Лет тридцать, если не больше, бывшим фронтовикам тутаевского села Борисоглеб и окрестных деревень в День Победы завидовал весь район. И не только из-за святого для каждого имени колхоза «Победа». Когда, надев пожелтевшие от времени и солдатского пота фронтовые гимнастерки, они, перед тем как выехать в поле, собирались на центральной усадьбе у памятника не пришедшим с войны землякам, их строй обходил и, пожимая руку каждому, поздравлял с праздником генерал.
И не какой-нибудь заезжий, а свой, доморощенный, родившийся и выросший в такой же крестьянской семье в соседней деревне Ратмирово. Статный, энергичный, в парадной с голубыми лампасами и золотыми погонами форме. И давно снятые с воинского учета сержанты и старшины, ефрейторы и рядовые, расправляя плечи, отдавали ему честь. На мундире участника трех войн едва хватало места для наград: орден Ленина, три боевых Красного Знамени и два — Отечественной войны I степени, три — Красной Звезды, медали «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За оборону Ленинграда», «За взятие Будапешта», «За взятие Берлина», «За победу над Германией» и другие. Будучи сначала дневным бомбардировщиком, а вторую половину войны служа в авиации дальнего действия, везде успел наш земляк летчик Арсений Скворцов внести свою лепту в победу над фашистами. Ему довелось летать на 19 типах самолетов, начиная с У-2 и кончая реактивным стратегическим бомбардировщиком ТУ-16. В авиацию Арсений Скворцов пришел в начале тридцатых через Оса-виахим. В Сталинградскую летную школу попал чуть ли не сквозь игольное ушко — так много молодежи стремилось тогда в небо. В числе лучших выпускников его оставили в школе инструктором. За пять лет он подготовил сорок летчиков. Но сам все время стремился в войска. И начальник школы уступил его настойчивым просьбам. Скворцов был назначен старшим летчиком в полк бомбардировщиков. Первое боевое крещение он получил в небе Китая, воюя в составе добровольцев в гражданской одежде, направленных на помощь восточному соседу. На скоростном бомбардировщике СБ Скворцов сделал тогда 20 боевых вылетов. Вроде и малая война, а огня было много. Японцы дрались умело. В Китае он заслужил первую свою боевую награду — орден Красной Звезды. Еще 34 боевых вылета Арсений Скворцов совершил в войну с Финляндией. Стояли лютые морозы, самолет было не запустить. Но он придумал на ночь наезжать лыжами на подстилку из елового лапника, а его механик сделал подогреватель для двигателя. В 1940 году нашего земляка наградили второй Красной Звездой. Великую Отечественную войну встретил Арсений Скворцов майором, командиром полка в поселке Желудок близ белорусского города Лида, в тридцати километрах от границы. 22 июня в 3 часа ночи в их полк неожиданно приехал представитель командования и приказал поднять три самолета, чтобы пролететь вдоль границы. Поступил сигнал, что немцы зашевелились, заводят танковые моторы. Час прособирались летчики, но взлететь не успели. В 4 часа утра налетела туча «мессершмиттов» — аж шесть девяток. Пришлось вступить с ними в неравный бой. Командир приказал всем, кто с ним был, занять места у самолетного вооружения и открыть огонь по «мессерам» с земли. Атаку отбили, но все стоявшие на аэродроме бомбардировщики были уничтожены. Пришлось всем летным составом добираться до Минска пешком. После этого Арсения Скворцова направили осваивать новую технику. Первые пять месяцев наша авиация несла большие потери. Из сорока самолетов в полку Арсения Скворцова осталось три. Сохранились воспоминания о Скворцове инженера, генерал-майора в отставке А. Аквиляна, бывшего заместителя командира 4-го гвардейского бомбардировочного авиакорпуса АДД по ИАС в журнале «Авиация и космонавтика» за 1982 год. «… 1942 год. Фронтовой аэродром. Поступившие к нам американские самолеты Б-25 изучали и осваивали в ходе боевой работы. Машины были неприспособлены к нашим условиям. Никаких инструкций и методик по их обслуживанию и эксплуатации у нас не было. До всего приходилось доходить опытным путем… Предстояло исследовать наивыгоднейшие режимы работы моторов при заданных условиях