Пасмурным днем в начале января в Мышкине от Никольского собора тянулась большая похоронная процессия. Гроб, где лежал в белом саване усопший, несли священники, специально приехавшие на панихиду из Углича и Рыбинска. Человек, с которым пришло попрощаться столько народу, был не духовного звания.
Он преподавал математику в московском вузе, но по завещанию попросил похоронить себя в Мышкине. Только после этих похорон многие узнали о необычной судьбе Дмитрия Константиновича Рогова. ГОЛОС РОДА Здесь, в маленьком городке, похоронены его предки. Судьба разбрасывала людей из этого рода по белу свету, а сводила часто в Мышкине. Например, отец Рогова родился в 1913 году в семье мирового судьи в городе Баку. Старший брат живет в столице, он профессор математики в Московском транспортном университете. Из этой ветви их рода, пожалуй, только он, Дмитрий Константинович, не доживший до 52-х лет, откликался на зов предков. Помню, как сам он когда-то рассказывал, что у него два сына. Старший, Дмитрий, несколько лет ездил из Москвы в Мышкин, помогал в храме, в алтаре, сейчас — программист. Дмитрий родил еще одного Рогова, названного Константином. Этот Константин еще язычник, но дед хотел окрестить его в Мышкине, как когда-то крестили его самого. Другой сын, Сергей, еще молод… В городе их род называют Роговы-Семиз. Первый из Роговых — военный лекарь. Вернувшись с русско-турецкой войны 1877 года, когда мы защищали братьев-славян, он служил в Подмосковье. Однажды хорошо выпил и рассорился с уездным предводителем дворянства, причем наложил ему навозу в шляпу. За это был сослан: сначала служил земским врачом в Романов-Борисоглебске, потом в Мышкине. Другой родоначальник, Душан Иванович Семиз, родился в 1884 году в Сербии. По семейному преданию, мальчишкой-гимназистом на традиционном приеме у своего ровесника, наследного принца Карагеоргиевича, он похвастался древностью своей королевской фамилии. Это привело к потасовке между юными аристократами. После этого строгие власти велели ему покинуть страну. Душана отправили в Полтавскую семинарию, где его однокашником был известный Симон Петлюра. Душан Иванович стал юристом, выступал в солидных журналах «Новая Европа», «Вестник Европы», в газетах «Биржевые Ведомости», «День», «Русское Слово». Писал он об исторических судьбах России, Сербии и всего славянства в ХХ веке. Дочь земского врача Рогова, Наталья Дмитриевна, вышла замуж за Душана Ивановича, и в 1909 году у них родилась дочка, которой дали сербское имя Милена. Она работала научным сотрудником в Эрмитаже. Семья Семиза жила в Ленинграде. Там на него и обрушился первый арест в 1929 году. Последний арест и ссылка — в 1949-м, в Мышкине, куда Семизы переехали еще до войны. Наталья Дмитриевна работала здесь, как и ее отец, врачом. До сих пор уцелел дом, где дожидалась она мужа из ссылки. Освободили Душана Семиза только лишь после смерти Сталина. ПОВОРОТЫ ЖИЗНИ Погребены Душан Семиз и его супруга Наталья Рогова у алтаря кладбищенской церкви. На этом месте, как в каком-нибудь житийном, чудесном повествовании, повернулась судьба и самого Дмитрия Константиновича. Лет пятнадцать назад он приехал побывать на могилах дедов и, задумавшись, присел на лавочке у храма. Власти после долгого перерыва разрешили возобновить богослужение. Много было хлопот у здешнего настоятеля отца Александра. А тут еще подоспела пора создавать воскресную школу в городе. Где взять туда учителей? Вышел отец Александр из храма, увидел незнакомого человека и поделился с ним своими проблемами. И вдруг этот человек, солидный, в очках и с бородой, запросто предлагает: «А давайте я вам помогу. Я преподаю математику в вузе, могу быть и учителем». Через годы, вспоминая этот день, отец Александр и матушка Галина говорили, что такого человека в помощь им сам Господь послал. Рогов знал не только математику, но и историю, литературу, искусство. Последние годы своей жизни его тетка Милена Душановна Семиз была хранителем в музее Рублева в Москве, куда переехала из Мышкина в середине 1960-х годов. Другой их родственник, Алексей Рогов — автор «Поэтической хрестоматии по истории средних веков». Но главное богатство этого рода — их вера в Бога, которую они пронесли из ХIХ века через все катаклизмы. Уроки в воскресной школе Дмитрий Константинович вел безвозмездно. Приезжал в Мышкин из Москвы почти каждое воскресенье. Ночь проводил в поезде, на станции Волга отец Александр встречал его на автомобиле. Потом служба в церкви. После службы — уроки до пяти вечера. Затем