Восстановить заброшенную церковь, а то и построить новую — теперь дело нередкое. Часто берутся люди за это всем миром. Но бывают и такие случаи, когда сначала один человек по какому-то личному зову начинает торить дорогу к храму. А затем уже увлекает и других.
Однажды в редакцию пришло письмо, в котором жительни- ца Рыбинска поделилась своими планами о возрождении церкви в Николо-Корме. Она писала, что «на их роду есть грех»: родственники в прошлом участвовали в разрушении храма. И теперь она хочет поработать для создания дома Господня, чтобы грех этот им простился. Часто к таким делам зовет и голос предков. Те, у кого деды и прадеды были священниками, хотят соединить разорванную в советские времена связь между поколениями. Поэтому в Большесельском районе отец Сергий (Вишневский) поселился в лесу, где на месте умершего села осталась одна заброшенная церковь. В ней когда-то служил его дед. Отец Сергий не только отреставрировал дедов храм, но еще и соседям помог — покрыл железом купол пустующего церковного строения в Новом Селе. В прошлом году в мышкинском селе Еремейцеве была освящена просторная деревянная часовня Покрова Богородицы. Некоторые местные жители стали ее называть даже церковью. Инициатор строительства — Леонид Константинович Рябцов, работавший на Волжском лесопункте Рыбинского лесокомбината. 2 ноября 1996 года отец Иоанн, священник из села Охотина, освятил первые камни, легшие в основание часовни. Средств на строительство не хватало, и оно затянулось на несколько лет. Сам Рябцов не дожил до завершения работы. Могила его — в нескольких шагах от часовни. Он лежит рядом со своей матерью Павлой Алексеевной. Она родилась в семье священника мышкинского села Серы. Пострадала за то, что окрестила детей. В Еремейцеве была директором начальной школы. В нее Нина Александровна Рябцова когда-то пришла молодой учительницей, потом вышла замуж за сына Павлы Алексеевны, Леонида Константиновича. А когда свекровь ушла на пенсию, сама возглавила сельскую школу. Просторный дом Рябцовых стоит как раз напротив двухэтажного здания школы. Впрочем, в нем уже давно никто не учится. Здание продано какому-то предпринимателю. Сколько лет уютной сельской жизни здесь пролетело у Нины Александровны. Откроешь калитку, перейдешь дорогу — и уже на работе. Когда-то рядом со школой высился богатый каменный храм, разрушенный в советские времена до основания. Этим словно обезглавили село, оставив в центре его одно кладбище, осененное старыми липами. Его бесприютный вид и натолкнул Леонида Константиновича на мысль поставить здесь в память о снесенном церковном строении часовню. Кроме того, он прибавлял, что обязан сделать это, потому что дед у него был священником. Более пятидесяти односельчан откликнулись помочь Рябцову. Но какие у здешних пенсионеров деньги? Многие просто работали на стройке, другие помогали стройматериалами. Позднее сильно помог один предприниматель, на свои средства покрывший крышу часовни железом. Он взял слово с Рябцовой, чтобы она сохранила его фамилию в тайне. Отец Александр из Мышкина привез главку. Рябцов в молодости в Ленинграде получил редкую специальность — модельщика. То есть делал из дерева модели разных деталей, по ним затем их отливали из металла. А теперь Рябцов смоделировал на чертежах часовню, и царские врата, и горнее место. Сам стал и архитектором, и плотником. Помогал им строить и зять, приезжавший из Москвы. И умер Леонид Константинович, можно сказать, за работой. На лесопункте строгал доски для косяков и наличников часовни. Вдруг почувствовал себя плохо. А когда отправили его в больницу, в Рыбинск — врачи уже не смогли спасти пожилого человека. Перед этим как раз близилась круглая дата — 45-летие их совместной жизни. И супруги Рябцовы решили обвенчаться по церковному обряду. И сделали это, как потом оказалось, за два месяца до смерти Леонида Константиновича. Он