В гостинице «Россия» шел показ вечерней одежды. Зал замер, когда на подиуме появилась модель в длинной обтягивающей юбке и черной прозрачной блузе. В руках красавица держала легкую меховую накидку. Модель остановилась в центре и неожиданно для всех собравшихся запела «Очи черные». Зал ахнул: « Ой, да это же Светлана Тома!» Оказывается, кинозвезда, которая особенно запомнилась большинству зрителей ролью цыганки Рады в фильме «Табор уходит в небо», давно мечтала стать манекенщицей.
Мы встретились со Светой, кинозвезда очень расстраивается, когда к ней обращаются по имени-отчеству, у нее дома, который расположен в центре березовой аллеи недалеко от станции «Речной вокзал». Дверь мне открыла улыбающаяся женщина в черных лосинах и широкой мужской рубашке. Ее обычная двухкомнатная квартира блистала стерильной чистотой, на светлых обоях выделялись яркие детские рисунки. Это работы внучки Маши. В углу гостиной я заметила маленькую иконку, стала ее рассматривать, а Света начала свой рассказ: — Мне кажется, Господь меня хранит. Судите сами: мои самые потаенные мечты обязательно сбываются. И, что особенно интересно, сама я к этому не прикладываю никаких усилий. Просто карта судьбы так выпадает. — Разве такое бывает? — Еще как бывает. К примеру, как я попала в кино? Папа и мама хотели видеть меня криминалистом. Я была послушной дочкой и поступила в юридический институт. И вот как-то раз студентка Светлана Фомичева… — А почему не Тома? — Потому что Тома — мой псевдоним. Я взяла его у прабабушки, которая была француженкой. Ее фамилию надо произносить с ударением на последнем слоге. По паспорту же я Фомичева, поскольку мой отец был русским, из-под Воронежа. Это у мамы много чего было намешано — французские, венгерские, молдавские корни… Так вот, как-то раз я иду по одной из улиц Кишинева, и вдруг меня останавливают вопросом: «Хотите сняться в кино?» Представьте мою реакцию… А это был Эмиль Лотяну, в его фильме «Красные поляны» я вскоре и сыграла главную роль. Потом была учеба в Ленинградском институте театра, музыки и кино, я снялась в «Таборе». В РИМЕ 20 ЛЕТ НАЗАД Впервые актриса вышла на подиум двадцать лет назад, во избежание неприятностей Тома предпочитала об этом не распространяться. И случилось это в Риме. В то время вместе с организацией «Совэкспортфильм» она много ездила по разным странам, представляя картину «Табор уходит в небо». После премьеры фильма в Италии ей предложили поучаствовать в показе мод, после она снималась для итальянских дамских журналов. И потом всю жизнь хотела сыграть манекенщицу. — Наверное, эта роль у вас впереди… Насколько я помню по фильму, ваша цыганка Рада была с пышными формами. Итальянцам захотелось посмотреть на полненькую модель? — Нет-нет. Когда я снималась в «Таборе», во мне было 52 кг. Я столько же весила и до рождения дочери. А вот в кино получилась с формами. Расскажу по этому поводу одну историю, которая произошла со мной в Харькове. В те времена, когда «Табор» триумфально шествовал по стране, меня пригласили выступить перед началом сеанса в самом крупном кинотеатре этого города. Дело уже привычное, выхожу на сцену и… застываю в изумлении — зал битком набит цыганами. Как мне потом объяснили, они скупили все сеансы на несколько дней вперед. Смотрю — кто сидит, кто стоит, а кто просто лежит в проходе, тут же разложив еду. Незабываемое зрелище! Начала я говорить и минут через десять чувствую — что-то не так. Нехорошая такая тишина. И вдруг зал взрывается возгласами: «Директора! Позовите директора!» Директор кинотеатра, стоявший за кулисами, вышел на сцену — и что тут началось. Цыгане топали ногами и кричали: «Кого ты нам привел? Обещал красавицу Раду, а притащил какую-то девчонку в очках!» Я вначале переживала этот провал, а потом поняла — оптический эффект! В жизни я маленькая и хрупкая женщина, а на экране получилась дородной. Меня и на улице узнают редко. Принимаю это как данность и смело езжу в метро. — Какую одежду демонстрировали тогда в Италии? — Платья, блузы, юбки и даже нижнее белье. Организаторы показа тогда рассказывали, что не у всех получается элегантно демонстрировать нижнее белье. Но они считали, что я справлюсь, так как в фильме я снималась обнаженной. На заграничных показах меня называли «Секс-звезда-советцка». Все просто удивлялись, как советская актриса могла сняться обнаженной в кино. — А вас это не шокировало? — Я не могу сказать, что для меня это было чем-то шокирующим. Я бесконечно доверяла режиссеру. Сцена раздевания в таборе несет определенный поэтический, философский смысл. Совершенно не соотношу ту сцену раздевания с сегодняшними бесконечными раздеваниями, которые присутствуют в нынешнем кино. — Да, это бывает просто ужасным. — Мой жизненный принцип никогда ничего не комментировать. У каждого человека