Сначала маленький факт из собственной биографии: в армии я не служил. Это не подвиг и не выражение активной гражданской позиции. Мне просто было некогда. Сначала я семь лет учился в ЯрГУ. Семь вместо пяти, потому что учился я не очень… прилежно.
Потом получил три года отсрочки по случаю рождения дочки Полечки. А потом… через пять дней после окончания отсрочки мне исполнилось 27 лет, и я получил военный билет, который теперь храню на самом видном месте в доме — на мониторе компьютера. Эти пять дней я по странной случайности провел дома, взяв на работе больничный и одновременно оформив командировку на Валаам, запершись на все замки и цепочки, не отвечая на телефонные звонки и, на всякий случай, не выглядывая в окно. Было это в прошлом году. Так закончилась история моей «косьбы». Но в самом сердце этой ис- тории, между окончанием универа и получением отсрочки по семейным обстоятельствам, произошло событие, которое заметно поколебало мою веру в людей. А именно: меня призвали в армию. На призывной пункт я явился в приподнятом настроении со свидетельством о рождении дочери в руках. Приподнятое настроение у меня сбили с ходу, сообщив, что мне придется пройти медкомиссию. — На хрена? — не сдержался я. — У меня есть законный повод для отсрочки. Довод не подействовал. Ясноглазый полковник выписал мне повестку и сказал: — Мы в армию не забираем, а призываем. А отсрочку по семейным обстоятельствам мы вам можем дать только в том случае, если вы полностью здоровы и годны к службе. Явиться на медкомиссию в такой-то день, в такое-то время. Разойдись. Я разошелся в предынфарктном состоянии. В назначенный день я в трусах и с медицинской картой в руках переходил из кабинета в кабинет. Врачи, обнаружив, что я не собираюсь жаловаться на «боли там-то и там-то, а в руках все время слабость необычайная и зрение очень слабое… Что вы сказали? Говорите громче, я совсем глухой», ставили в моей карте отметку за отметкой: «годен», «годен», «годен». Так без особых приключений я за час обошел почти все кабинеты. Оставался последний — психиатр. — Ни на что не жалуюсь, полностью здоров, годен к строевой, — протараторил я с порога, рассчитывая, что ко мне и здесь не будут придираться. Психиатр оказался пожилой женщиной с двумя серыми обложками учебника дофрейдовской советской психологии в глазах. — Садитесь, — мрачно сказала она. — На что жалуетесь? — Ни на что, — ответил я, чувствуя тревожный холодок между лопатками. — Значит, вы считаете себя здоровым? — укоризненно спросила она. — Считаю, — сказал я упавшим голосом. — Тревожный симптом. Надо вас обследовать. — Не надо, — жалобно попросил я, — я все равно отсрочку получаю по семейным обстоятельствам. — Не положено. И я получил направление на обследование. Два дня спустя я отстоял очередь в психоневрологическом диспансере. Что за страна? Даже в психушку — очередь! Предстал перед девушкой явно младше меня. Вероятно, она проходила здесь практику. Девушка постучала меня молоточком по коленке и, обнаружив, что я поминутно поглядываю на часы, заявила: — Вам нужно к психологу! — А вы кто?! — взорвался я. — Я — психиатр, — гордо ответила она. Видимо, вылетая из кабинета, я слишком сильно хлопнул дверью, потому что на крыльце меня остановили два дюжих молодца, которые вернули меня в кабинет и крепко держали за руки, пока девушка выписывала мне направление к психологу. Воспользоваться этим направлением оказалось не так-то легко. — Слушаю вас! — сказал вкрадчивый женский голос в ответ на мой звонок в регистратуру поликлиники. — Я хочу записаться на прием к врачу Сидоровой. У меня направление… — Сидорова в отпуске. — Вы ни черта не понимаете! Я должен получить отсрочку от армии! А для этого мне нужно пройти медкомиссию! А для этого мне нужно заключение психиатра! А для этого мне, мать вашу, нужно встретиться с этой Сидоровой!!! А она должна подтвердить, что я абсолютно — вы слышите — абсолютно здоров!!! — Приходите завтра, — сказал вкрадчивый голос, — я запишу вас к другому врачу. И мы поможем вам решить ваши проблемы. Я положил трубку. Немного посидел молча, глядя в окно. Потом схватил телефон и изо всех сил шарахнул его о стену. Назавтра я встретился с психиатром. Он оказался лохматым молодым человеком в майке с надписью «Слейер». Спросив, какой сегодня день недели и число, и выслушав мой ответ, он без лишних слов вручил мне заключение, которое я не глядя сунул в карман. На улице я достал заключение и прочитал: «Параноидальные реакции. Ограниченно годен к строевой службе». Промытарив меня несколько дней и признав напоследок параноиком, Министерство обороны и Министерство здравоохранения в конце концов от меня отстали. На следующий день после того, как врач-психиатр выдал свое заключение, призывная комиссия признала меня, несмотря на некоторые психические проблемы, годным к службе и тут же дала отсрочку в связи с рождением дочери. «С такой психикой вам бы лучше детей не заводить», — укоризненно вздохнула тетка в форме, выдавая мне заветную справку. «С такой психикой мне бы лучше с вами не связываться», — подумал я, но решил не отягощать свои отношения с военкоматом и, не сказав в ответ ни слова, зашагал к выходу.
