Петр Щедров показал в редакции документы, которые доказывают, что вплоть до освобождения он содержался в ИЗ-99/1 в одно время с опальным олигархом. Три месяца — с июня по сентябрь 2004 года — они с Ходорковским были соседями по камере, утверждает Щедров.
В КАМЕРУ ВОШЕЛ С УЛЫБКОЙ — Петр Владимирович, глядя на вас, я вспоминаю слова начальника ГУИНа Юрия Калинина про сокамерников Гусинского: мол, нормальные люди — один фальшивомонетчик, другой тоже интеллигентный человек. — Михаил Борисович мне тоже говорил, что я на уголовника не похож. Все мои судимости — по той же статье, что сейчас у Ходорковского — 159-я (мошенничество). Хотя мой случай, конечно, другой — я взял большие деньги в долг и не смог вовремя вернуть, вот и сел. Зато внешне я на рецидивиста не тяну. Два высших образования, наверное, сказываются. Благодаря этому я и попал в одну камеру со знаменитостью. — У вас там что, конкурс на право сидеть с олигархом в одной камере? — Ну, может, не конкурс, но кого попало с ним не посадят точно. Меня несколько раз вызывали на собеседование: говорили, ждем очень большого человека, формируем камеру. Потом прошел слух, что Ходорковского привезли. Но никто не знал, в какую именно камеру его посадили. Я с ним сидел не с самого начала. — Как же вы встретились? — Это было в конце июня прошлого года. Мы в принципе уже сами догадались, что Ходора, так его у нас называли, к нам подселят. В этом изоляторе вообще камеры маленькие — 4-5-местные. Самая большая — восьмиместная. Вдруг всех заключенных начали переводить в другие камеры. В итоге в нашей осталось два человека. Стало ясно — освобождали место. И действительно, уже вечером к нам привели Ходорковского. Я так близко его первый раз видел, а вот второй заключенный с ним обнялся и расцеловался. Оказывается, они уже успели посидеть вместе несколько месяцев назад, потом их развели по разным камерам, а теперь, выходит, опять объединили. Этот второй зек — некий Славик, как его все называли, — 38-летний парень. Судили его за то, что был сторожем на большом складе с наркотиками. — Ходорковский и охранник наркосклада как-то слабо стыкуются… — Это все-таки тюрьма, а не научная библиотека. С самого начала в камере у Михаила Борисовича был парень, которого вообще обвиняли в убийстве. Но постатейный принцип не всегда соответствует реальности. Тот так называемый убийца — всего лишь охранник, который по просьбе своего брата привез женщину на дачу. А потом оказалось, что женщину убили. Вот вам и соучастие в убийстве. Кстати, когда я освободился, на мое место к Ходорковскому подселили одного антиквара, которого судят за хулиганство по пьяному делу. Вполне подходит под определение «интеллигентный человек» по Калинину. — Каким было первое впечатление о заключенном N 1 в России? — В камеру зашел с улыбкой. Помню, вещей у него много оказалось. Баула три или четыре — знаете, такие, как у челночников. В тюрьме все такими сумками пользуются. У Ходорковского книг много было. В основном фэнтези. Он и мне давал почитать — «Правила волшебников», насколько помню. Много детективов Акунина принес. — Ваш тюремный быт улучшился после того, как к вам подселили олигарха? — Я бы так не сказал. Камера у нас была достаточно обычная — 12 квадратов, четырехместная. Огороженный кафелем санузел, длинный стол, окно, четыре койки. Правда, сидели мы втроем. Ходорковскому выделили две койки. На верхней он спал, а нижняя была вроде кабинета, там лежали книги, бумаги… — Известно, мобильный телефон в тюрьме не проблема. У Ходорковского он был? — Нет, вы что! Это строгорежимное учреждение. Мы сидим и даже не знаем, кто находится в камерах справа и слева. Никакой внутритюремной почты — так называемых маляв. И мобильников там нет ни у кого. Даже у Ходорковского. — Но телевизором-то пользовались? — Телевизор был. Мой. У Ходорковского, кстати, не было. Там мало у кого есть свой телевизор. Мне разрешили только потому, что в тюрьмах зрение подсело и мне нужен был обязательно большой экран. Холодильника два, оба — тюремные. «ЗИЛ» старенький и, по-моему, «Смоленск». И то не сразу разрешили, только со второго раза. Первый раз Михал Борисычу отказали. Причем раньше заключенным разрешалось завозить свои телевизоры, холодильники, вентиляторы — с условием, что потом все это останется изолятору. Но с приходом Ходорковского нашей камере это сразу запретили — боялись, что ли, чего… В СИЗО ЗАКУРИЛ, ПОЛЫ НЕ МЫЛ… — Трудно привыкал миллиардер к необычной для него обстановке? — Я не знаю, какой Михаил Борисович на свободе, в тюремном быту он человек крайне уживчивый. Выдержанный, спокойный, голос не повышает. Любит похохотать. И о жизни поговорить, пофилософствовать. Один раз к нему даже священник приходил какого-то высокого сана, точно не знаю кто. — Неужели олигарх и
