— А не сыграть ли нам в поддавки? — обратился ко мне Андрей Николаевич, расставляя на доске 12 белых шашек и одну черную.- А почему бы и нет, — бойко откликаюсь на его предложение.Предоставленная фора мне вполне по душе. Уж с одной шашкой я всегда найду куда пойти, куда податься, кому бы дать, кому б отдаться. И с возгласом: «Давненько не брала я в руки шашек» — бросаюсь на белые фигуры. Но странное дело. Меня никто не хочет убивать. Напротив, белые безостановочно лезли под бой, и я против воли била и била их, пока не вышла в дамки и не осталась одна на голой доске. Поражение полное и бездарное. Самолюбие спасало лишь то, что играла я не с дядей Васей-сантехником, а с чемпионом СССР в командном зачете за Россию по русским шашкам, победителем 24-го заочного чемпионата России, неоднократным чемпионом Магаданской области и Хабаровского края, мастером спорта международного класса, автором книг по теории и практике шашечной игры Андреем Николаевым.Впрочем, в однокомнатную квартиру Андрея Николаевича и его матери на улице Октябрьской в Переславле я пришла не за тем, чтобы играть в шашки. Сюда привел меня иной интерес. Хотелось поближе познакомиться с известным российским спортсменом, который большинство своих шашечных титулов заработал будучи абсолютно слепым человеком.
АНДРЕЙ Николаевич ока зался легким, приятным в общении собеседником, с прекрасным чувством юмора. В темных очках, невысокий, крепкий, он легко и свободно ориентировался в своей однушке, уверенно извлекая из шкафов нужные бумаги. И как-то плохо верилось, что перед его глазами непроглядная тьма. И мой бестактный смех (каюсь!) на его анекдоты о слепых был живым отголоском этого неверия. И лишь непривычные глазу предметы с головой выдавали жилище слепого спортсмена. И Брайль среди них узнавался без труда. Он предстал в виде фолианта, сплошь покрытого «гусиной кожей». «Это Хацкевич. «25 уроков шашечной игры», — знакомит меня со своим тифлоприборным спутником жизни Андрей Николаевич. — В обычной графике это небольшая изящная книга. А в переводе на рельефно-точеный шрифт Брайля она разбухла до семи тяжеловесных томов. Не менее килограмма каждый». Тут же и прибор для слепого письма — тонкая металлическая пластинка со множеством отверстий. Склонившись над ней, Андрей Николаевич быстро наносит грифелем уколы по бумаге. — Как вы думаете, что я написал? — протягивает он мне листок со взбухшими точками на гладкой поверхности. — В основе шрифта Брайля лежит комбинация из шести точек. Одна точка обозначает букву «а», четыре — букву «н». — После такой мощной подсказки не угадать собственное имя «Светлана» было бы верхом тупости. Впрочем, азбуку Брайля мой собеседник особенно не жалует, предпочитая ей обычную печатную машинку, на которой он ведет всю свою обширную переписку с партнерами по игре. Без утайки выдает мой новый знакомый и секрет своих слепых шашек. Все оказывается просто, как Божий день. Белые — с бороздкой и шишечкой внутри, а черные — с кантиком по краям. И отличить их на ощупь друг от друга проще пареной репы. Правда, такие шашки у мастера спорта Николаева были не всегда. Их подарили ему несколько лет назад на Украине, во время турнира. А до этого немало пришлось помучиться с топорной работой отечественных умельцев. — Хочу гроссмейстера Скрабова обыграть, — неожиданно говорит он. — Слышали о таком? Ярославец, чемпион мира, пятикратный чемпион России по русским шашкам. Мы уже год играем с ним по переписке в турнире, посвященном 1100-летию Пскова. Партия складывается очень интересно. Хотите посмотреть? Он кладет широкие ладони на доску, укладывает шашки в ложбинки и стремительно бросается в невидимую атаку: — Он пойдет так. Я сюда. Он так. Я эдак. Он