полета и дать практические рекомендации летчикам. Требовалось также обосновать использование имеющихся самолетов по их прямому назначению. Эта задача была поставлена Скворцову и мне. Маршрут пролегал севернее Ржева и далее на запад. Рассчитали его так, чтобы экипаж мог попутно разведать дислокацию войск врага на оккупированной территории. На обратном пути в районе Ржева попали под сильный зенитный обстрел. Воочию убедился тогда в пилотажном мастерстве и выдержке Арсения. Ни тени волнения. Как только разрывался снаряд, самолет немедленно устремлялся туда. В том полете мы обнаружили много огневых точек и нанесли их на карту. Когда вернулись на аэродром, техники приступили к ремонту израненного бомбардировщика. Благодаря же снятым в полете характеристикам эти самолеты были переданы в распоряжение командующего авиацией дальнего действия генерала А. Голованова. С помощью разработанных методик летчики стали летать увереннее, потери резко сократились. И другие эпизоды из летной жизни Скворцова показывают его высочайшее мастерство, мужество, решительность и профессиональную расчетливость. После вынужденных посадок в различных местах оставались поврежденные самолеты. Осенняя распутица, а затем снегопады помешали вывезти их в места ремонта. Весной поступил приказ завершить эту работу. Выделенные технические команды наскоро ремонтировали боевые машины, а летчики перегоняли их на рембазы. Время было военное, решение на взлет принимали сами летчики. Бомбардировщик, стоявший на берегу реки, был полностью подготовлен к взлету. Арсений Александрович проверил работу моторов во всех режимах, но взлетать не спешил. Он еще раз ногами измерил площадку. В середине разбега она меняла направление на 60 градусов. В несколько схожих условиях ему приходилось однажды взлетать на СБ. А как поведет себя Б-25? Справа по курсу взлета река с хрупким льдом, слева обрывистый берег. Наводить переправу через реку, отрывать саперов от их дела, когда кругом идут бои и каждый человек на счету? Сколько на это потребуется времени. А из полевой ремонтной мастерской бомбардировщик выйдет максимум через двое суток. И летчик принял решение… Заняв место в кабине, он проверил управление. Дав моторам полный газ, отпустил тормоза. Самолет начал набирать скорость. А вот и поворот, машина послушно изменила направление и вскоре оторвалась от земли. Посадка на аэродроме назначения не вызвала никаких затруднений». Наверное, был у Арсения Скворцова свой ангел-хранитель. Сделав 160 боевых вылетов в тыл врага, за всю войну он был лишь один раз ранен. Осколок разорвавшегося рядом с его самолетом зенитного снаряда угодил в плечо. И горел его самолет тоже только один раз. Отбомбившись, их группа возвращалась на аэродром. Ее атаковали фашистские истребители. Радист экипажа Скворцова открыл огонь. Атакующий истребитель задымил и отстал. Но на СБ тоже загорелся мотор. Пытались сбить пламя скольжением, включали огнетушители — ничего не помогало. О том, чтобы выпрыгнуть с парашютом, не могло быть и речи: внизу вражеская территория. Все советские летчики следовали неписаному правилу: лучше сгореть в воздухе, но не сдаться врагу. Скворцов тянул до последнего. Как только пересекли линию фронта, командир приказал экипажу покинуть самолет. Сам выпрыгнул последним, но зацепился за борт самолета торчащим из сапога финским штык-ножом. В считанные секунды перед ним пронеслась вся его жизнь. Но сообразил открыть парашют, которым его приподняло вверх и оторвало-таки от борта. Едва успел раскрыться его парашют, как бомбардировщик взорвался. Летчик Скворцов одним из первых начал летать на Берлин. Когда наши наступали, очень хотелось Арсению Александровичу увидеть поверженное логово врага не с воздуха, а с земли. И ему это удалось. 