снова на станцию Волга — и ночная дорога в столицу. В те годы мне тоже довелось вести в школе занятия, и я часто старался приметить на лице Дмитрия Константиновича следы дорожной усталости. Но всегда тщетно. Он был бодрым, добродушным, хотя я знал, что к нему одна за другой привязываются тяжелые болезни. Ребята тянулись к нему, летом вместе совершали паломничество по святым местам. Знакомились с жизнью сельского духовенства в Угличском и Рыбинском районах. Устраивали праздничные вечера и спектакли. И теперь многие из тех мальчишек и девчонок, окончив вузы, а то и поступив в аспирантуру, вспоминают Дмитрия Константиновича. Филологам, например, очень пригодился церковно-славянский язык, которому он учил их в школе. И он не забывал своих выпускников. Известно, что такое зарплата преподавателя вуза. Чтобы зарабатывать на жизнь, Рогов перешел работать в частную фирму. Здесь, в ярославских краях, куда позвал его зов предков, нашел он и свою судьбу. Рогов был разведен в первом браке. Познакомился в Рыбинске с учительницей, и вскоре Ольга стала его женой. В прошлом году в начале лета шел я мимо храма и увидел, что у алтаря могилу копают. Стояла там и матушка Галина, обернулась, узнала меня и воскликнула: «Какое у нас горе-то! Ольга разбилась!» Как выяснилось, жена его поехала с матерью в Сергиев Посад на богомолье и по дороге они попали в автокатастрофу. Дмитрий Константинович похоронил ее в Мышкине, рядом с могилами Душана Ивановича и Натальи Дмитриевны. Редкое испытание выпало на долю Рогова. И за несколько месяцев тяжелая болезнь отняла у него телесное здоровье, но не душевное. Угличский священник, вспоминавший о последней беседе с умирающим, сказал, что она оставила не-обычно светлое и умиротворенное впечатление. Дмитрий Константинович знал о своей близкой смерти. Он считал, что уходит вовремя, потому, что все, что мог сделать в жизни, уже сделал. Дети выросли. То, что знал, он отдал людям. Смирился и с трагической гибелью жены, считая, хорошо что она первой ушла, в другом случае ей бы было тяжелее. Он попросил сшить, как положено христианину, саван и похоронить его рядом с женой, у могил, в которых покоятся его деды. Так все и было сделано в тот пасмурный день, второй после праздника Рождества Христова. НЕСЛУЧАЙНЫЕ ЭПИЗОДЫ В судьбе нескольких поколений всегда происходит немало поучительных событий. Для верующего человека вообще нет случайного в жизни: все весть или знак — из иного мира, высшего. Такой сейчас представляется и судьба самого Дмитрия Константиновича Рогова. Приведу еще два его рассказа о том, как Бог приходит на помощь в самых неожиданных случаях. В 1938 году Душан Иванович Семиз сидел в ленинградской тюрьме «Кресты». Единственная надежда на освобождение — написать заявление на имя Калинина. Но социалистическая законность требовала, чтобы бумага была написана заявителем собственноручно. При этом по той же законности было строго запрещено передавать какие-либо записки родственникам. И вот на одном из свиданий в помещении, разделенном на железные клетки, где не разрешали даже прикоснуться к одежде близкого человека, вдруг один из надсмотрщиков громко позвал: «Гражданка Семиз! Тут вот отец твой просит очки отремонтировать. Да смотри, футляр не открывай, стекла вывалятся!» Дома из очечника извлекли долгожданное заявление. Поступок вертухая квалифицировался по той же 58-й статье, и полагалась ему «за пособничество при исполнении служебных обязанностей» высшая мера социальной защиты. Но он пошел на риск, не потеряв совесть — образ и подобие Божие и, как говорил Рогов, нашел в Милене Душановне вечную за себя молитвенницу. Другой случай с оттенком юмора. Произошел он уже после войны в Мышкине, где Милена Душановна тогда работала преподавателем в сельхозтехникуме. Дочери сербского эмигранта и советского ссыльного понадобились дрова. Ей написали нужную бумагу и отправили в деревню. Мужички нагрузили подводу и решили позабавиться — посмотреть, как городская учительница повезет их на лошади. Дали в руки вожжи. Но лошадь стояла равнодушно, не обращая внимания на попытки учительницы тронуть ее с места. Тогда старший, выдержав паузу, сообщил, что лошадь у них, мол, не ученая и понимает только матерные слова. Вот тут-то Милене Душановне и пригодились житейские университеты. К удивлению мужиков, учительница нашла такие слова, от которых лошадь не то что с места тронулась, но и так понесла, что поворот на Мышкин проскочили. Пришлось возвращаться. На снимке: Дмитрий Константинович Рогов.