есть своя философия. И он живет, следуя ей. Я не хочу обсуждать, осуждать, выносить приговор. Каждый решает для себя все сам. Меня часто спрашивают: «Света, как тебе удалось сохранить фигуру и так хорошо выглядеть?» Да потому и сохранила, что не злюсь, не кипячусь, не распространяю плохую энергию. Главное для актрисы или модели — состояние души, а уж потом все остальное. НО КАК НА СВЕТЕ БЕЗ ЛЮБВИ ПРОЖИТЬ — Вы говорите о любви? — Конечно. И для меня очень важно то, что со мной сейчас происходит. И это длится не год и не два, а несколько лет. Что происходит обычно в отношении двух людей? Познакомятся, а когда произойдет эмоциональная вспышка, все пойдет на спад. У нас же все наоборот. Поэтому я все это берегу и дорожу этим. — Кто ваш избранник? — Я не хотела бы называть фамилию. Он художник. Он — из дорогой человеческой породы. Есть пустая порода в геологии и есть ценная. Энергетически можно вообще друг другу ничего не говорить и чувствовать. Эти чувства божественные. Любовь — это Бог. Есть такое выражение «Душа моя». Оно означает: душа моя, ты мне близок, как моя собственная душа. Этот смысл мне стал понятным только теперь. — Не было желания соединить свои судьбы в браке? — Брак для меня — это что-то непонятное. Тем более для наших условий. Во-первых, у всех маленькая площадь, а мы все требуем определенного пространства. И эмоционального, и энергетического. В браке люди начинают тесниться в маленьких комнатах. И сразу же происходит разрушение чувств. У людей должна быть эмоциональная ниша. Только сохраняя свою эмоциональную нишу, ты не разрушаешь отношения. Вместе можно жить только в огромном доме. А у нас что происходит? Соединяются два человека. Они решают быть вместе. Они разные. Должно пройти какое-то время, чтобы люди поняли друг друга, научились ладить. А как? Когда люди соединяются, сразу же попадают в жуткие условия. В их жизнь тут же начинают вмешиваться. Люди не могут остаться наедине, не могут разобраться. Тут же появляется ребенок, тут же надо работать. Как только соединяются — все начинает рушиться. Я такой брак не хочу. Кто хочет — ради Бога. Вот так все живут и мучаются. Друг друга ненавидят, потом говорят гадости о своих бывших мужьях, женах, потому что жизнь не удалась, потому что годы прошли. Ты исковеркал мою жизнь, я — твою. Я такого брака не хочу. Я хочу любить. Я для себя решила, что я могу жить только так. А по-другому жить не могу. Эта тема деликатная, сложная. Эта тема, которую решает человечество все время, сколько оно существует. Тема любви, брака, соединения. Рецептов нет. Каждый делает то, что он считает нужным. С возрастом меняются представления. Ты понимаешь, что ценно, что не ценно, что надо сберечь, что не нужно в этой жизни. — Какое влияние на вас оказала любовь? Вы стали более красивыми? — Да, я меняюсь внутренне. Но оттого, что я меняюсь, идет отсвет от меня. Когда женщина потухшая — это сразу видно. Любовь — это огромный стимул. Энергетический потенциал, генератор всего, что с нами происходит. Любовь — это чувство созидающее. Да, я наблюдаю за собой, становлюсь лучше. Очень важна степень доверительности в отношениях. Можно общаться с человеком, можно с ним встречаться. Но ты понимаешь, есть в отношениях барьер, который почему-то не преодолевается. И даже не понимаешь, что это такое. Но точно знаешь, он есть. Я знаю, что сейчас барьера нет. И для меня это необычно. Для меня это, может быть, впервые в жизни. В стихотворении Ахматовой есть такие строчки: «Есть в близости людей черта, Ее не перейти влюбленным…» Я уверена: совершенно точно она об этом барьере говорит. Я люблю Ахматову, но раньше многие моменты в ее поэзии я не понимала. Я пыталась проникнуть, но понять не смогла. В один момент я поняла, что это за заветная черта, которую нельзя преодолеть. А в моей жизни произошло. Я бесконечно счастлива, что этот барьер однажды исчез. В какой-то момент наступило полное блаженство. Даже захотелось что-то этакое сотворить. Взяла и стала моделью. Даже иногда и самой не верится, что получилось. Вот что возвышенные чувства делают. — А как жили ваши родители? — Моя мама из-за любви совершила настоящий подвиг. Я — дитя любви. Мои родители относились друг к другу с большой нежностью, хотя были очень разными. Папа вырос в воронежской деревне. Ушел от родителей мальчиком и сам все сделал в своей жизни. Он в числе 30-тысячников был послан в Молдавию поднимать отсталый колхоз. Встретил в Кишиневе маму, которая училась в мединституте. Мама — человек городской, любила ходить в туфельках, элегантно одеваться. Она выросла в Бухаресте. У нее был очень светский круг общения. Но после встречи с папой она обрекла себя на жизнь в деревне, на сложный и тяжелый быт. Она бросила институт. Я думаю, что жизнь в деревне была для нее большой