Этот чертов треугольник между пятиэтажками N 14, 14a и 16 на улице Восьмого марта в Ярославле сразу вызвал странное, тревожное ощущение. Старые, умирающие тополя, дикорастущие кусты, кривые тропинки с колдобинами. Навеки угаснувшие фонари. А посередине — уродливая свалка.
На ветке невысокого деревца притаилась черная кошка и наблюдает за двумя несчастными псинами, которые пытаются хоть что-то отыскать в мусоре… Какой-то дедушка махнул в сторону подъезда дома N 14а: «Вон оттуда ее несли… Там до сих пор кровь». Метрах в сорока разглядела какие-то красные комочки на обледеневшей тропинке — четыре съежившиеся от холода гвоздики лежали на явственно различаемом пятне крови. МАЛЕНЬКАЯ НАША… Так называли друзья Настю Кривошеину. Небольшого роста, но крепенькая девчушка с длинными льняными волосами. Улыбчивая, общительная. Мы с ее мамой разглядываем фотографию за фотографией, альбом за альбомом. Настя среди друзей, Настя с самой близкой подругой Лилей. Настя со своей группой в техникуме легкой промышленности. Настя в магазине, где она работала до последнего дня. Настя в любимом Тимохине, где ее похоронят на родовом кладбище возле старой разбитой церкви. На снимке у пруда она с двоюродным братишкой — оба светлые, как два одуванчика, как полевые ромашки. Сноха Риммы Ивановны сидит рядом с нами, и слезы катятся по щекам: «Римма, не смотри фотографии…» Мать прижимает к груди кипу снимков, как дитя, у которого хотят отнять любимую игрушку. На лице болезненная улыбка: «Нет, мне нравится». Вновь и вновь вглядывается в лицо дочери — с друзьями, братом, товарищами по работе… После техникума Настя поступила в институт, на вечернее. Отец говорил ей: бросай работу, учись! Но Насте хватало молодых сил и энергии на все. Да и не хотелось сидеть дома. Вадим Валентинович — сильный человек. Говорит спокойно, только ходит с опущенной головой и глаза в сторону отводит… Дочка очень похожа на папу. На фото в день 45-летия Вадима Валентиновича она обнимает отца. Римма Ивановна вспоминает тогдашнее обещание Насти: «Папа, вот будет тебе пятьдесят, будут у тебя и внуки…» НАВСЕГДА ДЕВЯТНАДЦАТЬ О семейной жизни ей пока не хотелось думать. Только-только двадцать должно было стукнуть, 16 апреля. Хотя подружки некоторые выскочили замуж. И детьми обзавелись. Настя обожала сидеть с их малышами — наверное, не за горами была и ее семейная жизнь. Красивая, юная, здоровая… Только вместо карапузов осталась после нее семейка пушистых меховых зверушек — очень любила их Настя. В тот праздничный вечер, 8 Марта, они с подружками засиделись в кафе. На прощание поболтали и расстались у магазина «Магнит». Все живут рядышком, вот и разбежались спокойно. Что дальше произошло, наверное, кто-то и знает — ведь пятна крови прямо под окнами пятиэтажки, у самого подъезда. Не может быть, чтобы никто не видел убийц, не так уж и поздно было еще. Ведь всегда кто-то до последнего смотрит телевизор, всегда находится старушка, которую мучит бессонница. Да и загулявшие прохожие не редкость в праздничную ночь. Неужели никто не слышал криков? Прокурор Красноперекопского района Дмитрий Рубцов соглашается: шум слышали. — Почему никто не пришел ей на помощь? — Ну было бы два трупа… Да и не в этом дело! Дело в том, что жизнь человека сейчас ничего не стоит. Убийцу или убийц ищут. Есть круг подозреваемых. Больше пока в интересах следствия ничего нельзя сказать. Из окна Настиного дома свалка видна как на ладони — до нее полсотни метров. Мать ждала дочку допоздна, набирала номер ее мобильного — бесполезно. Затем прилегла на постель дочери. И уснула — утром к половине седьмого на смену на завод. Спала беспокойно, все сны вертелись вокруг Насти. Вспоминает: приснилось, как муж зовет дочку… Казнится: если бы знала, что Настя — вот она, тут, под окном лежала той стылой ночью!.. Из цеха позвонить невозможно — там только внутренний телефон. Римма Ивановна мучилась до вечера. Но и вечером Насти не оказалось дома. Позвонили в милицию. Там им предложили посмотреть на фото. Мать с трудом узнала дочь… ОСКУДЕНИЕ Нечасто доводится быть в Красноперекопском районе. Рабочие окраины. Ветхостью и нищетой тянет здесь от вида обшарпанных домов, давным-давно не мощенных улиц. И встречные прохожие идут далеко не с радостными лицами — работяги, бюджетники. Здесь мы не встретили ни одного милиционера. Эта материальная убогость, кажется, обращается в убогость нравственную. Навряд ли оставляют прекрасный след в душе многих местных пацанов рассказы учителей о мужестве Спартака, муках Иисуса, о благородстве крестьянской девушки Жанны Д’ Арк, патриотизме Ивана Сусанина, беззаветной любви и преданности жен декабристов, подвиге советского народа в годы войны. Нет, все это проходит мимо, оставляя пустыми сердца и глаза парнишек. Для многих из них самое яркое чувство — это чувство голода или жажды: хлебнуть бы пивка… У их душевных колебаний один, не очень широкий диапазон: достану не достану деньжат на банку пива и пачку сигарет… Судя по огромному пятну крови у подъезда на девушку напали именно там. Она, видимо, только миновала узкий проход между домами N 14 и 14а. Вероятно, девушка оказала сопротивление и к тому же начала кричать. Преступник испугался и нанес ей несколько ножевых ранений. Все это происходило в густонаселенном квартале, в праздник, ярким светом горели многие окна. Нужно было что-то делать, и парень поволок тело к единственному месту, где можно было его спрятать, — к мусорным контейнерам. Но нужно было спешить, и через пять метров он понес тело на руках. Следы крови ведут туда от пятна, на котором до сих пор зябнут гвоздики… Мотивы убийства неясны. Пропал лишь мобильник. Староста окрестных домов Юрий Гашков рассказывает нам то, что знает, и ведет к контейнерам. Жалуется, что ночью здесь тьма-тьмущая. На днях у местной жительницы кто-то выхватил сумку средь бела дня. Что уж говорить о ночном времени! Сколько раз обращался он в ДЕЗ. Там кивают на РЭУ. А РЭУ — на энергетиков. Хорошо хоть скинулись жильцы и купили лампы, чтобы освещать двери над подъездами. Правда, после убийства приходила мастер из ДЕЗа и пообещала что-то сделать, чтобы вновь загорелись фонари. Юрий показывает на корпуса стиральных машин. Черные пятна на них — это, оказывается, вещество для снятия отпечатков пальцев. Вокруг на снегу пятна крови. Тут же валяются окровавленные резиновые перчатки, видимо, судмедэксперта. Случайный прохожий в шесть утра заметил тело под корпусами стиральных машин. Сразу приехала милиция. Старосту пригласили опознать девушку. Он не смог узнать Настю. Длинные волосы были спутаны, лицо в крови… Бабушка возле подъезда причитала вслед нам: «Какая хорошая девочка была! Пройдет — всегда поздоровается. И семья такая порядочная…» Мы с Риммой Ивановной досматриваем последние снимки. Думаю: наверное, Настя в гробу будет в белом невестином платье… Мама смотрит куда-то вдаль. На ее остановившемся, как часы, лице засветилась слабая улыбка: «Завтра она будет у меня самой красивой…»
