Чем человек становится старше, тем ему интереснее читать чужие воспоминания. Особенно те, что связаны с его малой родиной и детством. Вся беда в том, что таких воспоминаний крайне мало.
В начале июня, приехав в Ростов, зашел к своему давнему приятелю Константину Степанову, работающему в госархиве. Как всегда, ударились
в воспоминания — и столько всякого разного забытого пришло на память, что Костя говорит: «Обязательно все запиши, кому-нибудь пригодится». Так я и сделал.
ИДИТЕ В БАНЮ
Но с чего начать, чем заинтересовать вдумчивого читателя, чтобы хоть немного удивить, увлечь и этим самым подвигнуть его на собственные воспоминания, чтобы, пробежав глазами первые строчки, он не отмахнулся, не бросил: «Да иди ты со своими воспоминаниями в баню!»
Точно! С феномена ростовской бани и начну. Ее грязно-серый, похожий на призрак, трехэтажный силуэт до сих пор возвышается во дворе на Пролетарской улице.
А сорок лет назад баня в Ростове была больше, чем просто баня. В условиях отсутствия в городе какого-либо благоустроенного жилья царство мочалки и горячей воды наглядно символизировало заботу партии и правительства о простом народе. На первомайских демонстрациях трудящиеся несли транспаранты о том, что «народ и партия — едины», а в бане это единение становилось реальностью. С оцинкованными тазиками в руках грузчик и директор, сторож и горкомовский инструктор чувствовали себя на равных. И никто не отказывался, если его просили потереть спину — что можно считать наглядным примером завоевания социализма.
Среди мест общественного пользования городская баня, без сомнения, получила пальму первенства. Она работала четыре дня в неделю: с четверга по воскресенье. И если четверг из-за малочисленности посетителей традиционно считался солдатским днем, то, чтобы помыться в выходные дни, надо было отстоять приличную очередь. Мужское отделение располагалось на третьем этаже. Женское — на втором, потом их поменяли местами. Купив билет за 18 копеек, женщины с малыми детьми на руках, сумками с бельем и тазиками, прежде чем попасть в раздевалку выстаивали на лестнице часовые очереди. И даже после
закрытия кассы, очередь еще долго не рассасывалась. Как вспомнишь — так вздрогнешь!
На первом этаже находились душевые кабинки и ванные комнаты. Билет в душ стоил тридцать копеек с человека. А часовая помывка в ванне обходилась семье в полтинник. Сидящая на входе банщица строго следила за выстроившейся вдоль стен очередью и записывала обломком чернильного карандаша время помывки каждого в специальную тетрадь. Если посетитель не укладывался в отведенный час, то баба Шура или тетя Клава поднималась с места и барабанила недобросовестному клиенту ключом в дверь.
Самым замечательным местом в бане был, конечно же, буфет — их было на первом этаже два. И в обеих продавали газировку, бочковое пиво, коржики, бутерброды. Стакан газированной воды после душной бани, пожалуй, был сравним с глотком воды в пустыне. Чего скрывать, иной раз ребятня приходила в баню не для того, чтобы помыться или постричься, а просто попить газировки.
КОГДА ВАЛЫ БЫЛИ БОЛЬШИМИ
В отсутствие каких-либо удобств весь Ростов жил на керосине. На тесных коммунальных кухнях стояли ряды керосинок, керогазов и примусов. На них варили, жарили, парили, кипятили. Самое пожароопасное время!
За керосином ходили с бидонами, только не с молочными, а специальными, для керосина. В центре города, напротив ресторана «Березка» (нынешнего «Теремка») стояла кирпичная керосинная лавка. Здание сохранилось и по сей день. Помимо керосина здесь можно было отовариться фитилями и жаростойкими пластинками, что вставлялись в окошечки керосинок и керогазов.
В юго-западной части города керосином торговали со специальной машины-бочки возле старого военкомата. В восточной — такая же автомашина приезжала к магазину «Лабаз». Продажа керосина считалась работой престижной, прибыльной. Постоянный недолив обеспечивал продавцам вполне безбедную жизнь.
Альтернативой керосиновому топливу было разве что электричество. Но электроплитки и уж тем паче электрические печи имелись в доме у считанных единиц прежде всего потому, что за электроэнергию платили по количеству лампочек и розеток.
Когда в райцентр пришел баллонный газ, то керосинки и керогазы как ненужный хлам полетели в металлолом. Для предприимчивой ребятни наступили золотые деньки. Курсирующие по городу повозки старьевщиков принимали у населения утильсырье: бумагу, тряпье, цветной металл. Алюминий (а это керогазы и керосинки) шел по 12, медь (примусы и самовары) — по 18 копеек за килограмм.