12 мая 1945 года в Польше, где базировался их полк, летчики загрузили в транспортный самолет ЛИ-2 американский джип «Виллис» и перелетели на берлинский аэродром. Выгрузив там «Виллис», проехали на нем по всему Берлину и увидели то, о чем на протяжении всей войны, наверное, мечтал каждый наш боец — разбомбленный рейхстаг. Заехав в центральную комендатуру, не-ожиданно наткнулись там на трофейные велосипеды. С разрешения помощника коменданта Арсений выбрал женский. Вместе с джипом его загрузили в самолет и доставили в Польшу. Как он потом признавался, первый послевоенный год был самым счастливым в его жизни. Закончив войну полковником, заместителем командира дивизии, он участвовал в Параде Победы на Красной площади и потом до следующей весны жил в Польше, где у него был прекрасный особняк, прекрасная трофейная машина и любимая девушка Ванда, которой он и привез на самолете велосипед из Берлина. Но счастье длилось недолго. Ванда не решилась переехать с русским летчиком в СССР. После войны полковник Скворцов окончил курсы командиров дивизий и был назначен инспектором министра обороны. После окончания с золотой медалью академии Генерального штаба в 1954 году он обратился к командующему авиации дальнего действия с просьбой дать ему дивизию. Маршал Судец взял его с собой на разбор учений в Моздок и назначил командиром авиадивизии (начальником военного гарнизона города). Через два года его произвели в генералы и назначили заместителем командующего воздушной армией по боевой подготовке в город Смоленск. А в декабре 1960-го их авиационная армия попала под сокращение. Не думал правивший тогда страной Хрущев, что очень скоро пожалеет о своем решении и будет тщетно пытаться исправить ошибку, ведь это была единственная в Вооруженных силах Союза армия с ракетоносной авиационной дивизией. 48 генералов остались без должностей. Главком ВВС предлагал генерал-майору Скворцову продолжить службу в ракетных войсках, но он решил уйти в отставку. Арсений Александрович получил приличную пенсию и хорошую квартиру в Ярославле. Но жена и сын остались в Казани. А он переселился вскоре в родную деревню Ратмирово, где в родительском доме жила и до сих пор живет его сестра Анна Александровна, и стал просить плотницкую работу в колхозе, чем привел его руководство в немалое смущение: генерал — и на ферму с молотком? А он и в армии не оставлял любимой работы с деревом, которой сызмалетства научил его отец, простой крестьянин, а потом учили в профтехшколе и в горкомхозе Тутаева. Всегда у него под рукой был верстачок и необходимый инструмент, чтобы обстрогать доску, сколотить стол, скамейку, табурет. Очень пригождалась летчику его земная профессия столяра. Оказалась она ему кстати и на пенсии. Как говорит председатель колхоза «Победа» с 35-летним стажем Алексей Михайлович Морев, отставной генерал стал очень нужным человеком в отдаленной бригаде. Он просто не мог быть без дела, работал с удовольствием, вместе с деревенскими мужиками ремонтировал ферму и телятник, мастерил и стеклил рамы. Как шутили колхозники, генерал в небе и среди плотников был генералом. Своими военными заслугами перед односельчанами Арсений Александрович не кичился, держался с ними на равных, особенно уважителен был к женщинам, всегда охотно помогал им отбить косу или застеклить окно, а когда держал пчел — у него было до 14 собственноручно сколоченных ульев, баловал соседей медком. Надумавших «сообразить» мужиков по первому стуку в окно выручал трешкой или пятеркой, но только тех, кто возвращал долг. Почтальон никому не носил столько газет и журналов, сколько Скворцову в Ратмирово. И он, встречаясь с колхозниками, всегда мог ответить на любой самый каверзный вопрос. На память о себе Скворцов оставил посаженный им неподалеку от деревни в 60-х годах ельник, за которым прочно закрепилось название «скворцовский лес». Так, вышедший из народа генерал вернулся обратно в народ. Односельчане запомнили его человеком русской души. Из поколения в поколение передается и, наверное, еще долго будет передаваться, как зимой 43-го прилетел он в родное Ратмирово с летчиком на самолете ПО-2, долго кружил над деревней, не узнавая ее, расстроившуюся, принявшую переселенцев из Мологи. А когда самолет приземлился, он, прежде чем выпрыгнуть из кабины, выбросил на снег канистру спирта. Три дня, пока гостил Арсений Скворцов дома, гуляла вся деревня. А самолет сразу же улетел обратно, под Рыбинск, куда он, замкомандира