Есть большой соблазн похвастать, что отмахал пехом по бездорожью верст тридцать пять, что зачерпывал болотной водой непутевые сапоги, что разгуливал в конечном пункте по вечерам в галошах с лучшими в мире стельками — проложенными клочками сена. Но дело, конечно, не в этом. Просто ради нетерпеливого интереса на все всегда пойдешь. Как там люди в глуши бытуют, как обходятся без самого необходимого — нормального сообщения с другим населенным пунктом, магазина? Ситуация парадоксальная. Не таежная ведь сибирская бескрайность. Рыбинск почти под носом. Большое село Арефино, главенствуюшее с некоторых пор над всеми разбросанными вокруг деревнями, — тем более. А поди доберись до них. Собаки считают за счастье тявкнуть на нежданного гостя. То, что народ в глухомани особенный, ясно. Трудяги не мы. Если в гости с грехом пополам еще доберемся, то жить здесь наверняка не смогли бы.
БЕЗ САМОВАРА Павлине Ивановне не нравится ее имя. Но что случилось семьдесят семь лет назад, то случилось. Родители бабули решили в свое время по-своему. Она сказала мне об этом перед тем, как проводить в гостевую комнату. Две ночи я не помнил о бессоннице. Когда утром просыпался, первым делом попадалась на глаза тумбочка, а на ней два странно гармонирующих на подставках портрета — Пушкина и Софии Ротару. «Яблоков испекла», — торопит утром бабуля. После вчерашних обильных щей это натощак совсем неплохо. Тем более перед проклятым куревом. Табак и спиртное Павлина Ивановна называет «падлой», голос ее при этом становится суровым. За завтраком бывалая хозяйка опять сокрушается, что приходится пользоваться этим дурацким чайником. Более чем скучает без самовара: «Не напьешься со вкусом и как следует». Самовар так же, как и телевизор, много месяцев в ремонте. Может, и сделано все, только доставить оба ценных агрегата в избу старушки наша доблестная служба быта все никак не решится. Впрочем, отругать толком никого невозможно. Туда кое-как на случившемся гусеничном тракторе отправили, сюда — жди у болота очередного варианта. Полина Ивановна Кормакова из мологских переселенцев. Так что слово «топи» имеет для нее много значений. Больше сорока лет отработала дояркой. Тяжелая работа ее не согнула — закалила. Спокойно ходить бабка не может. Все бегом, того и гляди очки свалятся. Выскочит на крыльцо, порадуется от души осеннему солнцу и опять к бесконечным делам. Печь топится. Керосинка горит. Все крутится-вертится. Сушатся и солятся грибы. Коса всегда наготове — жалко отаву оставлять. В огороде последние заботы… Сегодня будет праздник. Фермер Иванов пойдет в Ананьино, куда два раза в неделю приезжает автолавка. Быстро не обернется, но хлеба и пенсию Полине Ивановне точно принесет. Поругаются малость для порядка, но потом все переведут на шутку. Нет, в глухомани без соседской дружбы никак нельзя. Жизнь тогда просто станет невозможна. Худо дело, если не с кем в картишки будет перекинуться в предстоящие длинные вечера, «козла», будь он не ладен, забить в домино… Есть смак — щипчиками по старинке покрошить кусковой сахар. Есть воспоминания. С толком прожила бабуля жизнь. А то, что пробиралась до ближайшего населенного пункта на лошади, на лыжах топала, корыто с продуктами тащила за собой на веревке по снегу — это вчерашняя романтика с сегодняшними тихими комментариями. Брат в Освенциме побывал — трагично, но из биографии семьи строку не выкинешь. А ну сядь у печи, Павлина Ивановна, спой свою любимую «У церкви стояла карета». Голос-то еще в силе. Дуэтом с сестрой еще внушительнее получалось. Бог знает, доведется