Недавно из Чечни вернулась группа бойцов ОМОНа. Как там сейчас? Об этом мы поговорили с участниками трехмесячной командировки на Кавказ — младшим лейтенантом милиции Александром Матвеевым и кинологом сержантом Антоном Федосеевым.
Если слушать Матвеева, то командировка в Чечню была рутинной работой. Привык. А волнение? Страх? Нет, и улыбается. Замечаю: — Что же вы, железный, что ли? Просто на юг — на море отдыхать едешь, и то волнуешься, а тут Чечня! — Во-первых, когда берут в ОМОН, предупреждают: бойцов ждут командировки в горячие точки. И все едут туда в добровольном порядке. А насчет юга… На море ни разу не был, и, наверное, если поеду, действительно буду волноваться: где найду жилье, хватит ли денег на обратный путь? Мне кажется, что он смеется надо мной. Что ж, копну с другой стороны. Знаю: в Чечню парни едут автобусом. Более сорока часов. — Ну а дорога? О чем размышляете, когда проезжаете пол-России? Вы думаете о нас, что вот мы спим спокойно, а вы охраняете наш покой? Саша уставился на меня озадаченный. Похоже, теперь он думает, что я смеюсь над ним. Нет, действительно, мы же за ребят волнуемся: они там рискуют жизнью, а мы тут, на диванах, смотрим по телевизору Чечню, переживаем за них. — Скорей бы на место приехать. Надоедает в дороге. — Хорошо. С эмоциями у нас не получается. Тогда скажите: как собачка розыскная дорогу перенесла? С вами же ездила овчарка Юнита — мы о ней писали в сентябре. Как она в автобусе себя чувствовала? — А что ей: взяли запас корма, в дороге выходили на перекур, и Юнита выгуливалась. Нам хуже приходилось — из-за нее. — Почему так? — Все норовили ее угостить остатками домашних припасов — куриными косточками там, а у нее потом что-то с желудком случалось, и она после этого нам атмосферу отравляла. Ну что возьмешь с Матвеева. Все-таки издевается он надо мной! Федосеев замечает: Юните, дескать, тоже несладко пришлось — лежала в проходе, и в темноте все ей наступали то на лапы, то на хвост… А так она привычная к транспорту — только на вертолете не летала! — Антон, как себя проявила Юнита? — Два раза мы с ней работали на адресных проверках. — Как это было? — Выезжали в определенный квадрат города на бронированных «Уралах» — они оборудованы устройством, которое дает помеху в эфир, чтобы не пропустить сигнал боевиков на радиофугас. Первый раз — на окраину Грозного. Там и жилые дома, и нефтеперерабатывающее предприятие. Мы с Юнитой шли впереди группы и должны были обнаружить взрывное устройство. — Страшно? — В первый раз — да. Вот для собаки это было обычной работой. А так, в свободное от дежурства время, мы занимались дальнейшим воспитанием, закрепляли с ней успехи. По команде «апорт!» она как-то на глазах у всех бутылку с водой пыталась стянуть у офицера внутренних войск из комендатуры. Тихо так подошла, взяла… Но он вовремя почувствовал, что бутылка уходит. На блокпосту прижилась еще местная чеченская дворняга. Ей дали кличку Геббельс — потому что рыжий. А у соседей, в комендатуре, тоже приручили собаку. Назвали Вован — потому что внутренние войска, ВВ. Его даже ранило в какой-то переделке. — Антон, ваши первые впечатления о Чечне, какой вы увидели ее и тамошних жителей? — Когда подъезжали к Грозному, ожидал: стрельба или еще что-то будет… А остальные как ни в чем не бывало въехали в город. Дорога по Октябрьскому району к месту дислокации была в развалинах. А так с блокпоста необычный вид на горы. Природа там красивая. Я никогда не видел таких акаций — ствол в человеческий обхват. Люди? Знаете, один чеченец молодой — как-то мы разговорились — так мне сказал: «Если чеченец хороший человек — то душу отдаст. А если подлец — то всем фору даст». Они вежливые очень: при встрече обнимаются. Это означает доверие и уважение. На Ураза-байрам нас все проезжавшие через блокпост угощали. Так у них принято — всех на праздник угощать. Сладостями типа татарского