драмой. К деревне она привыкнуть так и не смогла. Я помню, как она выходила в огород и двумя пальчиками вытаскивала морковь для супа. Я думаю, что мама в своей жизни совершила подвиг. Воспитала двух девочек, была всем для папы. Обычно папа поздно возвращался с работы. Мама ходила за околицу его встречать. Возвращались они, держась за руки. Я очень хорошо запомнила, как в 47 — 48-м годах в Молдавии был голод. Родители очень переживали, как нас с сестрой спасти. Нас выкормили морковкой. Папа привозил мешки моркови. А мама старалась приготовить из нее разнообразные блюда. Может быть, поэтому мы с сестрой и стали вегетарианками. У меня тогда даже цвет белков был желтым. Врачи спрашивали у мамы: «У нее случайно не гепатит?» Я иногда расстраивалась, что стала желтой, а папа говорил: «Желтая, но зато живая». ЛИЦО СВ — Лотяну был моей первой любовью. До нашей встречи он уже был дважды женат. А я же до него ни с кем не встречалась. Эмиль был меня старше на 12 лет. Когда мы встретились, мне только-только исполнилось 18 лет. Он умел ухаживать. Делал это по всем светским правилам. Был очень галантным. Он нравился женщинам, он это чувствовал, всегда хорошо одевался. Был элегантен. В те годы носить было нечего. А у него в Бухаресте жила мама, которая присылала красивые вещи. Тогда я попала во власть настоящего светского льва. Я влюбилась, просто потеряла голову. Лотяну был для меня всем: и другом, и благородным человеком, и учителем, и режиссером. Заменял родителей. Лечил меня. Когда мы уезжали на съемки, всегда мои вещи укладывал в чемодан. Относился, как к ребенку. Я чувствовала себя очень защищенной. Потом все это исчезло. — Как вы считаете, почему это чувство ушло? — Потому, что мы так устроены — мы сами это все и разрушаем. Я видела, как он нравился женщинам, ему было интересно еще за кем-то ухаживать. Кто-то обычно из двоих начинает первым разрушать. — Наверное, не надо душу перед мужчинами открывать. — Конечно, с опытом мы становимся осторожными. А в молодости ты вся нараспашку. Но как только получен первый урок — появляется отстраненность. Сознательно или бессознательно человек ищет в своей жизни эмоциональных потрясений. Мы всегда к этому стремимся, и особенно это касается творческих людей, им эмоциональная подпитка нужна вдвойне. Иногда люди уже не в состоянии эту подпитку давать друг другу. Они ищут ее на стороне. Все развивается по одному и тому же сценарию. — Инициатором развода были вы? — Никакого развода не было. Мы вообще не были расписаны. Я так хотела. Я никогда не хотела ни от кого зависеть. — А все думали: вот красавица вышла замуж за респектабельного человека. — Я никогда в жизни не выходила замуж. У меня были только гражданские браки. И я никогда не жила у мужчин. У меня всегда была своя квартира. Я работала с 18 лет, снималась, зарабатывала деньги. Сначала снимала квартиру, потом купила свою. Я никогда не зависела от мужчин материально. Я не люблю ни от кого зависеть. Для меня очень важно распоряжаться собой, жить так, как я считаю нужным. Жить с теми людьми, с которыми мне приятно. И не тратить время на бессмысленное общение. — А разве не хочется женщине опереться на мужское плечо в какие-то минуты отчаяния? — Это прекрасно. Но вот беда. Я не встречала в природе какого-то собирательного образа. Если есть мужское плечо — нет интеллекта. А интеллект обычно исключает хватку. — А дочку Иру вы от кого решили родить? — Ее отец — Олег Лачин. Олег — мой сокурсник. У нас был русский курс, который отправили учиться в Ленинград, готовили труппу для Кишиневского драмтеатра. Мы учились вместе четыре года, и я его в упор не видела. Тогда я ходила гордая, у Лотяну снималась. Потом мы работали вместе в театре. Но, наверное, нельзя сказать, что я его сильно любила. Просто я к нему сбежала от Лотяну. Моя дочь носит фамилию отца, который погиб, когда ей было восемь месяцев. Да, все в моей жизни было: радости, печали. Сейчас Ира Лачина — актриса театра «Современник». Ее муж и мой зять Олег Бурдин играет на Таганке в труппе Любимова. Вот такая у меня семья. Мы вместе воспитываем Машу. Внучка учится в первом классе. Я ее очень люблю. И то, что не удалось дать дочери из-за бесконечной череды съемок, сейчас отдаю ей. Видимо, в благодарность за это она никогда не называет меня бабушкой. Зовет просто Светой. — Света, вы всегда в окружении поклонников. Очень они вас одолевают. Как же вы от них отбиваетесь? — Никто меня не одолевает. Я умею себя поставить. У актрис есть выражение «лицо СВ». Мы же все время катались на съемки, ездили без конца. Ездили, естественно, в вагонах СВ. А в командировки едут-то в основном мужчины. Заходишь в купе и делаешь строгое непроницаемое лицо. Это выражение мы называем «лицо СВ». Человек смотрит на тебя и понимает: лучше ничего не говорить.
