О подругах-разлучницах вы, наверное, слышали, и не раз, но встречаются в нашей жизни ситуации, которые и намного больнее, и безысходнее для брошенной и покинутой стороны.
НЕ КРАСАВИЦА Мама Вероники и Маргариты Ивановских погибла в день восемнадцатилетия старшей дочери Риты. Женщина занималась, как это принято теперь называть, коммерцией, и даже дочкин праздник не заставил ее отложить дела. Но все же она, провернув очередную выгодную сделку в соседней с нашей Ярославской — Костромской области, торопилась успеть домой засветло. Гнала машину по мокрому от дождя шоссе и на повороте не справилась с управлением. А в доме Ивановских в тот момент царило веселье. В гости к Маргарите пришло почти полпоселка. Она была девушкой очень общительной, старостой класса, заводилой всех школьных дел и примой ученической самодеятельности. Прекрасно пела старинные романсы, сама же аккомпанировала себе на гитаре, зажигательно плясала цыганские и испанские танцы, короче, душа любой компании. И почти совсем как в «Кавказской пленнице» — спортсменка, комсомолка, активистка… Правда, без последнего пунктика — не красавица, к сожалению. Волосы ее, прямые и тонкие, не отличались густотой и цвет имели какой-то неопределенный — пегий, что ли? Глаза хоть и голубые, но небольшие, ресницы и брови короткие и довольно реденькие. Да еще веснушки на носике-пуговке. Уж точно не Лолобриджида! Но зато в груди у этой некрасивой девушки билось золотое сердце. И друзья-товарищи это знали и некрасивости ее не замечали, и поклонников у нее было хоть отбавляй. Но она выбрала из них одного-единственного — одноклассника Толика Колотилова, с которым за одной партой вместе просидели десять лет подряд. МЛАДШАЯ В поселке поговаривали, что младшую свою дочь Веронику Надежда Ивановская нагуляла от экспедитора из города, который одно время товар в сельский магазинчик, где она тогда работала простым продавцом, возил. Бывало, горожанин и на ночь у нее оставался, когда припозднится. Мужа-то своего к тому времени Надежда выгнала вон, потому как пил сильно. Руки, правда, благоверный не распускал. Попробовал однажды кулаком женушку ткнуть, так потом сам еле спасся — она как гладила белье, так с горячим утюгом за ним и побежала. Дверь даже этим металлическим орудием пробила на кухню, куда перепуганный муж от взбесившейся фурии спрятаться решил. Вот какой нрав был у покойной! А Никуша как раз и уродилась вся в того экспедитора приезжего. Кудрявая, черноглазая и с ямочками на розовых щечках. Но отцом все-таки в сельсовете записали Ивановского, который за три месяца до рождения второй дочери сгинул куда-то совсем. То ли замерз пьяный где-то за поселком, то ли в речку ухнул, но до сих пор о нем ни слуху ни духу. Пятнадцатилетнюю сестричку в интернат отдать Рита наотрез отказалась. Устроилась вечерами полы мыть в сельмаге, да пособие получали девочки по потере кормильца, то есть матери. Про судьбу отца-то ничего не известно, поэтому и деньги за него государство платить не намерено. А вдруг жив и от алиментов скрывается? СТАРШАЯ Маргарита после окончания десятилетки поступила в медицинское училище и все вечера, праздники и выходные драила и выносила судна и горшки в районной больнице. Чтобы только младшенькая могла учиться в школе и ни в чем не нуждалась. В моду тогда джинсы только-только вошли и стоили по деревенским меркам целое состояние. Так девчонки продали на городском рынке половину зимних припасов со своего огорода, варений-солений, мол, ничего, и на картошке пустой перебьемся, а обновку новую купили. Одну на двоих. У них вообще со смерти матери весь гардероб был пополам. Все вещи, что получше и помоднее, — пуховик, шубка цигейковая, сапожки на платформе — носили по очереди на выход. Но младшая, которая в возраст, как говорится, только вошла и романы крутила направо и налево, общие наряды нацепляла гораздо чаще — Рите-то куда ходить? Она своего Толика из армии уже второй год ждет, письма от него через день получает. А в них: «Марго, жди меня, и я вернусь!» Или: «Вспомни порою, если этого стою!» И обязательно в конце приписочки: «Лети с приветом, вернись с ответом!» На большее фантазии деревенского паренька, далеко в прошлом не отличника, не хватало. Но знала бы девушка, чего на самом деле стоил возлюбленный и каким горем обернутся для нее его приветы издалека, сожгла бы эти пустые и глупые до пошлости письма да выскочила замуж за хорошего парня. ЭТО ЛЮБОВЬ Ой ли? А как же любовь? Ведь у Маргариты сердечко так и пело, когда почтальонка ей очередной конвертик солдатский вручала, причем Рита сама навстречу