В детстве, когда таганрогцу Павлу Деревянко («По ту сторону волков», «Участок», «Родина ждет», «Ледниковый период», «Звездочет») задавали вопрос «Кем ты хочешь стать?», вскинув брови, он скромно отвечал — «космонавтом…». Но стал он актером, так как не получилось стать ни кулинаром, ни парикмахером — выгнали…
— Что же было такого в твоем поведении, что тебя выгнали из школы, кулинарного училища? — Из школы меня не выгоняли, а оставили на второй год. Я очень плохо учился. После девятого класса я полтора месяца проучился в школе, мне было там очень тяжко, особенно на уроках точных наук, таких, как химия, математика, физика. Затем я ушел в кулинарное училище, где после трех месяцев учебы у нас была первая практика в заводской столовой. Там мы постоянно чистили картошку, 6 — 8 часов в день, и все убирали. Я подумал и решил: а зачем я буду это делать, ведь нас учили, как варить борщи, как делать то и это. Только один раз меня поставили картошку жарить. Вот и выгнали меня из училища. Можно было, конечно, остаться, если сильно захотеть, просить, но не пошло и не пошло. Да, еще летом я пробовал поступить в медицинское училище, но не получилось. Выгнали из кулинарного, я пошел учиться на женского парикмахера. Меньше месяца проучился, и меня оттуда тоже выгнали. После выше перечисленных учебных заведений я пошел продолжать свое образование в вечернюю школу. Вот только представь: это зима была, все приходили в куртках, сидели по 3 — 5 человек за партами, ужас. А у меня уже в то время натура была утонченная, где-то что-то проглядывалось, тесно как-то было. Неделю проучился и ушел, там потеряли все мои документы. И вот я снова вернулся в школу, но учебы никакой там уже не было, как-то проводил время до конца года и остался на второй. Затем я дома сидел год с лишним, занимался бодибилдингом, хотел карьеру себе сделать. А летом поступил в Таганрогское театральное училище. Там набор был при театре для пополнения труппы Таганрогского театра имени Чехова. И я туда попал, проучился два года, сыграл две главные роли. На втором году обучения сделали сразу два спектакля: «Клоп» Маяковского и «Смешные жеманницы» Мольера. Был огромнейший успех. После первого года обучения я приезжал в Москву, поступал к Захарову. Вообще, везде поступал, но везде срезался. В принципе и правильно, так как приехал зеленый-зеленый совсем. На следующий год тоже зеленый приехал, но поувереннее, и поступил к Хейфецу. Вот так это все и было, если вкратце. — Какое было ощущение, когда ты впервые очутился на съемочной площадке? Помнишь? — В тонкостях не помню, но мне очень хотелось сыграть эту роль. Ведь это работа была дебютная, не только для меня, но и для Саши Кота, оператора Пети Духовского, художников и всей команды. Очень долго длился кастинг. Я уже начал репетировать у Олега Меньшикова в антре-призе «Кухня», а группа ездила по всей стране и искала главного героя. Саша смотрел до этого дипломные спектакли. Мне повезло, у нас было три дипломных спектакля, и во всех я играл главные роли. Это был 2000 год, попробовали меня, говорили: «Да, все нормально, обаятельный, но нам нужен этакий Николай Рыбников, такой мужик, а ты мелковат». На следующих пробах я поувереннее был, не побрился, погрубее стал разговаривать. И когда это случилось, первое ощущение было очень хорошее, тяжелое и мучительно-сладкое. Было фантастически первый раз на съемочной площадке. — В картине «Два шофера» твой герой Колька Снегирев, сначала такой веселый, любящий свою машину человек, а потом, встретив любовь, меняющаяся личность. А у тебя благодаря любви происходили какие-нибудь кардинальные изменения? — Но вроде Колька Снегирев не так уж поменялся, хотя были обстоятельства. Что касается кардинальной перемены после появления любви, то, я считаю, это неправильно. Изменения, естественно, происходят. Было у меня пару таких случаев, не буду про них рассказывать. Но, с одной стороны, это было очень сладко, приятно, что-то новое появляется, ты летаешь, сердце сильно у тебя бьется. Ты любишь этого человека, тебе нравится рядом с ним просыпаться. А с другой стороны, были большие привязанности. И это меняет, ты весь разрываешься. Пока еще ни разу не было гармонии. Но, может, все еще впереди. Ведь все происходит как происходит, так и должно происходить. И не нужно думать: а