Ночь с 30 апреля на 1 мая — самая сатанинская. Издревле бытует поверие, что собираются ведьмы на Лысую гору и устраивают в этот день там шабаш. Называется ночь вальпургиевой. Не спится женщинам. Булгаковская Маргарита тенью скользит по окнам.
Место самое подходящее, девятиэтажный дом на Советской улице в Ярославле. Окна смотрят на мрачное здание ликероводочного завода, дорожка от которого ведет прямо к зданию табачной фабрики. Впитаешь пары и запахи — не нужно волшебной мази по рецепту бабушки: из сушеных жаб, скорпионов и пыльцы цветов неведомых. Только все одежды надо снять и огладить тело перед зеркалом. Жаркое тело, движения просит, прохладных воздушных течений. А метла… Она новая, гибкая, давно ожидает полета. В каждой женщине сидит ведьма, раздень да волосы по плечам разбросай, а потом на помело и… А вот визжать не надо. Дурной вкус. Настоящие ведьмочки на метлах бесшумно вальсируют чуть выше крыш. 30 апреля была ночка особенная. Журналистке хоть и приходится становиться ведьмой три раза в светлый день, не считая темной ночи, остается она в своей профессии всегда, при любых обстоятельствах. И сейчас получилось, что незвана-неждана собралась на шабаш на Лисицыну гору. Собираются там в вальпургиеву ночь ведьмы, ведьмочки, ведьмищи самого высокого полета. А я, гладкая и горячая, заскочила на метлу и взмыла до девятого этажа, до самой крыши ликероводочного завода на Советской улице. А потом стремительно полетела на Лисицыну гору. Общество там уже собралось. Кто не был, пожалеет. Были сливки общества, самые высокопоставленные дамы и супруги. Ведьмы разного возраста и разных форм. Обнаженные, сверкая зрелыми и совсем юными упругими телами, ведьмы прохаживались по голой горе и взволнованно переговаривались. Все ожидали его. Великого Магистра, его величество Зло. Погода безумствовала, сильный ветер, дождь, молнии, грохотал гром. Он, Диавол, появился из ничего, в блеске молнии. Появился на высокой скале, к которой вели ступеньки. Сел в кресло, и ведьмы привычно потянулись одна за другой к Хозяину и Учителю. По ступенькам, упасть в ноги, потом встать с достоинством и спуститься к обществу. Это было самое важное событие этой ночи. Чуть позже стали со свистом прилетать гробы, свежие и полуистлевшие. Они стукались о камень, раскрывались, оттуда выскакивали трупы в гражданских пиджаках и военных мундирах. Спешили на скалу, приложиться к ногам Хозяина. Диавол сидел в кресле и снисходительно смотрел на толпу у его ног. Ведьмы, которые уже побывали в ногах Хозяина, стремительно летали вокруг Лисицыной горы. Прибыв инкогнито на шабаш вальпургиевой ночи, я старалась не попадаться на глаза публике. Держалась поодаль и прикрывалась сильными ветрами. Черт возьми, до чего приятно обнаженной носиться быстрее ветра, восседая на метле. Выше всех докучливых норм и правил поведения. Нет строгих кабинетов, узких юбок, рабочего дня. Есть только свобода. Которая… без креста. Увлеклась я. Давая очередной вираж мимо дам с брезгливыми выражениями лиц, попала в поле зрения одной, с высоким бюстом, костистой, с подтянутой кожей лица и ястребиным носом. Увидела ведьма-чиновница журналистку… Что тут началось! Чужая попала в наши стройные ряды, чужая узнала наши страшные тайны. Тайны шабаша вальпургиевой ночи. Я поняла, что мне терять нечего, тряхнула волосами и направила свою метлу прямо на скалу, где восседал Хозяин. У Диавола было усталое лицо-маска с такой же подтянутой кожей. Это был слепок живого лица. Лихо подлетев, я бесстрашно опустилась у самых ног Хозяина. Мои волосы парили в воздухе, тело… Хозяин сначала скучающе посмотрел, потом… Куда, куда он денется! Женщина, если она ведьма и обнаженная, с копной пшеничных волос и горит желанием участвовать в самой преступной вальпургиевой ночи, полна восторга, движения… Конечно, посмотрел, потом заинтересовался. Потом прогнал всех этих докучливых дам высшего света. Журналистка интереснее, живее всех этих подруг скучных коридоров. Упали ниц все ведьмы и ведьмочки. Я шагала с Диаволом. Он едва касался моего локтя. Я чувствовала его всем телом, томительно, иступленно. Я больше не пугалась тех самых ведьм, которых опасалась раньше, не пугалась полуистлевших трупов и остатков гробов. Не боялась ничего. Вдруг ко мне подлетела та самая ведьма с подтянутым лицом и поднесла длинный фужер с прозрачной жидкостью. Я поняла, что он предназначен мне. Я взяла. Спросила: «Это водка?» Мне ответили тысячи ведьм: «Нет, королева, обижаете, это чистый спирт». Я, обжигаясь, выпила до дна. Все вокруг закружилось. Я поняла, что Диавол меня выбрал Королевой шабаша. Я старалась, но не точно соответствовать образу Королевы сатанинского бала, а просто б не упасть. Потом я стояла на скале рядом с Мессиром Воландом. Проходили вереницей дамы самого высокого положения, они падали ниц и целовали мою коленку, отчего та распухла. Губы были, надо заметить, у высокопоставленных дам Ярославля не первой свежести, и иные пытались меня даже… укусить. Они, каждая, мечтали сейчас стоять рядом с Хозяином. Но такая судьба журналисток — приходится брать на свои плечи и совесть самые неприятные и приятные ситуации. Шли часы вальпургиевой ночи, поток пресмыкающих ведьм не спадал, все старались оказать знаки внимания Хозяину. Мое опьянение спадало, я вдруг стала чувствовать свою наготу, все более мерзкими становились рожи ведьм и их голые тела. Хотелось восстановить реальность и вернуться в свою уютную квартиру. Но я стояла, чувствовала близость Воланда. Он еще был силен, властен и наслаждался этой властью. Требовал полного от всех подчинения. Мне было приятно ему подчиняться. Желание только усиливалось. Вдруг все исчезло. Я летела от Лисицыной горы на свою Советскую улицу. Было раннее утро. На Советской площади собрался народ со знаменами и транспарантами. На свой шабаш, дневной. Добравшись до квартиры, я включила телевизор, на экране показывали Германию, Лысую гору. Толпы бесчинствующих молодых людей отмечали диавольскую ночь своим шабашом. Но не было страсти, изящества, бесовской тайны, как в Ярославле. Немцы иступленно кричали, плясали и били друг другу морды. Мое тело остывало после присутствия, прикосновения Воланда. Оно будто еще жило отдельно от меня. Метла превратилась в домашнюю швабру. Год, целый год мне ждать следующей вальпургиевой ночи!.. Жили на свете Михаил Булгаков и его любимая женщина — Маргарита. Всю жизнь они не имели своего угла и скитались по чужим квартирам. От беспомощности изменить ситуацию придумывали сказки. Мне повезло немножко больше, у меня, к счастью, есть квартира.