чак-чак, шоколадом, яблоками. — Ну а стрельба-то была? — Я большего ожидал. Ночью чеченцы постреливают, в основном из автоматов. Наши залпы дают по горам. — А чеченцы зачем постреливают? — Не знаю — они ведь горячие чеченские парни. На свадьбах всегда стреляют. А может, убивали кого… Парни рассказывают о житье-бытье в Грозном. У нас, людей штатских, день разбит на работу и остальное — быт, досуг. Матвеев втолковывает мне, что у них это все в одном флаконе. А точнее, в пункте временной дислокации в Октябрьском районе стольного чеченского города Грозного. Это двухэтажный дом, частично разрушенный от попадания снаряда. По слухам, здесь раньше был детский сад. На стенах — следы от пуль. Небольшие такие вмятинки с облупившейся штукатуркой вокруг. Жизнь в этом пункте — постоянная боевая готовность для выполнения поставленных задач. — Понимаешь, дома я спокойно сплю после работы. А здесь у меня в изголовье на койке постоянно висит автомат. Иной раз, когда ожидается нападение, спим одетые, — говорит Саша. Добавлю, судя по фотографиям, быт там весьма походный: спят, едят, сушат тельняшки и прочее в одном помещении. Матвеев уже который раз в опасной командировке. Он сапер. Дефицитный кадр. Особенно их не хватало вначале — когда заваривалась эта кавказская каша. Начиная с осетино-ингушского конфликта и нападения ваххабитов на Дагестан в 1999 году. Александр вспоминает одну из первых командировок: — Мы в Ярославле, на базе ОМОНа, рыли окопы в инженерном городке. В 11 часов прибегает дежурный: всем быть готовыми. А у нас все здесь: смена одежды, паек на трое суток… И в 14 часов уже выехали в Москву, а оттуда самолетом на место. Сейчас в командировку — только автобусом. Привыкли. Быт на месте уже налажен: туда попеременно ездит ОМОН то из Рыбинска, то из Ярославля. Есть стиральная машина. Сами построили баню. Точнее, раньше это был вагон без колес, который в 2001 году сгорел. Теперь для мытья оборудовали пристройку, обшили досками, которые вместе с гуманитарным грузом им привезли из Ярославля. Местная, чеченская, администрация тоже помогла: дали утеплитель, который поместили между стеной и досками. Теперь хорошо, жарко. Это одна из лучших бань здесь. К ярославским омоновцам ходят в гости мыться из комендатуры. Еще цивилизованней быт у милиционеров из Ханты-Мансийска — у них даже газ есть. — В емкостях? — Нет. В Грозном давно уже природный газ повсюду провели. — Неужели! — И свет подается с ТЭЦ. А рядом с нами водопровод строят. Сами чеченцы. — Надо же! А кто у вас поваром был? — По очереди. Кто хочет и может. Я умею готовить, но на тридцать человек не возьмусь. Самый лучший повар из нас — Сергей Бойченко. Плов у него очень вкусный. Настоящий. Научился готовить, когда служил в Таджикистане. Он в командировки с собой казан берет, приправы. — Что вы делали там три месяца? Какая была ваша задача? — Проверять на блокпосту граждан и автотранспорт на наличие взрывчатки, боеприпасов, оружия и наркотиков. На блокпосту есть компьютер. Смотрим, сверяем данные проезжающих с ориентировками. Помимо этой работы проводили адресные проверки. — Сейчас у нас все больше людей считает, что слишком жестко мы действуем в Чечне. И если судить по фотографиям, у чеченцев, которых останавливают и досматривают на блокпостах, лица не совсем дружелюбные. — А кому понравится: человек едет на работу, а его каждый день останавливают и проверяют. Вы бы, допустим, из Некрасовского ехали в Ярославль на работу, а вас каждый день останавливали… Иной раз — стопроцентный досмотр. Александр учится на пятом курсе филиала Московской среднеспециальной школы милиции, получает юридическое образование. Растет. Командир отряда полковник милиции Юрий Мартазов перед Новым годом приехал для смены личного состава и на построении вручил Матвееву погоны младшего лейтенанта. Александр куда-то выскочил на минуту. Оглядываю крошечный кабинетик. Под