Одинокий 45-летний больной человек, получающий крохотную пенсию по инвалидности, решил для поддержки, как говорится, штанов обзавестись домашней птицей. И с этой целью Алексей Агапов в начале прошлой зимы отправился на Ростовскую птицефабрику, где и купил шестерых пушистеньких цыплят, полагая, что все они станут курочками и обеспечат его, оголодавшего, весьма калорийным продуктом — яйцом.
Держал цыплят в своей сараюшке, что находится во дворе пятиэтажки на улице Пролетарской в Ростове. Днем он их выпускал поразмяться и пособирать корм да камешки во дворе, пас своих будущих кормилиц, любовался ими, чем и скрашивал убогое бытие. Но вот однажды бродячая собака сцапала одного цыпленка и задушила. Не успел инвалид отогнать ее. И тогда он решил больше цыплят во двор не выпускать. А когда сильно похолодало, и вовсе перенес их в квартиру, в чулан, а для прогулки выпускал на свой балкон на пятом этаже, закрыв его со всех сторон и сверху сеткой. Молодки подрастали, а хозяин с нетерпением наблюдал за ними да дни торопил: когда же, наконец, снесут они ему заветное яичко. Настало время, и вот одна из «молодок» подала голос. Рано утром, на рассвете, заорал счастливый Петя. Соседи, услышав радостный крик, улыбались удовлетворенно: живой будильник! Свой, и заводить не надо, проспать петух не позволит. Запел один, за ним второй, а вскоре уже четверо голосили поочередно. Радость соседей сменилась сначала на грусть, а потом и на праведное возмущение: светало все раньше, а петухи, как известно, рассвет проспать не могут. Сосед снизу, с четвертого этажа, которого ежедневно подбадривала своими стенаниями жена, в один прекрасный день вооружился топором и поднялся к инвалиду: «Здорово, Алексей Иванович, пора из твоих распрекрасных кур похлебку делать! Неси-ка, дорогой мой, их к моему сараю». Любитель калорийной пищи погоревал, да делать нечего — понес. Сначала порешили троих самых голосистых, а когда и другие стали отчаянно доставать всех в большом жилом доме, пришлось Алексею Ивановичу и с ними расстаться. Больше инвалид на птицефабрику ни ногой. Один живет, без кур и петухов, которыми сыт теперь по горло и в прямом, и в переносном смысле. «Это ж надо, — порой вспоминает он, — ни одной курочки не оказалось. Одни петухи».