будет так или иначе? Надо верить, что будет хорошо. — В «Смесителе» ты играл беременного друга героя Гоши Куценко, в «Антикиллере» пьяного милиционера со взбалмошным характером, а в «Родине ждет» бравого парня — компьютерного гения. Отсюда следует вывод, что ты не боишься играть разноплановые роли. Какой персонаж было сложнее всего воплощать в жизнь? — Саша Шейн, это он снимал «Смесителя», предложил мне роль. Какой-то студент из МХАТа отказался. А я в то время уже был не студент, за плечами была главная роль, были еще съемки. Согласился, потому что подумал: почему бы и нет, потом сделаем какую-то кассету. Попытался быть разнообразным и разноплановым. Но не получилось, ведь разноплановым ты можешь быть, если есть объем в роли. Это как у Ди Каприо в «Полном затмении». Вот это роль настоящая, а тут не роль, а просто ничто. После выхода картины были слухи всякие. Ну было и было, это ведь все уроки, и такого больше не будет. А сложнее всего воплощать в жизнь было компьютерщика из «Родины ждет». Олег Погодин что-то требовал, что-то не получалось. Тексты были очень интеллектуальные. А для меня вся эта техника очень далека и технические интересы в стороне. Правда, зимой собираюсь купить себе ноутбук и осваивать интернет. Еще «Участок» был. Я не скажу, что это было все сложно для меня. Вот по-настоящему сложная роль будет сейчас. Быть органичным мне несложно, это у меня есть в природе. Органика в актере — это даже не оговаривается, это должно быть. — В «Деле о мертвых душах» у тебя сложная роль? — В восьмисерийном проекте «Дело о мертвых душах» режиссера Павла Лунгина у меня партнеры Абдулов, Усатова, Ярмольник, Гармаш. А мой образ перетекающий. Некий молодой человек превращается, это грубо говоря, из Башмачкина в Хлестакова, из Хлестакова в Чичикова, и это происходит постоянно из кадра в кадр. Очень сложно, но в то же время было дико интересно. — На твоем сайте в анкете есть вопрос «Я мог стать…», и ты забавно на него ответил: «Злобным волшебником». А почему не добрым принцем? — Я уже не помню, почему я так ответил. Это шутка, конечно, какой я злобный волшебник. И не принц — это точно. Какой из меня принц? Посмотри на меня (смеется). — Значит, и не принц, и не злобный волшебник. А кто тогда? — Нормальный мужик! До принца не дотягиваю, он по-другому выглядит, по-другому чувствует. Временами ощущаю себя злобным троллем (смеется). — Как ты думаешь, есть ли роли, играть которые актеру нельзя? — Каждый выбирает сам, ведь есть какие-то принципы. Я еще не думал над этим, что я не буду играть никогда. Хочу сыграть все, но что-то мерзкое играть не буду, хотя, может, и в этом будет что-то интересное, и я сыграю эту роль. — Тебе ближе классика или новые постановки? — Классика, в ней есть объем настоящий. В новой классике очень редко бывает, что написано интересное по-настоящему, что-то волнующее. Обычно все кончается произнесением текста, более или менее органично. А хочется, как я уже говорил, более интересного. — На твой взгляд, что в наши дни должен сделать актер, чтобы стать востребованным? — Надо быть самим собой прежде всего. Если это должно быть, оно будет, выше головы ведь не прыгнешь. Каждый сам решает, что он хочет. По мне, так ничего не надо, будь самим собой и делай то, что ты должен делать. — А вот если честно, скажи: выходить на сцену страшно? — Конечно, ты ведь волнуешься, как сумасшедший. Всегда это как экзамен какой-то. И это раздражает, потому что уже все понятно, кажется, уже играл, и все равно, когда выходишь, ты нервничаешь по-страшному, иногда больше, иногда меньше. Интересно находить какие-то способы с этим волнением справляться, посылать их в нужное русло. Когда ты волнуешься, сердце у тебя стучит, уже организм включен, и, чтоб не перешло все в бормотание, нужно изучать разные техники и превращать это в какую-то странность и интерес. Честно, очень волнуюсь. — Расскажи про какой-нибудь курьез, произошедший на сцене. — В ГИТИСе, четвертый курс, мы играли в 39-й аудитории, она у нас самая большая. Сцена пикника, однокурсники все стоят, и начинает колоться один… На самом деле просто долго рассказывать. В общем, раскололись мы все, это не то что один человек отвернулся, а мы все сидим к зрителям лицом и начинаем хохотать. Я говорю: «… ребята, товарищи…» — и вдруг тоже начинаю смеяться, меня