Обезьяна с гранатой, фашист на танке, первый признак аварии — какими только лестными эпитетами не награждает сильный пол женщин, посягнувших на главную привилегию мужчин — автомобиль. Но только нет правил без исключения.
В семидесятые годы прошлого века ни у одного из полутора тысяч водителей Первого московского таксопарка не повернулся бы язык сказать так об Анне Нелюбовой — единственной в ту пору женщине-таксистке во всей златоглавой Москве. КРЕПКИЙ ОРЕШЕК В Первый московский таксопарк, что в Графском переулке на проспекте Мира, Анна Нелюбова пришла осенью 1973 года. Увы… Ее заявление о приеме на работу восторга ни у кого не вызвало. В Москве 20 таксопарков, и в них ни одной женщины. Такси — это не на собственном автомобиле кататься. Но отказать Анне не посмели. Что не сделаешь, если женщина хочет? «Вон твоя «лохматка». Восстанавливай»! — показали ей на старую потрепанную «Волгу». Машина оказалась аховой: резина — лысая, мотор — часом с квасом, тормоза — полный абзац. Расчет начальства был точен: через неделю новоявленный таксист в юбке взвоет, а через месяц блажь крутить баранку такси навсегда вылетит из головы. Но Анна Петровна оказалась крепким орешком. КУРИЦА НЕ ПТИЦА… Надо сказать, что Анна Нелюбова, родившаяся в Москве осенью 1941-го, никогда не была кисейной барышней. В 16 лет она уже вовсю гоняла по московским закоулкам на юркой «макаке» (мотоцикл «МК»), чуть позже оседлала трофейный фашистский ДКВ, прекрасно бегала на коньках и в полуобморочном от страха состоянии прыгала с парашютом в одном из московских аэроклубов. Много позже она напишет об этом в одном из своих стихотворений: «Я не из тех, кто вдруг, рванув рубаху, подставит грудь под выстрелы врагов, но побеждала собственные страхи, шагая в бездну из-под облаков». К тридцати годам села за руль собственной «копейки», напрочь лишая сильный пол удовольствия судачить за ее спиной: «Курица не птица, баба не водитель». — Цель поставила себе сразу — водить так, чтобы мужики охали от восхищения. Технику вождения осваивала по ночам, выделывая на своей «копейке» на льду пруда в районе Останкино замысловатые виражи. Машиной научилась владеть, как собственным телом, — без ложной скромности говорит Анна Петровна. В таксопарк ее привела сама жизнь. Муж, виновник ДТП, отправился искупать грехи в места не столь отдаленные. А поднимать сына на зарплату педагога автошколы было ох как тяжело. На зарплату таксиста, конечно, тоже. Но где он тот таксист, который когда-либо жил на одну зарплату? Я БЫЛА ОБЫЧНЫМ ШЛЯПОВОЗОМ Со своей «лохматкой» Анна Нелюбова разобралась быстро. Помогли ребята из ремонтного отдела. И уже вскоре зеленоглазый драндулет, добродушно урча, выкатился из проходной автопарка. — Среди таксистов нашей колонны были аэродромщики, мебельщики, ковровщики, холодильщики. Были те, кто специализировался на работе с фарцовщиками и проститутками. Я была обычным шляповозом. Возила всех, кто голосовал у обочины или выстраивался в очереди на стоянках, — вспоминает Анна Петровна. Методику работы с клиентами она выработала сразу и навсегда. — Сколько? — обычно спрашивали пассажиры, направлявшиеся в совсем не ближнее Подмосковье. — Счетчик есть, — отвечала Анна Петровна, прося у клиентов об одной для себя услуге — подсаживать по дороге попутчиков. Отказа, как правило, не было никогда. И трешки с пятерками сами летели в руки. И это давало возможность при возвращении порожняком включать счетчик. «Конь», на языке таксистов холостой пробег, жутко не приветствовался начальством. — Внакладе не оставалась никогда. И план везла, и люди спасибо говорили, — говорит бывшая таксистка. Привезла Анна Нелюбова план и на своей «лохматке». И начальник только руками развел от удивления. В канун 8 Марта колонна и вовсе решает сделать ей царский подарок: «Неужели триста мужиков не в состоянии подарить одной женщине новую машину?» И подарили. С тех пор это стало