Малышня довольствовалась за сданный лом надувными шариками, свистульками, пластмассовыми пистолетами и пистонами. Ребята постарше, собиравшие цветной металл по школьным свалкам металлолома, брали деньги и тут же тратили их на наборы почтовых марок или спичечных этикеток — коллекционирование тогда было повальным увлечением.
Другим, более стабильным в те времена финансовым источником считалась сдача стеклотары. Сбор пустых бутылок для большинства ростовских мальчишек в середине шестидесятых был своеобразным ритуалом: раз в день они обходили городские валы, где летом взрослые чаще всего устраивали импровизированные пьянки, а также задворки пивных, мусорные свалки.
В заросших репейником и лебедой валах, словно послевоенный памятник «деревянного зодчества», красовался старинный барак пивной. Когда-то она венчала окружавшие ее павильоны колхозного рынка, но все избушки на деревянных ножках со временем снесли, а она сохранилась в своей первозданной красоте, с битыми-перебитыми окнами и прогнившими полами.
Кстати, одно время пивные, прозванные «забегаловками», вообще считались гордостью социалистического общепита. Шатровые кафе стояли у городского парка и кинотеатра «Юбилейный». Сервис почти столичного уровня: разливное пиво, соки, газированная вода, плюс целый иконостас импортных бутылок бренди и коньяка. В кафе было незазорно зайти во время похода в парк или перед киносеансом всем семейством. Детям — обсыпанный орехами коржик-колечко и стакан газировки, отцу — кружку пива и чего покрепче.
Ларьки, торгующие пивом, вином и горькими настойками, функционировали в центре города возле автостанции, в заборе стадиона «Спартак», а в летнее время даже на городском острове. Культурная выпивка повсеместно приветствовалась, и даже при совершении уголовного преступления пребывание в состоянии алкогольного опьянения считалось смягчающим вину обстоятельством. Нетрезвых граждан летом особенно тянуло на валы, где они могли спокойно приклонить голову в зарослях крапивы и лопухов.
Собранный урожай стеклотары ребятня тащила в приемные пункты, где за пол-литровую бутылку давали 12 копеек, за бутылку 0,8 литра — 18, из-под кефира — 10. Надо сказать, что далеко не каждая приемщица стеклотары брала бутылки у подростков, в таких случаях ребятне приходилось прибегать к помощи взрослых. Легкие деньги и уходили легко — на почтовые марки, кино, мороженое и газировку.
Занесенные снегом земляные валы зимой превращались в излюбленное место времяпровождения ребятни самого разного возраста, от малышей и до старшеклассников. Каждый второй пацан считал своим долгом в выходной день прокатиться на санках или на фанерке со всех известных мест катания: у кинотеатра «Юбилейный», у церкви Вознесения, напротив дома пионеров. Самым шиком считалось скатиться с большого вала так, чтобы заскочить на маленький и лететь с ветерком дальше.
ПОМИДОР НА ПАЛКЕ
Летом на валах старше-
классники играли в «цару». Это была игра на деньги, и чтобы выиграть, нужно бросить свинцовую кругляшку так, чтобы та накрыла сложенные стопкой монеты. Кому это удавалось сделать лучше других, ударял ребром кругляша по монетам, переворачивая их с «орла» на «решку» или наоборот. Из-за повального увлечения мальчишек «царой» в ту пору встречалось довольно много мелких изуродованных монет.
Другая мальчишеская игра «пристенок» была известна в наших краях с давних времен. Ее описание есть даже в работах выдающегося знатока русской жизни Александра Власьевича Терещенко (1806 — 1865).
Как только в школьных дворах таял снег и обнажался асфальт, прогульщики уроков собирались где-нибудь за спортзалом и играли в «пристенок». Первый игрок бил монетой по стене — и монета отлетала на землю. Второму игроку нужно было постараться ударить своей монетой так, чтобы она упала рядом с чужой. Если у него хватало пальцев руки, чтобы дотянуться до обеих монет, то он забирал чужой пятачок.
