В начале 1866 года Федор Михайлович Достоевский работает над своим первым философским романом «Преступление и наказание». В январе в журнале «Русский вестник» опубликованы семь глав первой части этого произведения, и писатель стремится к сроку подготовить остальные части романа. Об этом он сообщает 13 февраля 1866 года в письме к Домнике Ивановне Достоевской — жене брата Андрея, служащего в то время в Ярославле в должности губернского архитектора. Любопытно, что Федор Михайлович выражает желание на Святой или по окончании романа побывать у них.
Предположим, что писатель нашел бы время осуществить эту поездку. Каким бы предстал перед романистом наш город и его общество? Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к запискам Ивана Аксакова, посетившего Ярославль в 1849 году. Вот что он пишет: «Губернатор А. Х. Бутурлин — человек самый пустой и ничтожный… ревнивый к своей власти, а потому тяжелый невыносимо». Чиновники, по мнению Аксакова, «мошенники и могущественнейшие плуты всей губернии, перед которыми все трусят и подличают». А каков ярославский бомонд? «… это самое жалкое и ничтожное общество», где «не скажут ни одного слова по-русски», обходясь «посредством французского». «Роскошь в городе страшная, — продолжает свои наблюдения писатель. — Мебель, квартиры, одежда — все это старается перещеголять и самый Петербург». Андрей Михайлович Достоевский дружил с ярославским поэтом Леонидом Трефолевым, сообщал ему о встречах с братом, его работе над произведениями. Трефолев редактировал тогда неофициальную часть «Ярославских губернских ведомостей», хорошо знал жизнь горожан, экономику, культуру и историю края. Думаю, что он мог бы поведать великому писателю много интересных наблюдений из жизни ярославского провинциального общества. Без всякого сомнения, Федор Михайлович Достоевский полюбовался бы игрой замечательной русской актрисы Пелагеи Стрепетовой, блеснувшей в Волковском театре 5 февраля 1866 года. По окончании спектакля артистку окружили студенты Демидовского лицея и с криками «Браво!», неистово аплодируя, долго провожали по улице. Но отрыв очень тонкой прослойки интеллигенции, не только в Ярославле, но и в России в целом, от народных низов был колоссальным. Даже официальные «Ярославские губернские ведомости», не скрывая правды, в 1853 году писали о том, что «принадлежащие фабрике (Ярославской Большой мануфактуре) крестьяне… лишившись средств к существованию своему… принялись добывать себе насущный хлеб нищенством. Целые толпы этих бродяг, наводняя ежедневно Ярославль, снискивают себе испрашиванием под окнами милостыни, пропитание». Те, которые посноровистее да побойчее, уезжали в «отход», в столицы — в Петербург и Москву, где наводняли трактиры, рестораны, богатые купеческие дома. Но не все достигали благополучия, некоторые скатывались на путь преступления. Достоевский внимательно следил за криминальной хроникой судебного разбирательства, происходившего в Петербурге в январе 1867 года. Крестьянин Балабанов Мышкинского уезда Ярославской губернии зарезал помощника акушера Суслова, польстившись на его часы. Убийца предполагал, продав часы, поправить материальное положение своей семьи, живущей в деревне. Когда Суслов раздувал самовар, Балабанов произнес: «Господи, прости ради Христа» — и убил помощника акушера. Достоевский творчески претворил этот факт, сообщенный в газетах, в четвертой главе второй части романа «Идиот» в разговоре Парфена Рогожина и князя Мышкина о вере. Именно в уста князя Мышкина Достоевский вложил рассказ об убийстве «по молитве».