традицией. И каждый год вместе с букетом мимоз они вручали ей ключи от новой «Волги» с шашечками на борту. ОН НА НОГИ ВСТАТЬ НЕ МОЖЕТ Присутствие Анны в колонне благоприятно влияло на нравы шоферской братии. Ее уважали за профессионализм, веселый жизнерадостный характер, умение хранить верность и преданность мужу. За трезвый взгляд на вещи. — Ну что, Анюта, по стакану, — бросал какой-нибудь записной остряк в буфете таксопарка после рабочей смены. — По стакану, — в тон ему отвечала молодая женщина, протягивая к стакану сорокаградусной свой стакан кефира. Не позволяли себе мужики украшать при ней свою речь и ядреным русским словом. А вот сама Анна однажды сорвалась. Да на всю площадь, при всем честном народе. Но уж слишком трудно было удержаться. — Вечер. Петровка. Длинная вереница такси. Пристраиваюсь в хвост очереди. Из ресторана выходят двое. Счастливые и довольные. Один прислоняет другого к столбу: «Стой здесь, я пойду договариваться». Но товарищ стоять не может и сползает на грязный асфальт. «Вставай, поехали!» — вернувшийся приятель пытается поднять его на ноги. Тот лишь мычит. И после нескольких безуспешных попыток воздух оглашается коротким непечатным словом: «Вставай на х… скотина, я договорился». Причем все это было повторено трижды. И все над моим ухом. Тут-то и не выдержала: «Какое на х..! Он на ноги встать не может!» В ответ раздался дружный гогот таксистов, стоящих поблизости. Я засмущалась и тут же уехала. А на следующий день эта история, войдя в анекдот, уже гуляла по всем таксопаркам Москвы. РАНДЕВУ С АВТОИНСПЕКТОРАМИ Таксисты носились по столице как угорелые. Не отставала от своих коллег и Анна Петровна. А иначе просто не получалось. Всех со страшной силой душил план. За смену нужно было наколесить не меньше полтысячи километров. 360 с пассажиром плюс «холостяк». И при такой езде встречи Анны с автоинспекторами были так же неизбежны, как землетрясение на Курильских островах. Но здесь она никогда не забывала главное: гаишник тоже мужчина. В ход шли всякие женские штучки-дрючки. С бульдогообразными дорожными милиционерами она начинала напропалую кокетничать. С писаными красавцами настоятельно требовала наказать по всей строгости закона. И в том, и в другом случае метод действовал безотказно. Ни у кого из инспекторов не поднималась рука колоть дырку в ее техталоне. НА ВОЛОСОК ОТ ГИБЕЛИ У такси не женское лицо. И об этом лучше всего знала Анна. Она встречалась с развязными хамами, с которыми расправлялась подчеркнутой светскостью манер: «На хамство исключительно действует спокойная доброжелательная вежливость». В лютый мороз застревала в снегу на безлюдной ночной дороге и только чудом выбиралась из снежного плена. На ее машину падала бетонная плита и смерть дышала ей в затылок. — Стояла на повороте на Садовое кольцо в районе Колхозной площади в крайнем правом ряду перед светофором. Рядом панелевоз. Боковым зрением вижу, как отходят крепления и плита начинает наклоняться в сторону моей машины. Все происходит как в замедленной съемке. Мгновенно давлю на газ, и за моим хвостом рассыпается панель. Счастье, что впереди никого не было. В ее «двадцатьчетверку» у метро «Аэропорт» врезается перед светофором автобус с пьяным солдатом за рулем. Один пассажир на заднем сиденье погибает, второй получает перелом позвоночника. Третий, сидящий впереди, ломает ногу. Анна Петровна отделывается легче всех. У нее лишь смещение шейных позвонков. — За все время моей работы в такси по моей вине не было ни одной аварии. А вот меня дважды били на списание, — говорит она. ЖИЗНЬ ИЛИ КОШЕЛЕК? Не избежала таксист Нелюбова и встречи с вооруженным преступником. Она везла двух женщин в сторону Марьиной рощи, когда на обочине поднял руку парень: «Вы куда едете?» Вопрос не понравился сразу. И этот тип тоже. За годы работы Анна Петровна научилась видеть людей насквозь и даже глубже. Женщины вышли раньше. Пассажир