Самым же повальным увлечением конца 60-х годов была игра в «орлянку», больше известная как «трясучка». Чтобы сыграть в нее, не надо было прятаться далеко от школьных окон, как, скажем, в «цару» или «пристенок». Для «трясучки» мог легко подойти школьный туалет, раздевалка и даже классная комната во время перемены, когда в ней не было учителя. Двое играющих: один «трясет» деньги в пространстве между сцепленных ладоней рук, другой угадывает, как лежат монеты: вверх «орлом» или «решкой», когда он скажет остановиться. Играть в «орлянку», как правило, начинали по копеечке, для чего «трясущий» клал между ладонями свою монетку и монетку партнера и начинал их трясти. Второй игрок останавливал «трясущего». Если он говорил «орел», то забирал все монеты, лежащие вверх гербом. Второму участнику оставались монеты, лежащие вверх номиналом. И наоборот. Любопытно, что в каждой школе существовали свои профессионалы этой незатейливой игры, которые заранее знали наиболее вероятное положение монет после одной, двух, трех и т. д. «встрясок» и редко ошибались.
Играть начинали задолго до начала занятий, во время перемен, а войдя в азарт, и во время уроков, под партой, по копеечке или по две, чтобы меньше звенеть. А уж после уроков где-нибудь под школьной лестницей «тряска» шла до полной победы. И если монеты не вмещались в ладони, их складывали в какую-нибудь банку, которую затем переворачивали на пол и разбирали деньги на «орлы» и «решки».
Среди специфических ростовских забав, свойственных огородному краю, хотелось бы вспомнить стихийно возникающее поздней осенью кидание оставшимися в грядах зелеными помидорами. Никаких особых условий и правил — сплошная дурь. Шатаясь по Подозерке, которая была вся в грядках, мальчишки вырывали из земли оставшиеся палки, подпиравшие помидорные плети, натыкали на них валяющиеся помидоры и швыряли по каким-нибудь целям.
ВАЖНЕЙШЕЕ ИЗ ИСКУССТВ
Ленин был прав, когда говорил, что из всех искусств для нас важнейшим является кино. Когда не было телевизоров, народ голосовал в пользу культурного досуга на свежем воздухе. Во время футбольных баталий зрительские трибуны стадиона были всегда забиты под завязку, а некоторые болельщики следили за поединком с ближайших валов.
Физкультура и спорт шли в массы. И массы отвечали взаимностью. Во дворах многоквартирных домов ребятня резалась вместе со взрослыми не только в карты или домино, а в волейбол и городки. В разбросанных по городу стрелковых тирах с утра до вечера шла пальба по заводным мишеням. Рядом с бильярдной в городском парке можно было «взять быка за рога» и насколько хватит сил повернуть его металлическую голову.
В выходные дни утопающий в клумбах и цветниках городской парк превращался в своего рода ходынку: отдыхающие, словно заведенные накручивали круги между набережной и фонтаном. На противоположную сторону озера — в Угодичи курсировал небольшой пароходик. В барачного типа кинотеатре «Летний» показывали комедии «Ехали мы, ехали» и «Полосатый рейс». На сцене «Зеленого театра» выступали цыгане.
Но кино — это соловьиная песня. Кроме только что упомянутого кинотеатра «Летний» и построенного к 1100-летию города кинотеатра «Юбилейный» все клубы в Ростове можно было пересчитать по пальцам одной руки: имени Ленина, имени Горького, «Ростовкофецикорпродукт» и станции Ростов. Естественно, что в зрительных залах яблоку было негде упасть. Малышня сидела на лавках, которые ставили перед первым рядом, а то и прямо на полу, на сцене, причем не только перед сшитым из простыней экраном, а и позади него, где из-за перевернутых титров было куда интереснее.
Два раза в месяц на агитплощадку поселка РКЦП с наступлением темноты приезжала кинопередвижка и крутила бесплатное кино, чаще всего антирелигиозной направленности. В темном небе светились звезды, в свете кинопроектора кружилась мошкара, а бабушки, обняв внуков и затаив дыхание, следили за экранными происками сектантов.
А потом Ростов и сам стал отечественным «голливудом». В середине шестидесятых здесь снимали кинокомедию «33» и экранизировали «Братьев Карамазовых» Достоевского. А уж когда в 1970 году начались съемки советско-венгерского фильма «Держись за облака», только ленивый не подходил за автографами к артистам Андрею Миронову, Михаилу Кононову и Светлане Светличной. На соборной площади был сооружен красивый шатер, а напротив него эшафот с десятью виселицами. Для участия в массовых сценах были задействованы жители города. Подросткам же повезло: когда снимался фильм «Человек с другой стороны», многие из них изображали беспризорников, стоящих в очереди за хлебом.
Все это, несомненно, запомнилось на всю жизнь, а у кого-то даже наверняка хранятся фотографии их участия в съемках. И фотографии Ростова той поры,
другого Ростова, наверное тоже.
