«Комсомольская правда» продолжает обсуждение политических причин и последствий событий в Беслане. Свои различные точки зрения на ситуацию, сложившуюся в нашей стране после этой потрясшей весь мир трагедии, уже высказали политолог Александр Ципко («КП» от 22 сентября с. г.), политический обозреватель газеты Евгений Анисимов («КП» от 30 сентября с. г.).Мы приглашаем к участию в дискуссии всех, кому небезразлично происходящее в России.
Невиданная драма Беслана своим масштабом и святотатством изменила Россию. Она прозрела. Горько, что только мученическая кровь осетинских младенцев сделала вновь зрячими тех, кто трусливо не желал видеть чудовищную сущность врага, реальную системную встроенность действий террористов в общую преемственную геополитическую стратегию вытеснения России с Кавказа и Причерноморья, наконец, цинизм и двойные стандарты международных «правозащитников». УРОКИ ТРАГЕДИИ Уже захват в Москве на Дубровке стал серьезным испытанием национального и гражданского сознания России, которая, отвыкнув от проявления государственной воли, должна была осмыслить неизбежную гибель заложников при освобождении и понять при этом, что шанс на успех террористам дает лишь наличие в обществе несопричастных к делам своего Отечества. Уроки еще более святотатственного преступления в Беслане налицо, и они заключаются в следующем. Без возрождения чувства общенационального единства у России как исторического проекта нет будущего. Нация — это не совокупность индивидов, объединенных отметкой в паспорте, а единый преемственно живущий организм. Второй урок заключается в полном освобождении от иллюзий в отношении так называемого «цивилизованного сообщества». На глазах у этого фальшивого ментора чудовища хладнокровно истязали и убивали сотни детей. А цивилизованное сообщество продолжало и продолжает называть их повстанцами. Террористы лишь те, кто нападает на американцев. После Дубровки злобные обвинения в адрес федеральных войск со стороны российских «правозащитников» еще имели какое-то влияние. Иностранная пресса могла еще рядиться в тогу какой-то объективности, ибо их политический заказ удобно выражали способные ученики в России, взращенные международными фондами обработки сознания. Такие «граждане мира» освободили себя от «нецивилизованного» чувства сопричастности к своему Отечеству и армии, проливающей кровь за его неделимость. Сегодня ряды таковых настолько потеряли авторитет, потонув в общенациональном гневе, что «мировая закулиса» была вынуждена снять маску приличия, и мы увидели истинное лицо цивилизованной Европы и ее отношения к России. Манипуляция общественным сознанием в наш век является одним из мощнейших рычагов политики. Пора это осознать и противопоставить этому суверенность непоколебимого духа единой нации. ЦЕЛЬ — ЮГ РОССИИ А большая политика — налицо. После выборов в Чечне было необходимо взорвать Кавказ с другой стороны — поджогом осетино-ингушской напряженности, показав, что ждет Россию и Южную Осетию, если они не перестанут сопротивляться новому геополитическому сценарию. Панорамный взгляд на события в черноморско-кавказском регионе убеждает, что кавказские войны в ХIХ веке и сегодняшнее положение в Чечне, системность террористических актов в Дагестане, в Москве и в Осетии, явное поощрение провокационной политики Тбилиси, борьба за пути трубопроводов через Каспий и Черное море — суть события связанные. Пристальное внимание сегодняшних вершителей мира к южному подбрюшию России уже нельзя объяснять заботой о правах человека и вселенской демократии — оно уже структурно оформилось в объявленном намерении США передислоцировать свои ракеты по границам даже не СССР, но нынешней России. На деле перед нами проявление весьма старых геополитических констант. Цель вытеснить Россию с Кавказа стояла неофициально за неудачной для России Восточной (Крымской) войной 1854 — 1855 гг. Но сюжет восточного вопроса разыгрывался и в течение всего ХХ века на полях обеих мировых войн, в годы гражданской войны и сразу после распада СССР, в ходе дипломатических баталий в Версале и на сессиях Совета министров иностранных дел в 1945 — 1947 гг., в 90-е годы в Боснии и Косово, в Дейтоне и на Стамбульском саммите. 