сюда, конечно, не пойдет. Он не мальчик. Я грожу выйти в дамки… Ну как? Есть у меня шанс на победу? Скрабов на днях прислал письмо. Предложил ничью. Как вы считаете, соглашаться? Как скажете, так и сделаю. — Ну что вы! Никакой ничьей. Играть только до победного конца. — Быть по-вашему… Слепым Андрей Николаев был не всегда. Видел он в своей жизни и солнце лучистое, и небо в звездах, и футбольный мяч под ногами, который с азартом пинал с пацанами во дворах Тулы, а потом и Магадана, куда отец-геолог отправился вместе с семьей искать золото для родного государства. Беда настигла его на втором курсе физико-математического факультета Магаданского пединститута. На экзамене по истории КПСС он почувствовал, как перед глазами поплыли строчки. Утром проснулся — туман, пелена. По дороге в больницу еще что-то видел, а когда поднимался на ее ступеньки, свет померк окончательно. Отслоение сетчатки глаза. Наследственная болезнь настигла его в двадцать лет. Тут же самолетом санавиации ослепшего парня доставляют в Ленинград, в клинику Гельмгольца. Но медики не торопятся с операцией. — Наверное, нужно было дать взятку врачам, но отец не умел этого делать, — говорит сегодня Андрей Николаев. Через три недели слепого магаданца переводят в военно-медицинскую академию. И там только руками всплеснули: «Почему сразу к нам не обратились?» Время было безнадежно упущено. Я не стала спрашивать Андрея Николаевича, что чувствовал он в те первые страшные дни, когда разом померкли перед глазами все краски жизни, оставив одну — черную. А он не говорил. Лишь с необычной теплотой вспомнил нянечек и медсестер, бывших блокадниц Ленинграда, работавших в те годы в военно-медицинской академии. И поименно назвал своих однокурсников. Всех тех, кто кинулся к нему домой после возвращения из Ленинграда: Слава Пак, Наташа Ворона, Мария Павлова, Саша Козлов, Амелия Сочинская-Лучшина. Ребята боялись. Накануне в их группе покончил с собой однокурсник Андрея. Во время охоты в его руках разорвалось ружье. Не желая жить полуслепым калекой, парень наложил на себя руки. — Они удержали меня на плаву, — говорит Андрей Николаевич, который не только вместе со всеми закончил 2-й курс, но и получил диплом об окончании вуза. Лучом света стал для него и доктор математических наук Алексей Тимофеевич Хвостов. Он приходил к своему слепому студенту, играл с ним партию в шашки или шахматы, а потом приступал к индивидуальным занятиям. Выпускник МГУ, практически единственный в Союзе специалист в области комплексной переменной, он хотел видеть своего талантливого ученика только в науке. «Он первый усадил меня за доску. Но он первый и сказал: «Шашки тебя не прокормят». Но с наукой не получилось. В 80-м году умирает Алексей Хвостов. В 36 лет, совсем молодым. И все для Андрея оборвалось. Осталась одна дорога — шашки. К тому времени он уже кандидат в мастера спорта по русским шашкам, тренер детско-юношеской спортивной школы Магадана, чья команда уверенно выступает в турнирах всероссийского масштаба. — Может быть, и лучше, что я не пошел в науку, — рассуждает он. — Сегодня мои знакомые, слепые ученые-математики, которых специально готовили для Дубны, все сидят без работы. У государства был свой интерес: слепые были невыездные, их охотно допускали к секретным материалам. А сейчас лишние хлопоты с незрячими никому не нужны. — Кстати, в том же 80-м к Николаеву вернулось зрение. И был первый брак. Девчонка, с которой он занимался когда-то в спортшколе, став юристом, постучалась к нему в дверь и сказала просто: «Я пришла к тебе». И был сын. Но брак оказался коротким. Андрей Николаевич за свою жизнь слеп трижды. И в перерыве между тьмой и светом был второй брак. И дочь. И слова жены: «Я