на переднем сиденье продолжал сидеть, пряча лицо в воротник. А в темном дворе скомандовал: «Все, приехали». В руке мелькнуло стальное лезвие ножа: «Деньги!» — Я сначала растерялась, — говорит Анна. — А потом такое зло взяло. Мне сорок лет, ему не больше двадцати. Я день и ночь горбачусь за баранкой, а это дерьмо будет меня грабить? И тут у меня абсолютно интуитивно вырывается: «Идет!» Он непроизвольно поворачивает голову. В эту же секунду бью по руке и перехватываю нож: «Пошел вон!» В ярости человек становится страшным. И справиться с ним почти невозможно. Захлопываю двери, опускаю все кнопки и кричу: «Сопляк, ты очень плохо жизнь начинаешь!» Нож этот еще долго служил ей на кухне. Хлеб им резала, огурчики. Домашним про случай в Марьиной роще не говорила. Нечего их лишний раз пугать. С ЖЕНЩИНОЙ НЕ ПОЕДУ! Но были в ее жизни и очень приятные моменты. Кто только не сидел в салоне ее машины! Виталий и Юрий Соломины, Ирина Печерникова, Александр Лазарев, Михаил Пуговкин, человек-амфибия Владимир Коренев… Всех в основном везла молча. Не удержалась лишь от комплимента своему любимому композитору Яну Френкелю: «Какой вы счастливый человек! Вам только за одну песню «Журавли» при жизни памятник надо поставить!» А как-то в аэропорту Шереметьево к ней в машину сел симпатичный чернявенький парень. «Ну что, южный соловей, замерз? Ботиночки-то потеплее обувать надо», — сочувственно заметила таксист Нелюбова. Его спутница засмеялась: «Теперь, Паладик, буду называть тебя южным соловьем». Кто перед ней, Анна Петровна сообразила без труда. Всю дорогу до проспекта Кутузова Палад Бюль-Бюль-оглы, тогда еще не министр культуры Азербайджана, вместе со своей аккомпаниаторшей оживленно обсуждали новости из мира эстрады, весело подтрунивая над голубым костюмом Муслима Магомаева, который Синявская купила ему в Париже. А однажды у одного важного военного чина сломалась в дороге черная «Волга». Поднял он руку, а тут Анна Нелюбова собственной персоной. «Ой нет, с женщиной не поеду». «Не бойтесь, я сама боюсь», — лихо ответствовала ему Анна и стремительно домчала по гололеду опаздывающего генерала до Красной Пресни. Восхищенный классом езды мужчина, он же начальник отдела кадров Министерства обороны, тут же предложил ей работу в своем ведомстве. Мужики в таксопарке, узнав об этом, лишь сомнительно закачали головами: «Нет, Анюта, не возьмут. В Министерстве обороны отродясь баб среди шоферов не было. К тому же у тебя третий класс. И ты не член партии. А потом ты из такси. Считай, ворюга. Наши туда уже совались — ничего не вышло». Но у Анны Нелюбовой вышло. И, отработав восемь лет в такси, она перешла крутить баранку личным водителем маршала Пстыго — прославленного летчика, дважды Героя Советского Союза, близкого друга легендарного Ивана Кожедуба. Довелось возить и других крупных военных чиновников, их жен и членов их семей. И все было хорошо, но только поладить с чванливыми генеральшами Анна Петровна никак не могла. И по таксист-ской привычке рубила напудренным женам правду-матку в глаза. Впрочем, это уже совсем другая история. ТАКСИСТОМ ОСТАНУСЬ ДО СМЕРТИ Уже 16 лет живет Анна Нелюбова на тихой окраине старинного Переславля. Возится в огороде, ублажает всякими вкусностями своего любимого мохнатого перса, с радостью встречает дорогих столичных гостей — сына с внуком и снохой. А время от времени берет в руки бумагу и ручку и пишет замечательные стихи. Она автор трех поэтических сборников и любимый поэт переславского люда. О такси почти не вспоминает. И лишь иногда, когда забуксует под окном какой-нибудь бедолага, встрепенется в ней душа водителя. — Ну что, застрял, сынок? — участливо подходит к нему Анна Петровна. — А ну, дай-ка я сяду за руль, а ты подтолкни немного! И через минуту машина уже на свободе. — Ух ты! И где же вы так научились? — Первый московский таксомоторный! — гордо отвечает пенсионерка Анна Нелюбова.