150-летие Крымской войны весьма оттеняет современную стратегию. Россия в начале 90-х годов почти добровольно сдала позиции, важность которых осознавали все, кто 343 дня с беспримерным героизмом отстаивал Севастополь. Но политика участников Крымской коалиции против России весьма преемственна, еще более энергична и куда более беззастенчива. Вокруг Совета Европы создаются чеченские комитеты точно так же, как возникали «черкесские комитеты» вокруг Парижского конгресса 1855 года. Вопрос о «независимой Черкесии» пытались ставить на Парижском конгрессе, вырабатывавшем итоги Крымской войны. Лорд Пальмерстон открыто заявлял, что граница России должна быть отодвинута за Терек и Кубань. Имелся и свой «ахмед закаев»: в 1862 году в Лондоне и Париже появился некто Измаил-Баракай-Ина-Дзиаш, представитель «Черкесии», «присвоивший», как говорят документы того времени, «себе исключительную роль дипломата», и который по возвращении на Кавказ заявил, что «Европа расположена оказывать нам помощь». ХХ век с его борьбой тоталитаризма и демократии заслонил неизменность мировых реалий, но от этого они не стали менее постоянными. ТЕРРОРИСТЫ И «НЕПРОТИВЛЕНЦЫ» Обвинения российского руководства и армии в злодеяниях, в отместку за которые якобы и совершен «акт отчаяния» звероподобными убийцами детей, — это воздействие на внутреннюю стабильность и национально-государственную волю власти. Западные СМИ подают «растущее» недовольство россиян как повсеместное требование к руководству капитулировать перед террористами. Но если разочарование и гнев, естественные в ходе трагедии такого масштаба, действительно имеют место, то выражаются они совсем в противоположном требовании: «Hамеpено ли руководство наконец-то быть последовательным и окончательно подавить уголовный террор без оглядки на морально изолгавшихся правозащитников и «мировую закулису»? На этом фоне отдельные голоса, требующие «прекратить преступную войну против героических горцев», выглядят уже гротеском. Но именно они оказывали самое непосредственное влияние на формирование общественного мнения в первой половине 90-х годов, осуществляя, пожалуй, беспримерную в истории кампанию по глумлению над собственным государством и армией. Как это ни покажется парадоксальным, именно «миротворцы» несут косвенную ответственность за случившееся. Существует прямая связь между либерально-пацифистскими призывами во время войны за территориальную целостность страны и переходом противника к террористическим актам против гражданского населения. Для этого необходимым условием является разложение общегражданского и национального самосознания, чему служит хрестоматийный прием из классических пособий по пропаганде в стране-противнице во время войны. Это лозунги о небоеспособности и коррумпированности собственной армии, обличение целей своей стороны как якобы неправедных и одновременное оправдание мотиваций противника, фальсификация исторических корней конфликта в пользу врага. Идеология несопротивления поражает, как вирус, национальное сознание и порождает расчет применять терроризм как метод шантажа государства по коренным проблемам его исторического бытия. В самых кровопролитных войнах прошлого любой противник максимально воздерживался от убийств гражданского населения. Но терроризм сегодня как раз рассчитывает акцией против гражданского населения ослабить сопротивление. Столь разный результат одного действия зависит от состояния национального самосознания. Когда общество ощущает себя единым национальным телом с общими ценностями и духом, оно переживает за свое Отечество и за свою воюющую армию, не отделяя себя от нее, как нельзя отделить без боли свои руки, даже одетые в булатные рукавицы. Если противник совершал злодеяния против беззащитного населения, в ответ «ярость благородная вскипала как волна». ИЗБИРАТЕЛЬНАЯ ПРАВОЗАЩИТА Пора признать, сколь губительной для нации стала десятилетняя проповедь ложной интерпретации «гражданского общества». В качестве мерила цивилизованности был провозглашен тезис «где хорошо, там и отечество», а в качестве образца демократа — «гражданин мира», который в Совете Европы участвует в поражении собственного правительства в войне. В таком мировоззрении главной ценностью вдруг оказалось право на несопричастность к судьбе своего Отечества. Расплата неизбежно последовала: столичное население, которое более всего обрабатывали в духе «отщепенства», стало само мишенью террористов. При этом террористы убивают самих «несопричастных», ведь жертва для террориста — даже не адресат его требований, как при бандитском разбое, а просто вещь, средство. Делается это в расчете на то, чтобы остальные «несопричастные» начали давление на государство. Так общество бывает наказано за свое безразличие к собственному государству, своей армии. Однако ложную интерпретацию войны за неделимость Отечества как непонятной и бессмысленной преподносили лишь для русских. «Правозащитники», безразличные