ли еще когда-нибудь свидеться и проголосить за всю оставшуюся жизнь. ЛИПА ВЕКОВАЯ Одна из раскидистых яблонь в палисаднике Павлины Ивановны вплотную к дому. Пара перезрелых яблок при покачивании ветром размеренно стучит в окно. У дома наискосок склонились два запоздалых подсолнуха. В деревне Локтево по разные стороны две липы вековые. Это условно. Липы постарше. Старожилы помнят, что детьми были, а деревья точно такими по высоте и стояли. Что ж, на единичных огородах урожай нынче отменный. Все росло буйно и качественно. Зимовка обеспечена. Пришлось, конечно, погорбатиться. Что поделаешь, без этого сыт не будешь… Матушки мои, а в лесу-то что творится. И заходить далеко не надо. Ставь корзину побольше — ходи вокруг. Через полчаса корзина будет полной. Павлина Ивановна солеными и прочими грибами с усердием меня потчевала, а когда провожала, снова побрела в лес. Запас карман не трет, говорит. Да и клюковки на ближайших озеринах, как она выражается, неплохо поднабрать. Зайдет на обратном пути под сень липы вековой. Вот бы где петь и петь. Подумает, подумает — так и сделает. Мхи, деревья, высокие травы. Природа. Она скрашивает все трудности. Она всегда зовет людей к себе — приглянуться и окунуться. Тем и скрашивается не очень веселая и благоустроенная жизнь. Вот такая флора… ЗА КОЗЛА ОТВЕЧУ Район деревни Пелевино. В прилеске на самом широком стволе еще не исчезла до конца надпись юмористов «Здесь были Витек и Толик». Отметина сделана по случаю нашумевшей в свое время медвежьей охоты премьера Черномырдина. Вообще, медведей в этих краях, сказывают, много. У них свои тропы и переходы. Например, через дамбу, по которой почему-то жутковато идти между Ананьином и Локтевом. Следов бывает множество. Судя по всему, шныряют в окрестностях деревень волки. Первая новость, которую сообщили в Локтеве: пропал теленок. Полуживой ягненок нашелся накануне с перегрызенным горлом. Мужики утверждают, что неизвестного серого в последний момент вспугнули собаки. Хватает в глухих арефинских местечках диких кабанов. Когда с одним из провожатых мы продирались по лесным зарослям и болотам, видели несколько совсем свежих лежбищ. Не по себе, конечно, от мысли, что клыкастое чудовище было тут всего несколько минут назад. И бежать-то от него здесь некуда… Без лосей как же. У нас любят говорить, что все они на учете и пересчитаны. Верится с трудом. Одного сохатого браконьер завалил на месте, другой, как рассказали, ушел раненый за много километров и упал в чаще совсем в другом районе. Что же, их сразу в минус? В этот раз увидел одного издалека. Он переходил из одной лесополосы в другую и лишь лениво повернул голову в мою сторону. В здешних краях ходят легенды про лосих, которые очень агрессивны, когда с детенышами. Все крушат на своем пути. Кстати, о детенышах. К Павлине Ивановне забрел однажды лосенок прямо в огород, застал бабулю за работой. Ткнул ее в наклонной позе. Гражданка Кормакова отреагировала так, как воспитывали. Заблудших не отвергать. Завела на двор и долгое время откармливала. Потом отдала заехавшему егерю. Переживала все, что не сможет после нежного человеческого ухода приспособиться к лесной жизни. Сейчас добавила, посмотрев на меня: «Ну, вот как ты к нашей деревне». Другой лосенок неожиданно пристроился к странствовавшей фермерской лошади и семенил за ней, что-то изрядно перепутав. А что, частенько домашние твари соприкасаются с дикими. Павлине Ивановне кошка притащила зайца в зубах. Чем плохо? Хорошо. Но уж больно необычно. Ладно, заяц на жаркое пригодился. Но кошка отмочила