За последние десять-пятнадцать лет жизнь в Мышкине приметно переменилась. Это можно проследить по судьбам конкретных обитателей городка. Среди них не только, как раньше писали, простые советские люди, но и бывшие инженеры, медики. Раньше человек, попав в трудную ситуацию, делал самостоятельные попытки выкарабкаться.
Теперь, наоборот, чаще плывут по течению, спиваются, а то и безвременно умирают. Похоже, люди отчаялись: как ни борись, а одними своими силами не справиться с Горем-Злосчастьем, известным на Руси с незапамятных времен. Пенсионеру Владимиру Николаевичу Соколову 71 год. Он тоже сделал по- пытку один на один отвести от своих ворот беду и вот в итоге оказался на больничной койке. Ему только что сделали очередную перевязку. В больницу попал из-за того, что отморозил пальцы на ногах. По телевидению теперь показывают разные развлекательные передачи, где люди на лоне дикой природы состязаются на выживание. В Мышкине бесславно, не попав в телеобъективы, закончился один из таких экспериментов. Соколов около двух лет прожил в сарае общей площадью 16 квадратных метров. Раньше, в более спокойные времена, держал в нем корову с теленком, потом куриц. Поэтому не будет большой ошибки, если мы назовем эту жилплощадь хлевом или курятником. В Мышкине почти все знают друг друга, жизнь не всегда гладкой была в минувшие десятилетия и у Соколова, но всегда выправлялась. Он имел и свое жилье, и работу, и пристрастие — рыбную ловлю. Родился в деревне Коптюшке, где жили рыбаки, коптили рыбу — отсюда и название. В войну, говорит, когда был мальчишкой, только рыбкой и спасались в деревне. Позднее работал в рыбацкой артели, и на переправе, и на сенопункте сторожем — все эти конторы были связаны с родной Волгой. Как обзавелся семьей, начал строить дом в Мышкине, на улице Лесной. Подвел туда воду и газ, было и паровое отопление. Несчастия начались с того, что заболела жена, Ольга Алексеевна. Она постарше мужа на шесть лет. Пришлось передвигаться ей с помощью костылей. Тут же приспела пора ремонтировать газовый котел, отключили его, разобрали. Хозяин — неплохой печник. В доме были две кирпичные печки. Стали их снова топить, а они за годы простоя тоже обветшали. 14 марта 2002 года хозяйка рано утром затопила печку и прилегла отдохнуть. Из поддувала, видимо, как рассказывает Соколов, выскочил уголь и попал на щепки, лежавшие на полу. Сам хозяин в это время, как нарочно, дремал, очнулся только тогда, когда уже загорелся потолок. Побежал звать на помощь соседей, Летковых и Виноградовых. Ольгу Алексеевну вытащили из огня, а имущество все сгорело, и на месте благоустроенного домика зачернело на снегу пепелище. Жена после пожара, видимо, от переживаний захворала еще сильнее. Почти год пролежала в больнице. Потом ее взяли к себе сын со снохой. У них квартиры своей нет, живут в тесной комнатке в общежитии. Там Ольга Алексеевна в прошлом году и скончалась. А Владимир Николаевич решил побороться с судьбой. Ходил, говорит, в администрацию, но начальника нужного не застал. Потом узнал, что жилья в Мышкине нет. Пытались за него хлопотать и соседи через знакомых в районной администрации — тоже ничего не вышло. А построить что-то заново с пенсией в 1003 рубля — пенсионеру и думать нечего. Еще лет семь-восемь назад в Мышкине погорельцам, случалось, предлагали жилье на улице Ленина, в старых домах на берегу Волги. И тогда не все на такой вариант соглашались. Там, как говорят в народе, обитают одни бомжи и безработные. А теперь бы Соколов с радостью пошел в такое жилье, но и там уже свободного нет, все занято. Вот тогда ему и пришлось поселиться в сарае, в хлеву или в курятнике: называют кто как хочет. А вообще-то это старинная сторожевая будка с бывшего сенопункта. Срублена она из бревен, проконопачена мхом. Когда-то в ней много провел Соколов ночей, более счастливых, с шорохом падающих звезд, с плеском волны в волжский берег. Правда, теперь в ней одна лишь поэтичность и осталась: венцы истлели, на полу стояла скотина. Сложил печку в хлеву, заменил пол и стал там жить вместе с курицами. Коровы давно уже не было. Обил стены картоном. И ложился, и вставал под пение петуха. Одеяло и тюфяк ему дали соседи. Спал в верхней одежде, в валенках. За питьевой водой ходил в ближние дома. Стали донимать крысы — он продукты от них прятал в железный ящик. Тогда они совсем обнаглели, ночью запрыгивали прямо на кровать. Другой бы на его месте не выдержал, а Владимиру Николаевичу многое привычно: не зря на Волге вырос, всякое в жизни случалось. Утепления утеплениями, но будка все же остается будкой. И в последние, уже предвесенние холода, сразу же после пожара, обморозил ноги ее обитатель. Даже не почувствовал, как это получилось. Спал в валенках. Да сначала и внимания на боль не обратил, и в больницу не ходил. Наступила пора огород копать. Летом, в благодатное время, он и хозяйку звал к себе пожить, но та не согласилась. И только на следующую зиму, опять в холода, болезнь так прижала, что в больницу все же пришлось идти. Тут он и почувствовал, что здоровье стало сдавать. Но будку свою не бросил, уже привык. Однако нынешней осенью ноги снова заболели. Соседи, видя, что у Владимира Николаевича поднялась температура, вызвали «скорую помощь». И он опять попал в больницу и понял, что отшельническая жизнь в условиях, близких к природным, пенсионеру не по силам. Теперь родственники оформляют ему документы в Угличский дом-интернат. Там, конечно, будет лучше. Относится к этой перемене Соколов нормально. «Будка и пепелище с подведенным водопроводом — это уж все, как сын распорядится», — закончил Владимир Николаевич свой рассказ. Закончен и эксперимент на выживание, отправивший пенсионера на больничную койку. Стоит дополнить его небольшой статистикой. Если даже учесть те 10 тысяч рублей страховки, которые получил погорелец за свой дом, то при его пенсии, чтобы скопить в Мышкине на однокомнатную квартиру, потребуется более сорока лет. А как отгрохать здесь же особняк за год-другой, при зарплате тоже вроде бы небольшой — это уже тема совсем для другого эксперимента.