к русским девочкам, изнасилованным в станице Ассиновская, к изгнанным дудаевским режимом сотням тысяч русских и лояльных к России чеченцев, превозносили «героический эпос» чеченцев. Даже образ матери солдата эксплуатировался в противоположных стереотипах: русская мать якобы повсеместно требовала от сына отказаться от присяги, ибо «война преступна и бессмысленна», чеченка же, подобно гордой спартанке, провожает сына на бой с заповедью «со щитом или на щите», иначе, как у Лермонтова: «Ты раб и трус, и мне не сын!» Отсутствие национально-государственной воли, а не военная бесперспективность мешало безоговорочно утвердить суверенитет и территориальную целостность России, когда это еще не было сопряжено с тяжелыми потерями. Сегодняшняя ситуация и масштабы ее — следствие трагического извращения общенационального самосознания и попустительства и нерешительности властей в 90-е годы, сначала три с лишним года поощрявших создание уголовного заповедника на Севеpном Кавказе, затем столь же преступно прервав начавшую приносить победы первую военную кампанию. ПРЕДАННАЯ АРМИЯ В 1995 — 1996 годах беда заключалась не в серьезнейших проблемах армии, хотя для ее намеренного разложения и уничтожения в общественном мнении было сделано все мыслимое и немыслимое. Оболганные, униженные, дурно укомплектованные и снабженные российские войска сумели выполнить свой долг перед Родиной, и им нечего стыдиться. В тот момент трагедия состояла в отсутствии политической воли и ответственности власти, последние остатки которой рухнули в Буденновске. Армия была парализована самим правительством, которое вместо окончательной ликвидации бандитских очагов приступило к переговорам с террористами под вездесущим контролем мировых сил в лице ОБСЕ. Басаев и его убийцы остались безнаказанными, уголовники превратились в легитимную сторону переговоров по вопросам целостности России и ее суверенного права размещать свои вооруженные силы на всей территории страны. В результате антиармейской и антигосударственной истерии правозащитников и основных СМИ обществу навязывалась иллюзия, что политическая капитуляция, вывод войск из Чечни (и тем более признание ее независимости) приведут к миру. Такое «миротворчество» предало жертвы, уже понесенные армией, обессмыслило достигнутые немалые успехи и выдало на растерзание террористам русский и другие народы Кавказа, прежде всего лояльную часть самого чеченского народа, который был попросту оккупирован бандформированиями и давно готовыми к десанту из международных центров разноплеменными идеологами и наемниками. Попустительство уголовному мятежу в Чечне позволило ему обрести такие параметры, которые сделали его инструментом международного терроризма. Сегодня, с горечью оценивая двойные стандарты западных партнеров России, не следует забывать, что условия для вмешательства во внутренние дела России и требования интернационализации чеченской темы созданы были именно российскими идеологами прошлого десятилетия. Пора признать: в России изначально не было никакой гражданской войны. В России изначально имел место уголовный мятеж, ставший инструментом возвращения Кавказа в орбиту мировой геополитики и разыгранным сценарием для невиданного международного давления на Россию. И этому, увы, немало способствовала взращенная в самой России внутренняя «партия», враждебная исторической российской государственности. Она наряду с колоссальными финансовыми ресурсами вплоть до 2000 года пользовалась полной поддержкой определенных средств массовой информации. Они же в течение десяти лет совершали последовательное разложение нравственных, культурных и государственных устоев нации, вели немыслимую ни в одной стране кампанию по шельмованию армии и исторической российской государственности. Законные действия по защите территориальной целостности и суверенитета России они объявляли «гражданской и братоубийственной войной», оспаривая саму правомерность подавления уголовного очага и уравнивая бандитов и солдат, защищающих неделимость Отечества. Хотя трагедия ничему не научила идеологов самоуничтожения России, похоже, эти драма и горе научили остальных. Задача восстановления разрушенного национального самосознания, необходимого для самосохранения любой нации, — это не объект публицистических эмоций: глубокая болезнь национального организма нуждается в беспощадном диагнозе и излечении. Наталия НАРОЧНИЦКАЯ, заместитель председателя комитета по международным делам Государственной думы РФ, президент Фонда исторической перспективы. www.kp.ru/about/people/
