В Ярославском ТЮЗе премьера. Дают «Честного плута» — комедию в двух действиях по пьесе Карло Гольдони «Слуга двух господ».
Карло Гольдони — итальянский комедиограф эпохи Просвещения, реформатор итальянского театра, знаток купеческого быта. Гольдони рано признали в России, первая постановка состоялась аж в 1731 году, еще при жизни автора. Режиссеры — имеются в виду классические постановки — отталкивались от Николая Островского, родство которого с Гольдони было несомненным. Так поступал, к примеру, Станиславский. Островский и вправду сам перевел три пьесы Гольдони. А вот режиссеру из Вологды Борису Гранатову не до Островского. Он бредит Ильфом и Петровым, и еще ему не дают спокойно спать лавры создателя мюзикла «12 стульев». Поэтому зрителей ожидает авангардная постановка, но не слишком. Бывает и так, что режиссеры оставляют от авторов рожки да ножки, а Гранатов и драматургические принципы Гольдони сохранил, и сюжет почти не тронул, почти, потому что первым на сцене должен был появиться плут Труффальдино, а вместо него зритель видит невысокого, коренастого, недурного собой мужчину. По некоторым признакам, а именно по небольшому толстенькому акушерскому саквояжу с колбасными боками, шарфику и медальному лицу, в нем можно признать сына лейтенанта Шмидта Остапа Бендера. Мужчина аттестует себя как вечного плута, кочующего из страны в страну из-за разногласий с уголовным кодексом. В итоге он случайно оказывается в городишке, названия которого даже не знает. Только вот цель приезда — поиск невест — смущает. У Оси были более широкие планы. Тем не менее кавалер быстро достигает контакта с залом. «Скажите, какой это город?» — спрашивает он. Ему отвечают. Он делает презрительную мину. «Да, это вам не Рио-де-Жанейро». Обиженный зритель парирует: «Да и ты не Юрский!» Из Ярославля Ося перебрасывается в Венецию, где примеряет на себя маску плута Труффальдино. Их сходство несомненно: оба великие комбинаторы, плуты, вдохновенные вруны, вечно голодные, битые жизнью, но неунывающие, смешливые и не лишенные обаяния. «Карло Гольдони», так называется гостиница, в которой останавливается Остап-Труффальдино. Большие светящиеся неоновые буквы. В ней, а также в доме венецианского коммерсанта Бизоньози — им режиссер заменил кочующий образ купца Панталоне — и разворачивается основное действие. Сюжет спектакля довольно лихо закручен, в нем масса интриг и интрижек. Режиссер стремится показать зрителю настоящую Венецию, а настоящая Венеция, шире — Италия — это, по его мнению, море, мафия и карнавал масок. В декорациях, само собой, герб Венеции, четыре декоративных гондолы сверху и две по бокам, на них передвигаются герои пьесы. И еще фасад гостиницы. Герои все поголовно в белых костюмах, шляпах, тельняшках и, разумеется, в масках. Спектакль с зачатками мюзикла. Артисты много поют дурными голосами, чаще всего серенады, и пытаются танцевать. На сцене живой джазовый оркестр. Оркестранты свободно перемещаются по сцене, отпускают реплики, перебивают речи героев. Весь спектакль пронизан эксцентричным карнавальным духом. Труффальдино напоминает Арлекино, показывает фокусы, а служанка Смеральдина — Коломбину. Отцы семейств Ломбарди и Бизоньози похожи на гангстеров. Бизоньози — вылитый Марлон Брандо в роли крестного отца. Зритель может видеть его и в другом образе — водолаза, когда он выныривает из канала и передает деньги Труффальдино. Монологи в пьесе сведены к минимуму. Актеры играют естественно, как говорят. Это да еще, пожалуй, импровизация — принцип Гольдони. Но усвоив один принцип, на мой взгляд, режиссер забыл второй. Все комедии Гольдони есть комедии характеров, нравов, он изгнал с подмостков марионеток, кукол. А характеры у Гранатова лишены индивидуальности, за исключением Труффальдино и Беатриче. Все нули, пустышки. И ведут они себя как куклы. Дурачатся, изображают балерин, танцуют канкан, танго, дерутся стульями, награждают друг друга пинками и колотушками, потешно молотят по спине. Их жесты напоминают немое кино, фильмы с участием Чарли Чаплина: это чаплинская походка, усики, одежда не по росту. Режиссер оказался верен Гольдони еще в одном: он отказался от эффектных сцен убийств, ограблений, отравлений. Хотя в спектакле есть и дуэль, и попытка самоубийства. Последних даже несколько. Вот дуэль Сильвио и Федерико. У одного в руках зонтик, у другого — шпага. Вот Клариче не может пережить разлуки с Сильвио и хочет заколоться шпагой, точнее, с разгону прыгнуть на оную, чтобы кишки наружу. Зритель хохочет, созерцая захватывающий аттракцион. Флориндо, получив ложное известие о смерти Беатриче, умирает, он заживо ложится в сундук и захлопывает крышку. Пересматривает режиссер и характер Труффальдино. У Гольдони это шут гороховый, которого ни во что не ставят, здесь он командует парадом, дирижирует оркестром, заказывает музыку, помыкает носильщиками, спорит с владельцем ресторана. И именно он обращается к зрителю: «Да здравствует антракт, добро пожаловать в буфет!» Разумеется, на итальянском. Несколько раз зритель оказывается вовлеченным в действие. Первый раз — когда его пытает Труффальдино-Бендер, и во второй — когда Смеральдина ищет в зале жениха для Клариче. Труднее всего Беатриче. Ей приходится говорить хриплым мужским голосом и копировать мужские движения. Испорченному зрителю она кажется активной лесбиянкой. В конце спектакля к ней возвращается женская речь, но не женственность. Платье на ней смотрится как недоразумение. Говорят, герои Гольдони крепко выражались, но ругательств на сцене не слышно. Зато эротических пикантных сцен хоть отбавляй. Беатриче открывает свой пол Клариче, а та, чтобы удостовериться, щупает ей грудь. Труффальдино позволяет такие вольности со Смеральдиной, что зритель от стыда готов сквозь землю провалиться. С героинь то и дело спадают юбки, оставляя их в панталонах, роль которых выполняют лосины. Труффальдино путает сундуки. Получив сундук Беатриче, Флориндо узнает ее красный лифчик. Сдается мне, у Гольдони был какой-то другой предмет туалета. В конце спектакля Труффальдино вновь превращается в Бендера и отправляется на охоту за невестами в другой город. А вообще, спектакль, несмотря на кажущуюся легкость, очень актуален, особенно некоторые фразы из него: «Если условия лучше — я не прочь сменить ливрею» — или: «За 10 дублонов я какую угодно личность удостоверю». А главная мысль, о том, что именно любовь виной всему и толкает на любые безумства, не устареет никогда. И пусть другая мысль Гольдони, о том, что нет дурных людей, а есть люди нелепые, рабы предрассудков, кажется нам спорной (Гольдони был гуманистом), но в спектакле все именно так. Нам надо поучиться у драматурга человеколюбию. Жаль только, что зал оказался полупустым. Народ, видимо, не захотел грешить в страстную пятницу, когда и состоялась премьера. Остальные безбожники получили по щедрой порции здорового смеха от доброго сатирика Карло Гольдони.
