Мы зашли в полумрачное помещение с гнетущими серыми рельефными стенами и спартанской обстановкой. Из всего убранства сразу бросаются в глаза двухъярусная кровать да туалетное очко с двумя подошвами по бокам, очень явственно напоминающее те, что можно было увидеть на железнодорожных вокзалах в советское время.
Дверь со скрипом закрылась, и по ту сторону воли лязгнул массивный замок. Наступила тишина. Такая, что показалось, слышишь собственные мысли. А капли, время от времени срывающиеся с не закрывающегося до конца крана над ржавой раковиной, стали метрономом отсчитывать время, проведенное в камере. Что и говорить, свободу человек начинает любить всем сердцем и чувствовать всеми фибрами своей души только с того момента, когда он ее лишается. Тем, кому не верится в эту прописную истину, остается порекомендовать посетить «Запретную зону» — частный музей-тюрьму, открывшийся недавно в Угличе. Собственно, автор идеи и хозяин музея адвокат Михаил Лотков и преследовал именно эту цель: дать возможность на собственной шкуре почувствовать все прелести лишения свободы тем, кто еще колеблется — переступать ту самую грань или нет. И если хотя бы один подросток откажется от совершения преступления после посещения музея, задачу можно считать выполненной. ЗЕК ПОД ШУБОЙ Пара минут, проведенных в самой настоящей камере особого режима времен Солженицына, — самый экстремальный аттракцион, предлагаемый «Запретной зоной». Даже если учесть, что сокамерники экскурсанта — всего лишь восковые фигуры, а в помещении чисто и нет насекомых-паразитов, все равно впечатление неслабое. Серая шуба — стены с острыми, торчащими отовсюду цементными зубьями, для того чтобы заключенные не прислонялись к ним и не перестукивались — так деморализует, что хочется грызть кулаки от злости. А стоит заглянуть в глаза восковой фигуре заключенного, уставившегося на самодельную икону, как понимаешь, насколько тяжело переносится лишение свободы. Да и второй восковой заключенный, пахан, также не светится радостью. Читает Библию и перебирает четки. Спешить некуда, есть время поразмышлять о смысле жизни. И ведь знаешь, что через 120 секунд освободят, а все равно на душе становится тревожно, стоит только представить себе, что срок заточения может растянуться во времени. ДОРОГОЙ ДОЧЕНЬКЕ Впечатляет не только камера, но и другие экспонаты музея. Невозможно не застыть у входа в «Запретную зону», где располагается картина «Дорогой доченьке Наташеньке», выполненная тушью с солью на тюремной простыне. С полотна на зрителя смотрит необычайно красивая девчушка лет восьми, с большими, выразительными, по-детски наивными глазами. Сколько любви и нежности вложено в этот скромный портрет, известно только автору, отбывавшему некогда длительный срок в одной из уральских колоний. Наверное, когда он вышел на свободу, то сразу, не раздумывая, поехал к дочери. Она, должно быть, повзрослела и сильно изменилась с тех пор, но в его памяти осталась той юной девочкой, образ которой навсегда застыл перед глазами, когда его закрыли. А может быть, он и не дожил до встречи с Наташенькой — тоже вполне вероятный вариант развития событий. КОРДНЫЕ СТРУНЫ НЕ ЗВЕНЯТ, А ПЛАЧУТ Чуть поодаль от портрета Наташеньки висит совершенно уникальный экспонат — самодельная гитара. Корпус инструмента сделан из папье-маше, его дека — из обычной доски, струны — из кордной нити, а роль колок выполняют обычные шурупы. Самое удивительное, что на такой гитаре можно играть, а ее настройка нисколько не отличается от обыкновенной. Но ее струны не звенят, а плачут. Кроме гитары привлекают внимание самодельные карты. Вообще-то они запрещены, но в любом исправительном учреждении их изготавливают чуть ли не в промышленных масштабах из обложек старых книг, картона, плотных страниц журналов, всего, что попадается под руку. А по качеству исполнения и художественной ценности они вполне могут соперничать с лучшими образцами сувенирной продукции как отечественных, так и зарубежных заводов. Удивляет и идейность некоторых образцов. К примеру, карты, на которых вместо привычных валетов, дам и королей тщательно прорисованы известные российские политики. А еще, говорят, особенно смелые заключенные изображали на картах в советские времена членов политбюро ЦК КПСС. НЕ ЩАДЯ ЖИВОТА СВОЕГО Поразил якорь — это скрепленные крест-накрест ржавые гвозди. Глядя на него, неиспорченный зоной человек в жизни не догадается, для чего необходимо столь бесхитростное приспособление. Оказывается, для того, чтобы уйти на больничный. На острые концы якоря насаживаются кусочки сала, после чего его проглатывают. Как только сало переваривается желудочным соком, якорь начинает царапать стенки желудка, причиняя человеку жуткую боль. Далее по схеме: лазарет, операция и несколько месяцев отдыха на больничной койке. Дико, жестоко, но для пожизненно