стеклом на письменном столе у Матвеева — листовка какой-то датской миротворческой организации. Она гласит: «Берегитесь мин! Если вы подозреваете, что находитесь на заминированной территории, немедленно остановитесь!» Жутко. На стене плакат с фотографиями прапорщиков милиции Сергея Сниткина, Игоря Серова и Александра Селезнева — Героев России. Звание присвоено посмертно. Тут же на стене грамота с благодарностью Руслану Мозгунову от министра МВД Р. Г. Нургалиева. И диплом победителю I городского конкурса «Молодые лица-2004» в номинации «правоохранительные органы» Александру Матвееву. Тут он сам забегает в кабинет, видит, что смотрю на диплом, и смеется: «Вот, я выиграл конкурс красоты!» Ему тогда сначала вручили большой букет, а потом спросили данные, чтобы отчитаться за деньги на цветы… — Как было с погодой в эти три месяца? — Там намного теплей, чем у нас. Но погода зимой неприятная. Ночью снег и мороз — зима, в общем. А днем все тает, слякоть, грязь — как осенью или весной. Юнита простудилась — чихала. Пришлось лечить собаку, лекарство покупать. — А где там можно лекарство купить? — В аптеке. — Там аптеки есть? А почему по телевизору показывают все время разрушенный Грозный? — Там все есть! И развалины, и современные рынки, почтовые отделения, даже сотовая связь. Если официально, в очереди два месяца нужно ждать, чтобы подключиться. А без очереди — плати две с половиной тысячи рублей. Город отстраивают. Площадь Минутку уже не узнать. Асфальт везде кладут. Маршрутки ходят! Но нам запрещено было в них ездить. — И на рынке ни разу не были? — Знаете, сами чеченцы говорят: купил что-то на рынке, помог боевикам. И не только на рынке. Там со всего им платят… К тому же нам запрещено было передвижение по городу. — Как тогда вы лекарство собаке купили? — Таксисту заказывали. — А как же разговоры, дескать, мирная жизнь налаживается? — Есть реальная опасность нападения боевиков. Здесь я сливаюсь с толпой. Все русские, и я русский. А там… — Так вы вообще никуда за три месяца не выходили с блокпоста? — Почему? Взяли шефство над одним священником. Ему даже есть нечего было — пенсию он не получает. Еду возили, крышу починили. Фронтовик, живет в постоянном страхе… Нашему приезду всегда рад. Потом, в прошлую командировку ездили с якутскими саперами и солдатами из комендатуры в один горный аул, разминировали окрестности. А то люди вынуждены были делать крюк в семьдесят километров, чтобы не подорваться на мине. За участие в этой операции младший лейтенант Матвеев был награжден медалью «За охрану общественного порядка». Федосеев рассказывает: доводилось им что-то вроде подвоза организовывать. Люди приходили на блок-пост и просили посадить их в машину. Маршрутки идут битком набитые и не останавливаются на промежуточных остановках. Частники не берут незнакомых попутчиков из страха. А людям нужно было ехать в какой-нибудь аул… Омоновцам приходилось тормозить частные машины и подсаживать нечаянных пассажиров. — Знаете, — вспоминает Матвеев, — в 2002 году был такой любопытный случай: досматриваем машину, вещи, и попался учебник, вроде «История чеченского народа». Полистал — ба, издан он в Ярославле! Вот как бывает! А так — общались. Они приезжали к нам в гости. Но назовешь ли это дружбой? Говорю же: нам запрещено было передвигаться. Только колонной. — Чечня — часть России, чеченцы — россияне. Как же так? Александр снова смеется: «На политические вопросы не отвечаем!» И все же, как там люди живут? — Есть чеченцы, которые вроде рады, что российские войска там стоят. Есть мир, стабильность. Законность есть какая-то. — Как пролетели три месяца? — Быстро. За работой, службой… — Сейчас нет какого-то чувства ностальгии по тем местам? Там же очень красиво? — Дома лучше! Да, в ясную погоду посмотришь: горы как на ладони. Снежные шапки, дикие скалы. А в другую сторону глянешь — все еще разрушенный Грозный…