ей выбегала — знала, когда та должна на улице появиться. И дома не усидеть было никак — птицей бы за Толиными письмами полетела. И за синие реки, и за высокие горы. Знала все наизусть. Каждое словечко, каждую буковку. И не обращала внимания на то, что каждое солдатское письмецо, лишь только принесут новое, Никуша так и норовит вырвать из рук старшей сестры и прочитать первой. И если Толик забыл приветик ей передать или спросить про нее, то ни на шутку расстраивалась и уходила в другую комнату. Рите-то на радостях не до нее, а стоило бы тогда на сестренкины капризы внимание обратить и тревогу забить. Потому что не капризы это были, а тоже любовь. Первая, единственная, горькая и запретная и от этого такая желанная, пусть и безнадежная. Сколько слез младшая за два года в подушку ночами пролила. Сколько дум опасных передумала. Из-за любви этой неуемной чуть было старшую сестру, заменившую ей мать, не возненавидела… ЖИЛ С ДВУМЯ Вернулся Анатолий в августе, а в сентябре они с Маргаритой сыграли свадьбу. И опять у них в гостях полпоселка собралось. Друзей школьных, родственников. Тем более что Анатолий младший в многодетной семье, у него и племянников давно полно, некоторые ровесниками ему приходятся, а кто и постарше дяди будет. Понятно, что жить молодым в хате Колотиловых негде. И пришел муж на постоянное жительство к молодой жене. У которой сестра была на выданье. А какая красавица-то образовалась, ну просто глаз от ее фигуры не отвести. И все под ногами вертится, все прижаться горячим плечиком к новому родственнику норовит. А поскольку в голове Анатолия более умные мысли, чем «жду ответа, как соловей лета», никогда и не водились, простой он парень, словно три копейки, то быстро допетрил, что свояченица от него без ума. И ради своей страсти готова на все. А так как глубокие и сильные чувства ему вообще не дано было когда-нибудь испытать, то он, не задумываясь о последствиях, стал спать с обеими сестрами сразу. Но Рита, конечно, до поры до времени об этом не знала. Заметила, и то не сама, когда в роддом ее привезли Анатолий с Никой. А у акушерочки-то глаз на такие дела наметанный, она роженицу и спрашивает: «А сестре вашей в декрет когда?» МАЛЕНЬКАЯ ДРЯНЬ Можете себе представить, что пережила бедная Маргарита в ту ночь. И физическая боль рожающей женщины, когда кажется, что тебя надвое разрывает какая-то сила, была куда менее болезненна для нее, чем боль душевная. У нее, несчастной, словно пелена с глаз упала. Вспомнила и письма, что младшая любимая сестренка из рук выхватывала, и как предательница при каждом удобном случае на коленки к мужу старшей сестры прыгала, и, словно шутя, обнимала его и целовала. Ах она разлучница и маленькая дрянь! После родов Рита в родительский дом не вернулась. Уехала в город к школьной подруге. Та удачно вышла замуж за очень богатого человека. Квартира огромная — заблудиться можно. Муж все время на работе. А селянке одиноко и скучно одной. И она приютила свою бывшую одноклассницу с сынишкой у себя. А Анатолия и Веронику искренне, от всего сердца осуждала. Как так можно — самые близкие люди оказались такими подлыми и неблагодарными? У нее-то на плече и проплакала Маргарита почти год, через знакомых и земляков узнавая новости. День ото дня хуже. Родила, мол, сестра-разлучница в срок тоже мальчика. Ходит, бесстыжая, по поселку задрав нос и ничуть ни перед кем не краснея. Попробовала было одна старушка ее усовестить, так она той таких слов наговорила грубых, что бабушку потом валерьянкой отпаивать пришлось. «Люблю! — знай кричит на весь поселок. — Мой Анатолий, никому его, даже сестре родной, не отдам!» БОГ НАКАЗАЛ Но Бог все-таки неверного мужа наказал. Пилил он как-то деревья в лесу для новой баньки. И от одного падающего увернулся неудачно. Тяжелая ветка задела позвоночник. Парализовало бедолагу. И что вы думаете? Как только Рита узнала об этой трагедии, ребенка в охапку — и домой. Она же медик. Мужа-изменника выхаживать. Судна из-под него выносить и уколы обезболивающие делать. Вот оно, женское всепрощение. Жалость до самозабвения. Вероника тоже от паралитика не отказалась. И белье из-под него стирает, и готовит. Вообще на любую грязную работу согласна, лишь бы любимый поднялся. Обе вместе под руки его на собственных плечах на улицу вытаскивают, во двор на лавочку. Свежим воздухом подышать. Сынишки их Анатолия дружно папой называют. Настоящий гарем инвалида. И надеются сестры, что однажды он на ноги встанет. Только вот для которой из них? Видимо, это теперь не так уж для них и важно. Оправился бы только. Любимый…