не декабристка». И его неутешительный вывод: «Слепые зрячим не нужны». В 1991 году он теряет зрение окончательно и бесповоротно. Отчаянная попытка вернуть его с помощью операции закончилась ничем. И все эти годы рядом были шашки. Скромные и ни разу его не предавшие. — А куда слепому, кроме них? — вопрошает переславец. — В каком виде спорта инвалид по зрению может еще соревноваться со здоровыми людьми? Не считая, конечно, шахмат. Вы обращали внимание, по каким видам спорта проходит спартакиада среди инвалидов в Ярославской области? Для слепого и придумать лучше нельзя: стрельба пулевая, теннис, дартс (метание дротика). А для тех, кто не боится потерять остаток зрения, — армреслинг и конный спорт. И куда слепому податься? Свои шашки Анатолий Николаев боготворит и готов защищать их от любого: — В обществе существует какое-то пренебрежительное отношение к этой игре. Шахматы — вот это да! А шашки — так, пустое, развлекаловка для разбитных пьяных мужиков в лавках и кабаках. Смею вас уверить: это не так. Русские шашки — увлекательная интеллектуальная игра, подлинная гимнастика для ума. Еще Ласкер заметил: «Шашки — мать шахмат. И мать достойная». Шашки прямолинейны и смелы. В отличие от шахмат здесь нет возможности для маневра. Они не привыкли отступать. И выигрывает в них тот, кто считает дальше. Николаев достает из шкафа две свои книги — «Русские шашки на Дальнем Востоке» и «Шашки — игра военных». В них не только наиболее примечательные партии, сыгранные во время различных соревнований. Легкие и приятные для чтения, они вобрали в себя интересные рассказы из жизни спортсменов, курьезные случаи, юмористические рисунки магаданского художника-карикатуриста Владимира Кожакина. Сегодня Николаев работает над третьей книгой, являясь единственным в России слепым автором, пишущим об интеллектуальных видах спорта. Участвует в третьем финале кубка мира по международным шашкам. И выиграл уже три партии. Играет в турнире, посвященном 1100-летию Пскова… Оставив за собой должность председателя федерации шашек Хабаровского края, полгода проводит на Дальнем Востоке, не давая заглохнуть там ристалищам за шашечной доской. И за пять лет жизни в Переславле сумел вдохнуть дух шашечной борьбы и в старинный городок. — Вам, наверное, в Переславле и играть-то особенно не с кем? Одной левой всех раздавите, — замечаю я. — Не скажите. В городе сегодня восемь перворазрядников и один кандидат в мастера спорта. Налетят, как саранча, — только держись. Тем более на таких турнирах я и судья, и игрок. И в любую минуту надо быть начеку. Недавно во время соревнований мой соперник сделал сразу два хода и умудрился стащить шашку с доски. — И такое бывает? — Конечно. Пример Бендера заразителен.… О многом мы еще говорили с Андреем Николаевичем. О его работе в качестве организатора досуга в ЦСО «Надежда», где он обучает старушек плетению в технике макраме: — Мучаюсь с ними. Подойду к иной: «Людмила Михайловна, ну что вы здесь наплели? Помидоры, что ли, подвязываете? Макраме — это искусство. Красивое искусство». А она в ответ: «Вам хорошо. Вы умеете». О его хорошей спортивной форме. «Бегаю по лестнице в подъезде. Со своего четвертого этажа на первый и обратно. В последнее время, правда, забросил. Соседи за сумасшедшего не ровен час примут». О том, что закончил он курсы оздоровительного массажа и совсем недорого берет за сеансы.… И уже прощаясь со мной, Андрей Николаевич шутливо заявляет матери, интеллигентнейшей Вере Захаровне: «Светлана Ивановна обещала еще прийти, помочь мою книгу откорректировать». А повернувшись ко мне, добавляет: «Не обижайтесь на мое нахальство. Но если будет желание, приходите. Я и вас запрягу. Мне же жить как-то надо». Фото автора.