заключенных — это единственный способ хоть на какое-то время покинуть надоевшие до рвоты серые стены. Кстати, медицинской теме посвящен еще один стенд музея. На нем представлены зубные коронки, которые изготовлены кустарным способом из подручных материалов. Естественно, и устанавливаются они также самостоятельно. Диву даешься: по сути, в тюрьмах каждый второй — стоматолог. УДИВИЛИ КАЛАШНИКОВА Об оружии, что делают за решеткой, осторожно, под покровом ночи, можно написать не один толстый том. Представлено оно и в «Запретной зоне»: как холодное, так и огнестрельное. Но во время детских экскурсий арсенальный стенд специально закрывают, чтобы не вызывать нездоровый интерес у подростков. Сырьем для изготовления заточек и обрезов может служить все что угодно — от алюминиевой ложки и пластмассовой зажигалки до куска трубы и ржавого рукава. Не будем вдаваться в особенности технологии, но результаты сверхурочного труда заключенных впечатляют. Не зря создатель всемирно известного автомата конструктор Калашников лично выезжал как-то на зону, чтобы выведать секреты у одного заключенного-самородка, сумевшего своим произведением удивить опытнейших мастеров и ижевского, и тульского оружейных заводов. ИСКУССТВО, ЧТОБЫ ВЫЖИТЬ Скульптура в камерной среде является, наверное, самым массовым и доступным искусством. Она распространена повсюду — от Калининграда до Южного Сахалина. Считается, что лепка помогает отвлечься от мрачных мыслей, к тому же позволяет поддерживать высокий интеллектуальный уровень, что в условиях изоляции немаловажно. Материалом служит обычный черный хлеб с добавлением соли и пепла. Стоит приложить к этой размятой массе умелые руки, как она обретает забавные и узнаваемые черты. Нарочито ужасного пьяного мента, к примеру, или самобытного индейского вождя — концепция будущей скульптуры целиком и полностью зависит от широты фантазии автора. Живопись в лагерях практически ничем не отличается от вольной. Правда, с поправкой на специфику. Вместо традиционного сочетания холст-масло здесь используется другое — маслом на простыне. Сюжеты для картин каждый черпает из детства или из православной культуры. Живописные уголки родной природы, написанные по памяти, иконы отличаются четкой прорисовкой и множеством мелких деталей. По всему видно, что на каждую такую работу уходит несколько месяцев кропотливого труда. Кстати, в музее имеются иконы с окладами из меди, инкрустированные кусочками битого стекла. А от иконы «Иисус Христос и мальчик» даже становится не по себе, настолько глубоко и тонко отражены в ней образы. Не забыть и Сикстинскую Мадонну, которую кто-то выжег раскаленным гвоздем на листе фанеры, подобно тому, как школьники выжигали в свое время идейные сюжеты к ярмарке солидарности. Резьба по дереву относится к запрещенным видам творчества, потому интересна и привлекательна для заключенных. Самопальными стамесками и резаками из брусков дерева изготавливаются всевозможные фигурки, забавные и не очень. Но есть и куда более сложные вещи. Такие, как мини-произведение зодческого искусства — типичный сибирский храм. Сам по себе небольшой, а внутри него множество совсем миниатюрных иконок. Зрелище совершенно восхитительное, не поддающееся описанию! НЕХИТРЫЙ БЫТ Нехитрый камерный быт представлен интересной утварью — чифирбаком, в котором заваривают крепкий-крепкий чай. От такого напитка достигается эффект сродни легкому алкогольному опьянению. Чифирбак — вполне легальный атрибут тюремного досуга. А вот другую утварь — сверхминиатюрный самогонный аппарат из кипятильника — естественно, конфисковали. Думается, таким экспонатом заинтересовались бы издатели книги рекордов Гиннесса. Впрочем, не скучают заключенные и без самогонного аппарата. Об этом красноречиво свидетельствует брос — пластиковая бутылочка, в которой через забор перекидывают с воли спирт. А если нужно письмецо отправить, желательно без ведома лагерной цензуры, то можно воспользоваться услугами почты. Естественно, ничего общего с привычной простому обывателю она не имеет. Почтой зовется рогатка, посредством которой малява и летит в нужном направлении. Шашки, шахматы и нарды, также сделанные руками заключенных, будут, пожалуй, получше магазинных. Даже книга отзывов и предложений в музее «Запретная зона» — тоже своего рода экспонат. Здесь нет затертых фраз, все коротко и ясно. К примеру, такая запись: «Прошло уже одиннадцать лет с тех пор, как освободился, но до сих пор в памяти лагерь и камера. Бывший зек из Новосибирска». Это написал весьма представительный господин, сошедший с теплохода, чтобы побродить по Угличу, и случайно забредший сюда. Во время экскурсии он изредка поправлял гида, сообщая неизвестные тому подробности. А после двух минут пребывания в камере экскурсовод застала его сидящим на нарах и плачущим. Очевидно, не от радости…
