделся Шура Стаканов. — Фиг с тобой. Но раз уж все, что мы с тобой под Новый год ни загадывали, потом наоборот выходило, давай хоть на этот раз схитрим. Короче, я поднимаю эту стопку за то, чтобы в предстоящем году меня уволили с работы! — Так тебя в уходящем уже уволили, — на всякий случай не стала чокаться с мужем Василиса. — И то верно, — констатировал Шура. — Тогда давай выпьем за то, чтобы в грядущем году мы не купили новый телевизор! — И еще холодильник, стиральную машину, диван-кровать, пылесос, — затараторила супруга. — Мне — норковую шубу. Обязательно зимние сапоги, золотую цепочку, что я видела в ювелирном, тебе — дубленку, шапку поприличнее, костюм… — Пьем за то, чтобы мы ничего этого не купили! — И чтобы тебя никуда на работу не взяли, и главное — ты никогда не бросал пить, пил каждый день по пол-литра, а в выходные — по литру. — А ты с этим, с вашим, как его, старшим менеджером, который тебя 8 Марта до дома провожал, сошлась законным браком… — Да ты хоть что, Шура, молотишь своим поганым языком! Павел Филиппович — человек культурный, образованный, разве он может себе такое позволить? — Вот и выпьем за то, чтобы он себе это позволил… К полуночи Стакановы выпили всю водку. Так и не дождавшись телевизионного поздравления от президента. И зря. Оказывается, для того чтобы все загаданное вышло наоборот, нужно было обязательно чокнуться и в наступившем году, как они всегда делали это раньше. Но сами они всех деталей не знали, а когда образованный Павел Филиппович рассказал об этом Василисе, было уже поздно. Да говорят, она об этом не очень-то и жалеет. Рис. Павла ЗЯЗИНА.