трясет, я не могу остановиться. Вот это реальный раскол на сцене, когда никто не прячется, потому что прятаться уже невозможно. И в зале стоит хохот, все зрители кричали «браво, браво». Это фантастика. — А бывало такое, что слова на сцене забывал? — Конечно, бывало, сто раз уже. Как-то найдешься, какие-то слова заменишь, куда-то сразу перескочишь. Плохо, конечно, но забыл, значит, как-то выкручивайся. — Как ты относишься к клоунаде? Никогда не хотелось себя попробовать? — В цирке нет, не хотелось, это особенный жанр. В театре есть яркие роли, но я думаю, дорастем и в кино, и будут у меня здесь комические персонажи. Это во мне есть, и я надеюсь, что когда-нибудь будет что-то такое. А к клоунаде отношусь отлично. — Как думаешь, слава портит людей? — Она меняет, это несомненно. Со мной, слава Богу, это происходит постепенно. У меня есть друзья правильные, то есть не актеры, и я не отрываюсь от земли. Нужно отрываться, но в другую сторону. И, к сожалению, слава меняет не в лучшую сторону. Если она меняет, пускай меняет, но надо видеть это, хотя очень сложно. Нужно разбирать себя, свои поступки, свои мысли, следить за собой. В принципе это все проходит. Надеюсь, что у меня этого не было. Может, были какие-то маленькие штучки незаметные, но надеюсь, что у меня этого и не будет. Хотя, кто знает… — Какие качества ты больше всего ценишь в человеке? — Простоту и человечность. Люблю, когда все просто, я сам не замудреный человек. Не люблю, когда есть какие-то маски, хотя это неплохо, можно не обращать на них внимания, а смотреть на человека сквозь маску. Ценю простоту, человечность, порядочность и доброту, вообще, все положительные качества в человеке. — Совершал в своей жизни какие-то безумные поступки, за которые тебе потом было стыдно? — Очень много. Я не буду говорить какие, это очень нехорошие поступки. Но из всех поступков я выносил что-то, осмысливал и делал выводы. И если ты не впитываешь эти уроки, то тебе становится очень худо. И уроки потом тебе преподносит природа гораздо тяжелее. — Какое самое запоминающееся приключение с тобой произошло за последнее время? — Путешествие в Японию, туда мы возили спектакль «Вий». Это фантастически, хотя еще много нужно посмотреть, я там был всего семь дней. Восток произвел на меня очень большое впечатление. Хочу с друзьями съездить зимой, в январе, на месяц во Вьетнам. Восток — мое приключение и мое большое, еще в будущем, приключение. — Ты суеверный человек? — Временами суеверный. Я пытался проследить какую-то закономерность в приметах, но ничего из этого не вышло. Все, что касается свистов, всяких люков, пятницы, тринадцатого — это меня очень веселит. — А гороскопы читаешь? — Если хороший гороскоп почитать, то да. Хотя давненько я уже не читал таких гороскопов. Есть хорошие гороскопы, как восточные, их люди составляют, вот это с удовольствием. Можно почитать книгу перемен. Есть у нас друг, он бросает монетки, раскладывает карты Таро, очень интересен сам расклад. А все гороскопы в журналах — это ерунда. — Что ты делаешь, когда у тебя на душе дискомфорт? — Звоню друзьям. Обычно ходим друг к другу в гости и разговариваем, это хорошо лечит. Есть парочка таких друзей-стоматологов. — Мультики какие у тебя любимые? — «Остров сокровищ», «Капитан Врунгель», «Доктор Айболит», очень люблю. — Чего ты боишься больше всего в жизни? — Есть какие-то страхи, но я их лучше не буду произносить, потому что все страхи — это неправильно! Очень боюсь потерять друзей. — Ты гостеприимный человек? — Люблю, когда ко мне приходят друзья и товарищи. Мне доставляет удовольствие что-то готовить на кухне, приносить, уносить. Мне все говорят: «Что ты носишься, оставь в покое». А я: «Нет, надо, чтобы все было в порядке». Я даже мало с ними сижу, постоянно делаю что-то, чтоб им было хорошо, а если им хорошо, то и мне тоже. — Как, на твой взгляд, лучше: любить, быть любимым или совмещать и то и другое? — Совмещать. Ну а кто ответит по-другому? Главное — любить и быть любимым, но важнее любить. Без любви в твоей жизни не будет света. — А вот вопрос один из самых популярных, можно сказать. Какие девушки тебе нравятся? — Девушки красивые или симпатичные, по крайней мере, стройные, добрые и талантливые. — Талантливые в чем? — Просто талантливые, неважно в чем. Чтобы она была личностью.
