Долгие годы при редакции городской газеты «Рыбинские известия» действовала общественная приемная. Там не за деньги, а на совесть работали внештатные корреспонденты. Будучи пожилыми людьми, они были удивительно молоды душой и легки на подъем. Любая тема была им по зубам, а авторитетными людьми они считали не тех, кто был при чинах, а тех, кто делами подтверждал слова.
Полагаю, что смелости им придавала фронтовая и трудовая закалка. Про Виктора Павловича Иванова можно сказать именно так. Он при случае и чарочку поднимет, и басню с вдохновением расскажет, и на злободневную тему напишет. Виктор Иванов — член Союза журналистов России, остается полноценным журналистом вопреки годам. Молодость ветерана журналистики была опалена войной. Восемнадцатилетним юношей в 1942 году он был направлен в военное училище, а по его окончании — на фронт. Воевал на Центральном и Белорусском фронтах командиром пулеметного взвода, а с апреля 1944 года — командиром развед-взвода. Участвовал в боях на Курской дуге, освобождал Белоруссию, города Житомир, Гомель. Далее Польша, Германия. Дошел до Эльбы. Награжден двумя орденами Отечественной войны II степени, орденами Красной Звезды и Красного Знамени, медалями «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина» и другими. Виктор Павлович мог бы долго рассказывать о фронтовом прошлом. СТАЛЬНОЙ ЗВЕРИНЕЦ НА ОГНЕННОЙ ДУГЕ Врезалось в память начало сражения на Курской дуге. Впоследствии ее назвали Огненной дугой. Было около четырех часов утра. Еще солнце не встало. Вдруг позади нас раздался залп такой силы, какого мы еще не слыхивали. Завыли «катюши», включилась артиллерия. Над нашими головами все гудело. Эта канонада длилась минут тридцать пять. Наши обрабатывали передний край фрицев. Затем огонь перенесли в тыл немцев. Еще минут сорок — сорок пять — и огонь прекратился. Наступила тишина. Про нее говорят: гробовая тишина. Прошла минута, вторая, десять минут, двадцать… Почему же мы не атакуем? Обычно после канонады следует атака. Солдаты, не зная замыслов командования, были в недоумении. Стали меня тормошить: в чем дело? Я — к ротному. Тот тоже не в курсе. Я — к командиру пехотной роты, тот звонить. Ему в ответ: будет приказ, а пока берегите солдат и ждите! Прошло не меньше тридцати минут тишины и неопределенности. Старые солдаты только плечами пожимали. Вдруг немцы открыли мощный огонь из всех видов минометного и артиллерийского оружия по нашему краю. Неопределенность кончилась, наши все кинулись к своим орудиям. Обрабатывали немцы нас примерно столько же времени, как и мы их. Потом гул — выползают танки. Прямо стальной зверинец. Сначала двинулись тяжелые танки — «тигры», с которыми мы впервые познакомились на Курской дуге, потом «пантеры», потом самоходки с пехотой. Я бегал по траншее от одного пулеметного расчета к другому, подбадривал солдат, чтобы они не растерялись, не потеряли боевой дух. Так и воевали: мы били по пехоте, артиллеристы — по танкам. Когда нас выдвигали на передний край, мы видели, сколько артиллерии замаскировано. Нам было приказано тяжелые танки пропускать, уничтожать самоходки и пехоту. Мы так и делали. Старались избегать потерь. Но как на войне обойтись без потерь? Увидев, что на них надвигается «тигр», солдаты из одного дота выскочили. Танк проутюжил только саму пулеметную точку. Другую пулеметную точку расстреляла вместе с расчетом «пантера». Правда, потом наши стрелки ее уничтожили. Еще у одной «пантеры» мои пулеметчики сумели заклинить ствол. Мы рассчитывали взять танкистов в плен. Но они оказались хитрыми. Не выскочили из танка, сидели там суток пять, пока шли бои. Мы же под шквальным огнем не могли к ним подобраться. Потом нам приказали отступить. Отошли километров на десять. Закрепились. И снова вперед. Тут уж наша взяла. Немцы понесли огромные потери. Мы погнали врага на запад. Я в этих боях получил первое, по счастью, легкое пулевое ранение. Всего же за войну ранен дважды и один раз контужен. Но, как говорится, счастливо отделался. ВАЛЕНКИ СРОСЛИСЬ С НОГАМИ Подошли мы к Днепру. Взвод оказался в траншее, где по колено стояла ледяная вода. Сверху снег, снизу земля мороженая. И были мы в этой воде больше месяца, пока не выбили немца с плацдарма напротив белорусского города Жлобина, на левом берегу Днепра. Пехоту меняли, а мы, пулеметчики, все оставались на месте. Мы были обуты в валенки. Они так разбухли, что мы их снять не могли. Пришлось разрезать, а ноги как у утопленников были. Но, несмотря ни на что, воевали. Однажды пришлось отражать разведку боем. Смотрю: немцы уже к проволочному заграждению подбегают. Как же так? Где мои пулеметчики? Обожгла мысль: немцы сейчас начнут кидать гранаты, подавят наши пулеметы. Влетаю в дот, вижу: пулеметчик на гашетку жмет, стволом водит, а пулемет молчит. В амбразуру видно, что немец уже гранатой замахнулся. Оттолкнул я пулеметчика и сам нажал на гашетку. Сраженный очередью немец упал. Тут уж мой боец сообразил, что недожимал он гашетку, меня в свой черед оттолкнул и давай поливать фашистов из пулемета. Так немецкая разведка была уничтожена. В конце концов 23 февраля 1944 года, в день Советской Армии, вышибли наши войска немцев. Мы обосновались на берегу Днепра как следует, в теплых землянках. НЕ ДУМАЙ О СЕКУНДАХ СВЫСОКА В апреле 1944 года я стал командиром взвода разведки. Летом, когда готовилось наступление под Рогачевом, целый месяц выползал я по вражеским позициям со своими разведчиками, выясняя обстановку. Правда, позднее оказалось, что основное наступление было развернуто в другом месте, а здесь его просто инсценировали для отвлечения противника. Но мы-то воевали не понарошку, а по-настоящему. В первый день прорвать оборону противника не удалось. А на другой день я получил приказ — во что бы то ни стало ворваться в траншею немцев. Мы кинулись в атаку. На войне каждое мгновение дорого. Упустил его — и погиб. Та атака могла стать для меня последней. Но мне подарил жизнь человек, оказавшийся в роковой миг рядом со мной. Нужно было подняться на довольно высокий вал. Впереди меня двигался рослый боец. И вдруг прямо на него выскочил немец с автоматом. Я тут же выдернул чеку из гранаты, замахнулся. Фашист выстрелил и уложил бойца наповал. Я метнул гранату, грохнул взрыв — и немец свалился. Так неизвестный пехотинец, закрыв меня от автоматной очереди, невольно спас мою жизнь. У него на шее оказался медальон, который я отправил позднее родным, сообщив о гибели солдата. Подготовил Александр СЫСОЕВ. Фото из личного архива.
