О реформировании железной дороги говорят уже давно. Осенью была создана компания «Российские железные дороги» во главе с президентом, коим стал бывший министр путей сообщения Геннадий Фадеев.
В СМИ постоянно проскальзывает информация о гибких тарифах на железнодорожные перевозки и иных благах и удобствах, которые сулит россиянам реформирование государства в государстве. Не знаю, насколько лучше стало жить железнодорожникам, но по собственному весьма неприятному опыту могу сказать, что все эти преобразования вряд ли пошли на пользу обычным пассажирам. Так получилось, что самолет, на котором я возвращалась с отдыха вместе с мамой и маленькой дочкой, запоздал с прибытием. К тому же в аэропорту Домодедово очень долго не могли установить телескопический трап, а ожидание багажа вылилось в нудную и длительную процедуру. На Ярославский вокзал мы попали только в начале третьего ночи. Уставшая маленькая дочка буквально засыпала на ходу. Я надеялась, что есть какие-то ночные поезда, на которых можно поскорее добраться до родного города. Но кассовый зал встретил нас запертыми дверями. Я подергала их — безуспешно. Одновременно с девушкой и парнем, такими же поздними визитерами, мы обратились как к единственному спасению — стражу порядка, выяснявшему что-то у подозрительной гражданки. В ответ на вопрос, почему закрыты кассы, милиционер лишь равнодушно пожал плечами: «Откуда я знаю». Для приличия он подергал двери: «Наверное, откроются часа в четыре-пять. А вы вон у контролеров спросите, они лучше знают». Я бросилась к контролерам — двум упитанного вида дамам с ярким макияжем на лице, охранявшим вход в зал ожидания. «А почему кассы закрыты, как нам в Ярославль уехать?» — «А никак, ночных поездов уже нет. Ждите половины девятого утра, тогда первая электричка до Ярославля и отправится». Это известие ударило словно обухом по голове. «А что же делать-то теперь, у меня ребенок маленький! Где же нам можно переночевать?! Пропустите хотя бы в зал ожидания!» — взмолилась я. Но контролерши были непреклонны, и даже вид моей четырехлетней совершенно утомленной дочки не мог их разжалобить. «В зал ожидания пускают только по железнодорожным билетам», — твердым голосом ответила одна из них. «Но кассы не работают, где же я куплю билеты», — в растерянности произнесла я. «Тогда платите тридцать рублей с человека или идите в сервисный центр, — не сдавали своих позиций охранницы в юбках. — А если хотите, то есть зал повышенной комфортности». Контролерша показала рукой на другой конец вокзального помещения. Нам ничего не оставалось делать, как отправиться, волоча за собой чемоданы, в сторону зала повышенной комфортности. Этот зал напоминал телепередачу «За стеклом»: огромные стеклянные двери, через которые было видно пару полукруглых зеленых диванчиков. На них, скрючившись, спали три-четыре человека, освещенные ярким светом ламп. Я стала трясти запертые двери. Застекольщики зашевелились и подняли головы. Через некоторое время к дверям подошел абсолютно заспанный молодой человек, явно недовольный, что его разбудили среди ночи, и ответил, что свободных мест нет, разве найдется одно местечко для ребенка. На мой вопрос, сколько это будет стоить, он небрежно бросил: «Восемьдесят (!) рублей в час». Честно говоря, я даже онемела на несколько секунд, мысленно прикинув, сколько я должна выложить. Мы молча развернулись и опять отправились к контролершам. Заплатив шестьдесят рублей за двоих, нам удалось в конце концов получить доступ к металлическим стульям. В зале ожидания было пусто, лишь несколько человек спали, растянувшись на холодных скамейках. Оглядевшись, я решила, что на втором этаже будет несколько уютней: там не так холодно, да и свет не столь раздражающий. Новым препятствием, которое нам пришлось одолеть, стала лестница. Эскалатор не работал, и чемоданы мы, собрав остатки сил, тянули наверх прямо по ступенькам. На втором этаже я обнаружила дверь с надписью «Комната матери и ребенка». «С матери берем 215 рублей, с ребенка — 115, а с бабушки — 330», — объявила ночная дежурная. Мне было уже все равно, лишь бы наконец пристроить дочку и маму, чтобы они смогли немного вздремнуть. «У вас написано, что это расценки на сутки, а мы будем находиться всего 4 — 5 часов. Это даже меньше, чем полсуток», — слабо попыталась я поторговаться. «А у нас пребывание свыше 15 минут считается уже как сутки», — не моргнув глазом, пояснила женщина. Я отдала деньги дополнительно еще и за хранение багажа, и нас провели в комнату, где стояли кровати. Мебель была допотопной и обшарпанной, сохранившейся еще с советских времен, а простыни и особенно вафельные полотенца напоминали скорее обрывки или лоскутки застиранной материи. Туалет с примитивной сантехникой не отличался чистотой и удивлял отсутствием даже туалетной бумаги. Например, в той же комнате матери и ребенка в аэропорту Домодедово, где нам также пришлось переночевать, по крайней мере, было очень чисто, детский и взрослый туалеты с новой сантехникой. А на Ярославском вокзале время словно застыло в далеких семидесятых годах теперь уже прошлого века. В помещении, специально предназначенном для матерей с детьми, мы, по-моему, были единственными, кто соответствовал статусу. Кроватки для ребятишек пустовали. По коридорчику время от времени сновали какие-то крупногабаритные тетки, по всей видимости, челночницы, использовавшие это помещение в качестве дешевой гостиницы. Оглядывая все это убожество, я задавалась вопросом, куда уходят деньги, собираемые за постой. Их можно было бы потратить, чтобы создать более комфортную обстановку. Утром настала завершающая стадия нашего столь утомительного путешествия. Мы сели в электропоезд до Ярославля — скоростную электричку повышенной комфортности. Не хотелось бы зацикливаться лишь на туалетной теме. Но и в этом поезде, претендующем на особые условия проезда, туалеты ничем не отличались от санузлов на вокзале. Тот же запах и неубранная грязь.