и другое. Надолго пропав, она привела со стороны леса пятерых котят, уже большеньких. Как говорится, не утопишь, не убьешь. Рука не подымается. Беги за молоком к фермеру. С некоторых пор Владимир Николаевич Иванов стал запирать на ночь входные двери. Как-то проснулся поутру, глянул в окно: натуральная рысь стоит и разглядывает дом и сараи, где скотина с птицей беспокойно зашевелились. Рыси по-прежнему в здешних краях не редкость. Идешь по лесу и совсем не жаждешь встречи с «не киской»… Живности у 67-летнего Владимира Николаевича и его неутомимого помощника — ой-ой-ой. Крестьянин, конечно, зажиточный. Гордо вытягивают шею гуси. Временно отдыхает на пастбище элегантная лошадь Марго, которой уже пятнадцать лет и которая охотно брала у меня хлеб из рук, но наотрез отказывалась, чтобы я стал всадником. Не очень строгих правил корова и ее потомство. Барашков не пересчитать. От кур особой породы в глазах рябит. Кроткая козочка Катя. Она неизменно следует за козлом Котей. Ну, скажу я вам, настоящий козел. С бородкой всесоюзного старосты, с огромными причудливо загнутыми рогами. Гонял меня по Локтеву, как хотел. И бодается, и кусается, и калитку бабки Павлины расшибает с разбегу. Явно я этому извергу не приглянулся. Точно, хуже злой собаки. Пытался поговорить по-человечески. Ни черта не понимает. Одним словом, козел. «Козел ты», — говорю, спрятавшись у Павлины Ивановны за изгородью. А он опять, сделав два круга, разгоняется и бьет своей козлиной башкой по законной преграде. Я уж в Рыбинск вернулся, а мне все снилась напористая скотиняка. Если еще когда-нибудь побываю в Локтеве, надо, чтоб козел был поспокойнее. С этим Иванов пообещал расправиться с первыми морозами и взял с меня обещание козла не забыть, а с новым встретиться с ответом за прежнюю беготню… Шутки шутками, а сбывать добротную продукцию мужикам, с которыми засиделся за полночь, непросто. Расстояния, опять же бездорожье. Вся надежда на длинноногую Марго. Вот такая фауна… СУЖЕНИЕ Глухоманями деревни не рождаются, таковыми они становятся. Это сейчас в Локтеве всего четыре дома. Как ни странно, есть даже пустующий двухэтажный, кирпичный. В свое время такие квартиры считались более чем приличными. Оставлены давно жильцами. Чиновники умничали, тасовали, не соображали. Местечко относилось когда-то к госплемзаводу имени ХVI партсъезда. Крепкое было хозяйство. Потом начались территориальные разборки. Локтево отнесли к совхозу «Арефинский» со всеми его непутевыми делами. В два раза меньше стали получать работники и разбежались кто куда. Деревня начала приходить в запустение и превратилась в глухомань. А ведь были времена. Десятки жителей тянули здесь крестьянскую лямку, устраивали свою жизнь. Когда началась Великая Отечественная, уходили на нее отцы сразу с тремя сыновьями каждый. Двадцать три локтевца не вернулись с поля битвы. Теперь сюда уже никто не собирается возвращаться по совершенно другими причинам. Лес прямо-таки наступает, сжимает деревню. На месте вывезенных и сгоревших срубов тоже трава и деревья, выросшие из семян, разнесенных ветром. Пропадает огромный, красивый, хорошо сохранившийся домина. Бывшая помещичья усадьба, бывшая школа. По соседству, за лесом, деревня Поздняково. Чахнет на глазах. Идем несколько километров в Долгий луг. Там вообще пустыня (или степь). Ни одного дома. Моя неутомимая проводница показывает места, где находились строения. Все тут бывшее, заросшее, отшумевшее. Будет ли когда-нибудь иначе? Пока ничего похожего. А как бы хотелось возрождения наших замечательных некогда деревень.
