Ярик сидел под «грибком» песочницы, с тоской глядя на окна дома. В одних уже погас свет, и мальчик пытался угадать, который час. Идти на улицу спрашивать не хотелось. Сеял мелкий дождик… Но крыша все же кое-как защищала от воды. К тому же, если забраться с ногами под «грибок», можно было попытаться остаться сухим. А там, глядишь, ненавистные гости уберутся наконец из его, Ярикиной, квартиры, и он вернется… И поест. Ведь не сожрут же они все, в самом деле?
СТОИЛО мальчику подумать о еде, как в животе заурчало. «Дай!» — требовал желудок. Ярик вспомнил, что за сегодняшний день он съел лишь горбушку батона с сахаром — утром и тарелку супа — в обед, что дала соседка. Вкусный был суп, с мясом. Ярик ел такой, когда жил с бабушкой. Как давно это было! До пяти лет Ярослав чувствовал себя вполне счастливым. Бабушка любила его, пекла пирожки, рассказывала сказки. Они жили в деревне, ходили в лес за ягодами… Мама приезжала из города раз в полгода. Красивая, веселая, вкусно пахнущая духами… Привозила конфеты, подарки. Ярик радовался, конечно. Но фактическим отсутствием матери не тяготился. Бабушка заменяла ее. А об отце мальчик тогда вообще не думал. Счастье закончилось со смертью бабушки. Ярик вынужден был жить у матери в городской квартире, чувствуя себя обузой. — Ты не даешь мне устроить личную жизнь! — кричала мамаша. — Смотришь волком на дядю Колю, торчишь дома целыми днями… Иди во двор, погуляй! Ярик уходил… Сидел на скамейке и думал, что, если он совсем не вернется, мать лишь обрадуется. — Почему она меня не любит? — терзался мальчик. — Что я ей сделал? И не понимал. Но чувствовал: сам он тоже не любит мать, не хочет быть с ней. В последнее время она начала пить… Все больше и больше. Утром, еле продрав глаза, шла подметать подъезды. А то и не шла. — Обойдутся! — говорила мать, выливая себе в стакан остатки водки для опохмелки. — Не выгонят! Небось желающих дерьмо убирать не больно найдут… Дядю Колю сменяли другие дяди: Гриша, Вова, Сережа… Потом Ярик даже не старался запомнить имя очередного сожителя. Ему не было до них дела. Мальчик привык заботиться о себе сам. В семь лет Ярослав научился варить макароны, кашу и жарить купленную в магазине котлету. Для ее приобретения требовалось найти пять пустых бутылок. Соседки время от времени подкармливали Ярика, жалостливо вздыхали: — Мальчишке девять лет, а маленький, худенький! Вот, Зинка, паразитка! Только мужиков водит! Ярослав ел, но особой благодарности не чувствовал. Ведь и бездомных кошек кормят. Мальчик мечтал, чтобы его любили, ждали… И он все чаще начал задумываться: где отец? ДОЖДЬ усилился. В песочнице стало сыро. А свет в окнах его квартиры не гас: гулянка продолжалась. — Почему я не собака? — думал Ярик. — Может, меня бы взял кто-нибудь… И так ему стало тошно, тоскливо и страшно, что он заревел. Как маленький. Василий торопился домой с вечерней смены. Вот-вот по телику должен был начаться футбол, и, чтобы успеть, парень свернул в «проходняк». Хулиганов он не опасался. Дураки они, что ли, в дождь шататься? Василий шагал по лужам, насвистывая популярный мотивчик и предвкушая скорый ужин, как вдруг услышал всхлипывания. Так плакать мог только ребенок. И парень без колебаний направился к детской площадке. В полумраке он с трудом различил спрятавшуюся в песочнице детскую фигурку. Тронул за плечо: — Ты почему здесь? Потерялся? Ярик поднял голову. Высокий мужчина выглядел добродушно. — Такой не обидит, — подумал мальчик и молча кивнул. — Вот незадача! — расстроился Василий. — Что же мне с тобой делать? Кстати, как зовут-то? — Ярик, — прошептал мальчик. Так его называла бабушка… Тащить пацана в милицию Василию не хотелось ужасно. Начнутся расспросы… И прощай, футбол! — Ладно, пошли ко мне! Утром разберемся! — решил Вася, не думая, впрочем, что мальчишка согласится. И был крайне удивлен, почувствовав, как теплая детская рука доверчиво уцепилась за его рабочую лапу. Дома, включив свет, Васька смог наконец рассмотреть найденыша. Ярик ему понравился. Особенно большие карие глаза с длинными ресницами. Когда-то он уже видел такие… ВАСИЛИЮ было 30 лет, но числился в холостяках. Как-то не везло. Не мог он забыть одну девчонку, с которой его свела судьба 10 лет назад. Вася тогда даже жениться хотел. Да получил отказ. Невеста решила найти себе побогаче, обязательно с машиной. Пока она юная да красивая. Кстати, она любила называть себя на французский манер — Зинон. Пока Василий предавался воспоминаниям под душем, Ярик не сидел сложа руки. Он сгреб со стола грязную посуду, вымыл, аккуратно расставил на полке. Подмел пол, выбросил окурки. И даже начал жарить яичницу. На ее запах из ванной вылез удивленный Василий: — Ну, ты — хозяин! Как тебя по батюшке? — Васильевич, — ответил мальчик. И в свою очередь поинтересовался: — А вас как зовут? Вы не сказали. Василий молчал. — Это какой-то кошмар! — думал он. — Ну, был бы Владимирович, Михайлович… мало ли… Ярик, ничего не понимая, вопросительно смотрел на своего спасителя. Пауза затягивалась. Василий это чувствовал. Надо было решаться. И он, глубоко вдохнув, словно перед прыжком в воду, спросил: — А мать? Как зовут мать? — Зинка, — пожал плечами Ярик. — То есть Зинаида. Но она меня не любит. И отца у меня нет. Только отчество. Василий опустился на стул, закурил и немного охрипшим голосом произнес: — Есть у тебя отец, Ярик. Только он ничего не знал о тебе. Это — я! — Папа! — прошептал мальчик. Бросился к Василию, крепко прильнул всем своим худеньким телом: — Папочка! Я знал, что ты меня найдешь! Потом немного отстранился и с тревогой спросил: — Ты будешь меня любить? Маме не отдашь? Я все буду дома делать: мыть, подметать, готовить… Даже уроки учить! Чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы, Вася ответил: — Конечно, Ярик! Что спрашивать? Смотри, яичница остыла. Давай скорее есть, сынок!