дивизии, был командирован, чтобы поднять в воздух совершивший вынужденную посадку Б-25. Самолет отремонтировали, но для взлета надо было очистить от снега двухкилометровую площадку шириной 60 метров. Он дал на это местному председателю сельсовета три дня, а сам решил слетать домой, где не был уже несколько лет. Обратно в Рыбинск добирался на лошади и на поезде. Генерал Скворцов не только посадил лес. Он воспитал сына-офицера, которым очень гордился. Евгений родился в 1957 году в Моздоке. Он с детства мечтал стать летчиком, как отец, но подкачало здоровье. Однако военным он все-таки стал. С похвальной грамотой окончил в Казани Суворовское училище, а затем с красным дипломом Казанское высшее военное инженерно-ракетное училище, где после его окончания отслужил три года. Затем была служба на Камчатке и в Хабаровске. Прежде чем перевестись на преподавательскую работу в Ярославское военное финансовое училище, Евгений Арсеньевич два года работал старшим преподавателем в военном институте погранвойск. А с 2001 года полковник Скворцов — заместитель начальника кафедры Ярославского зенитного ракетного института ПВО. Он кандидат исторических наук, доцент. Преподает будущим офицерам, среди которых есть и земляки генерала Скворцова из Тутаева, отечественную историю и политологию. По сути дела, занимается патриотическим воспитанием курсантов, учит их разбираться в политике и устройстве государственной власти. Младший Скворцов любит преподавательскую работу, считает, что у него к ней призвание. К курсантам относится доброжелательно, со скидкой на время. Военной формой гордится. Евгению Арсеньевичу много дал пример отца с его целеустремленностью, силой воли, справедливостью. Сын всегда поражался тому, как просто, с интересом, никем не гнушаясь, отец разговаривал с простыми людьми и всегда находил с ними общий язык. Он учился у отца отбрасывать в сторону мелочи и строить жизнь на главных принципах. Арсений Александрович, по его мнению, был хорошим отцом. Мальчишкой Евгений приезжал к нему в деревню каждое лето. Уйдя в отставку, генерал устроился начальником плавучей турбазы и путешествовал с 7-летним Женей по воде целое лето. Но отец был для него, человека военного, и боевым генералом, на которого он всегда равнялся и перед которым ему стыдно было ударить в грязь лицом. Каждый год перед Днем Победы Евгений Арсеньевич посвящает рассказу о генерал-майоре авиации Скворцове и его боевых товарищах, завоевавших эту победу, занятие с курсантами. Сын приносит в аудиторию и раскладывает на столе ордена и медали отца, его фотографии военных лет и сделанные совсем недавно, публикации о боевых буднях военного летчика Арсения Скворцова. И радуется, видя, как у будущих офицеров-ракетчиков загораются глаза. Если остается время, Евгений Арсеньевич кроме военных эпизодов рассказывает происходившие на войне с отцом забавные истории. Например, о том, как по заданию командира дивизии он летал с командиром полка, заядлым гармонистом и весельчаком, с финского фронта во Ржев за оставленной там гармошкой. У Арсения Александровича в войну и после войны было много интересных встреч со знаменитыми людьми — военным корреспондентом Сергеем Михалковым, сыном вождя Василием Сталиным, с которым он учился в академии Генерального штаба в одной группе, со всесоюзным старостой Калининым, с первым космонавтом земли Юрием Гагариным. Он бывал на приемах, которые устраивал в честь летчиков Сталин. Рассказы ветерана об этих незабываемых встречах сын записал на видео во время празднования 90-летнего юбилея отца и очень дорожит этими записями. Время не старило генерала. На юбилейном торжестве отец как-то вскользь произнес: «Мне столько лет, на сколько я выгляжу». А выглядел он в свои 90 не более чем на 60 — 65. Все еще статный, бодрый, с живой речью и ясным умом, он на равных разговаривал с пришедшими поздравить его более молодыми генералами, с односельчанами, родственниками. Не стало Арсения Александровича в июне 2002-го. Он умер на 93-м году жизни от послеоперационных осложнений. Его похоронили в день начала войны 22 июня на Леонтьевском кладбище.
