Выпускники военных кафедр подписывают контракт. Нам разрешается ежегодно призывать 15 тысяч. Лейтенантами на 2 года. Но мы столько никогда не призывали, нам столько просто не надо. Министр обороны Сергей Иванов, программа «Вести недели», 11 апреля 2004 года.
ДЕКАБРИСТКА Наташа никогда и представить даже не могла, что станет однажды женой «пиджака». Когда их шестилетний юношеский роман закончился свадьбой, сомнений по поводу службы в армии просто не возникало — за плечами был институт с военной кафедрой. Саша устроился на хороший завод, прекрасно зарабатывал. Они свили свое гнездышко, ждали ребенка. Гром грянул, когда Наташа была уже на седьмом месяце беременности. Какая идея посещает голову любого русского человека, когда он попадает в прямую зависимость от властных структур? Правильно, откупиться, то есть дать чиновнику, от которого зависит решение вопроса, взятку. Поэтому, едва получив повестку из военкомата, Саша собрал семейный совет, который единодушно решил: платить! Только вот кому и как — это тоже вопрос не праздный. Через добрых знакомых и через знакомых этих знакомых узнали, что дать надо ни много ни мало — сорок пять тысяч. Начались переговоры, в ходе которых чиновничьи аппетиты начали возрастать. Но семья твердо стояла на своем — платить! Когда до родов оставался всего лишь месяц, неожиданно позвонил замешанный в дело юрист и предупредил, что платить уже бесполезно, так как документы все равно ушли в Москву. Так Наташа стала готовиться стать матерью и одновременно офицерской женой, тогда она еще не знала, что офицер, взятый с гражданки, в армии именуется «пиджаком». В августе она родила сына, а в октябре Сашу взяли в армию. Несмотря на уговоры родителей, она решила ехать вслед за мужем, чтобы разделить вместе с ним все тяготы неустроенного армейского быта. Для нее это не было испытанием — кто прожил пять лет в общаге педуниверситета, того никаким бытом не удивить. Кроме того, за три года своей педагогической практики она помоталась по съемным квартирам, испытав и холод, и дебоши вечно пьяных соседей, и снежные заносы, когда до работы приходилось еще часик поиграть лопатой. Она боялась за мужа, типичного городского мальчика, привыкшего к горячей воде и теплому туалету. Вот почему, едва малышу исполнилось три месяца, она перебралась в часть к мужу. Комнатку в доме, где собраны в кучу и лазарет, и солдатские казармы, и офицерское жилье, она нашла очень даже милой и вполне пригодной для жилья. Главное — вместе! Хотя ее, патриотку по духу и историка по образованию, многое поразило в жизни современной армии. РАБЫ НЕ МЫ Когда я спросила ее по телефону о первых впечатлениях, она взволнованно ответила: — Я и раньше догадывалась, что солдаты — это в некоторой степени рабы. Но не настолько же! И начала рассказывать. Вот офицер поднимается на пятый этаж. Следом идет солдат, несет полутораметровую трубу. У двери своей квартиры офицер берет трубу и говорит: — Спасибо. Солдат шутливо отвечает: — Спасибо на хлеб не намажешь, товарищ лейтенант! Вроде бы ничего особенного — сплошное уважение младшего к старшему по званию. Хотя по возрасту они почти ровесники… А если вдуматься — барство дикое. Поражало и другое, как рушились созданные историческими романами представления об офицерской чести и рыцарстве. Случалось, что, спускаясь с коляской по лестнице, она видела курящих в сторонке офицеров, которые специально отворачивали лицо, чтобы не шагнуть навстречу и не протянуть руку помощи. И только заметив пробегавшего мимо солдата, окликали его: — Эй, Иванов! Помоги женщине. Она так и живет с благодарностью в душе к этим мальчикам-солдатам, которые совсем недавно вышли из стен школы, почти ее ученики, которых она учила любить свою Родину и защищать ее. Разве тогда она думала, что буквально через месяц знакомства с армейскими буднями в ее голове вырастет твердое решение: «Мой сын никогда не будет служить в такой армии». Однажды она услышала в коридоре истошный крик. Выскочила за дверь и увидела, как прапорщик бьет солдата тазиком прямо по голове, а тот даже не сопротивляется, только беспомощно озирается по сторонам да закрывает лицо руками. Оказывается, этот мальчик плохо вымыл пол в офицерском туалете, который вечно залит и загажен. Именно тогда она поняла, почему на кабинках дамских туалетов висели замки — просто женщины оказались совестливее своих мужей и за собой убирали сами. А как-то она заметила, что один из офицеров не совсем достойно разговаривает с ее мужем, образованным, очень деликатным человеком, а для них всего лишь «пиджаком», подошла и сказала: «Если еще раз… Будешь иметь дело со мной!» И ей показалось, что он понял. Поняла и она, что вихрь неуставных отношений зарождается в офицерской среде. И пока не вернутся в армию офицеры той, старой породы, «белая косточка», трудно говорить о воспитании солдата. Если раньше мать отправляла сына в армию, чтобы он стал человеком, то нынче не отправляет, чтобы уберечь его от морального, а порой и физического уничтожения. МСТИТЕЛИ Там, в части, Наташа познакомилась с разными людьми, со многими подружилась, не раз ощущая поддержку и взаимовыручку. В компании офицерских жен она катает коляску по расчищенным асфальтовым дорожкам, радуется теплу, солнцу и даже совсем не скучает по дому. Научилась по-новому подгонять расходную часть семейного бюджета, который выстраивается теперь из армейской зарплаты мужа и ее пособия по уходу за ребенком, что, естественно, раз в пять-шесть меньше того, что было на гражданке. Это порой наводит ее на грустные размышления о размере винтика, которым является в нашем обществе человек. Однажды она убедилась, что такие мысли посещают не только ее. Прогуливаясь с коляской по одной и той же дорожке, заприметила паренька, тоже лейтенанта, который ничего не делал и вечно скучал. Как-то окликнула с улыбкой: — Пиджак? — Пиджак! — парень широко улыбнулся. — Почему все время хандришь? — спросила Наташа. — А я не хандрю, я долг Родине отдаю. Представляешь, взял у нее когда-то, не помню только, когда и что, теперь вот отдаю. — Заметно. Это ты так служишь? — А как мне платят, так я и служу. У меня была любимая работа, зарплата высокая, неплохая перспектива карьерного роста. Я уже не говорю о любимой девушке. А они меня схватили, все порушили. Вот я и дал слово: не служить эти два года, а мстить им. — Эй, парень, ты мсти, да не очень страшно, мы тут с маленькими деточками живем. — Не боись! У меня месть особая. И подумалось Наташе: сколько их еще в нашей армии, ребят, которых обманули, дали надежду на реализацию жизненных устремлений и тут же ее отняли. Как-то все после армии сложится? Сумеют ли «пиджаки», вкусившие сладость обращать людей в рабов и распоряжаться ими, вернуться к прежним человеческим отношениям в семье и обществе? Не останется ли на них от пиджака хотя бы подкладка? Сегодня я думаю о тех ребятах, которые летом опять ринутся в вузы, где есть военная кафедра, желая избежать службы в армии. Знают ли они об этом лимите в 15 тысяч «пиджаков», знают ли, что однажды, может быть, в самый неподходящий момент жизни, их призовут в армию. Призовут-призовут, обязательно, даже если армии столько «пиджаков» и не требуется…