очень торопился со строительством, точно чувствовал, что приближается к пределу его земной срок. Нина Александровна, которой теперь 73 года, сама доделала то, что не успел муж. Она открывает передо мной двери часовни: в ней просторно, светло. Осенил ее крест из лиственницы — сразу же изменился и внешний вид кладбища. Здесь теперь и крестят, и отпевают. Вторых случаев, увы, больше. Коренных жителей в Еремейцеве осталось немного. Все чаще дачники — как и в других деревнях, расположенных дальше по берегу Волги. В них появились богатые особняки с глухими заборами, по сельским масштабам, настоящие замки. По дороге сплошь мчат легковые автомобили и тяжеловозы со строительными грузами. Одна московская фирма имеет поблизости свои владения, где построены особняки для элитного отдыха, включающего охоту и рыбалку. Два колхоза «Дружба» и «1 Мая» теперь уже можно считать бывшими, на базе их создано производственное объединение, которым командует та же фирма. Эти преобразования в Мышкинской администрации оценивают с большим плюсом, хотя в народе приходилось слышать и скептическое мнение: «Забирают у нас москвичи землю, используют лес, а нас будут держать в работниках». Места здешние, исключительно живописные, не похожи на девственную глубинку. Тут у большой дороги на Рыбинск не только богатых дачников, но и лихих людей много. Вот уже и в еремейцевскую часовню они наведались. Прикатили ночью, выставили раму. Но брать там нечего — иконы все бумажные. Даже светильник сделан местными умельцами… Обо всем этом я раздумывал, продвигаясь пешком из Еремейцева в Охотино, где живет отец Иоанн, приезжающий служить в новую часовню. Служит еще отец Иоанн и в селе Учма, где в девяностые годы построена небольшая деревянная церковь святой Анастасии и Кассиана Угличского. У этого священника журналисты частые гости. Когда-то, живя в миру, в Москве он работал художником в «Мосфильме» и оформлял ленты известного кинорежиссера Андрея Тарковского. В областной прессе не раз рассказывалось и о церкви святой Анастасии, построенной по почину Мышкинской администрации. А вот о еремейцевском начинании, сделанном по внутреннему зову, нигде не приходилось читать. Да и опять, как видит читатель, не очень много удалось разузнать: что же это за зов такой? Добавила, правда, напоследок Рябцова: «Меня Бог всю жизнь оберегает». А подробностей — никаких. Не очень удачное получилось паломничество… Отец Иоанн ремонтировал забор у дома. В праздники в храм к нему часто приезжают друзья и знакомые из Москвы и Ярославля. А местных прихожан немного. Сидели под старой лиственницей во дворе, пытал я бывалого человека, знающего и артистическую Москву, и здешнюю деревенскую жизнь — как это прочувствовать поподробнее? Одни строят особняки, другие — часовни. Может, священник откроет какую-нибудь тайну, о которой умолчала Рябцова. Но и отец Иоанн не ответил. Говорил в общем, о том, что современный человек живет в миру и ему не понять того, сокровенного, что открывается лишь в духовной жизни. «А вообще-то, знаешь, места здесь интересные!» — прибавил он фразу, которую я уже слышал от него и при прежних встречах. Так ведь я за тем и пришел сюда, что места здесь интересные. В XVIII веке где-то поблизости пастушок Березин пас коров. И услышал чудесный голос, возвестивший ему о том, чтобы он построил охотинскую церковь. А средства ему на это будут даны. Березин стал богатым купцом и храм, в котором теперь служит отец Иоанн, построил. В прошлом его старушки в Мышкине так и называли «пастушкова церковь». Возведение еремейцевской часовни, судя по этой заметке, не ознаменовано чудесным явлением. Хотя традиция местная в двух разных по масштабу событиях, разделенных веками, просматривается. Там — пастушок, здесь — рабочий лесопункта. Оба — малые мира сего, подчиняясь внутреннему зову, украсили родную землю, оглавили ее церковными строениями.
