— Вот, например, строительство перинатального центра — это тоже преодоление. Долго мы мучились, отстаивая его необходимость. Проблем было множество — и с подрядчиком, и конкурс несколько раз проводили. Сейчас уже строительство идет. У моей тяжелой работы есть одна очень светлая сторона — могу сделать что-то осязаемое, что останется после меня..
— Вот, например, строительство перинатального центра — это тоже преодоление. Долго мы мучились, отстаивая его необходимость. Проблем было множество — и с подрядчиком, и конкурс несколько раз проводили. Сейчас уже строительство идет. У моей тяжелой работы есть одна очень светлая сторона — могу сделать что-то осязаемое, что останется после меня..
— Ирина Ильинична, недавно случай свел с совсем молоденькими девушками — онкологическими больными. Со слезами на глазах они мне рассказывали, насколько благодарны всем нашим чиновникам, занимающимся социальной политикой, и лично вам. Как ни грустно звучит, ярославцам многие такие же больные из других регионов… завидуют! Спасибо вам, Ирина Ильинична, просили огромное передать…
Скороходова выглядит смущенной:
— У меня аж мурашки по коже. Через сердце такое проходит. Моя младшая сестра умерла от онкологии. Три года по всем клиникам мы с ней ездили — и по российским, и в Германии были. Рак излечим только на ранних стадиях, и мы сделаем все, чтобы в Ярославле была общедоступна ранняя диагностика таких заболеваний.
То же самое и с кардиохирургией. Валентина Терешкова познакомила меня с итальянскими хирургами, практикующими стентирование. Эта операция дает 95 процентов выживания в случае инфаркта миокарда при условии ранней диагностики. Теперь стентирование будут делать и в Ярославле, уже прооперированы первые больные.
А вообще, честно признаться, когда меня спрашивают о каких-то достижениях, я теряюсь и не нахожу, что сказать. И прямо бальзам на сердце, когда во время поездок по области останавливают люди и говорят: «Ирина Ильинична, спасибо, вы мне помогли, и теперь все хорошо». А я этого человека и не видела раньше, только по письмам, по просьбам работала.
— Когда была заваруха насчет необходимости перинатального центра, в кулуарах шептались: мол, Скороходова отстоит его во что бы то ни стало, что вы сами рожали в плохих, мягко сказано, условиях и что не хотите повторения этого для ярославских женщин.
— Когда сына Илью рожала, то после родов лежала на раскладушке в коридоре одного из рыбинских роддомов. Всех рожениц туда отвозили, так как городской роддом был закрыт на «мытье». На всех в палатах места не хватало. В коридоре очень дуло, и я тогда тяжело заболела. Новый перинатальный центр никогда не будет закрыт на такое «мытье» — там совсем другие технологии заложены, самые передовые в мире.
— Раз уж разговор пошел о преодолениях, какие из них вспоминаются из ранней молодости?
— Старший сын появился, когда я училась на 5-м курсе Ярославского политехнического института. За 3 дня до родов сдавала зачет по строительному делу. У меня тогда был очень большой живот, а в некоторых аудиториях в здании на Московском проспекте стулья были закреплены рядами. На 9-м месяце я перестала в эти ряды помещаться. А курс по строительному делу был короткий, как раз на это время пришелся. Преподаватель с недоумением спрашивает: «А почему я вас никогда не видел?» Не станешь же ему объяснять, что просто между рядами не помещалась. Этот на всю жизнь запомнившийся зачет тоже преодоление. Как и то, что диплом защищала с маленьким ребенком на руках.
— А во взрослой жизни, в бытность жены советского офицера, много тягот перенести пришлось?
— После окончания института я работала в лаборатории, и, честно сказать, работник была никакой. Росли дети, болели, больничный оплачивали только первые три дня.
В годик Юлечка тяжело заболела, и врачи сказали, что ребенку в ясли нельзя. Я ушла с работы, осталась дома с дочкой и сыном-второклассником. В магазине купить было нечего: за маслом, мясом, яйцами надо было стоять в огромных очередях. Давали «на нос», значит, стоять надо было с коляской, в которой лежала Юлька, и маленьким сыном. А еще раз в месяц приходилось ездить в Москву за продуктами, которых в провинции было не достать. А вообще-то тогда так жили практически все.
Да и на одну зарплату мужа не разгуляешься. Вечером, когда все сделано-переделано, дети уложены, я копировала кальки. На доску прикалывала чертеж, сверху — кальку. Обводила-копировала до тех пор, пока головой не стукалась о доску, только тогда шла спать. А еще и полы за деньги мыла.
— Ушам своим не верю: Ирина Скороходова когда-то работала уборщицей?
— Уборщицей я работала, еще учась в школе, в 9 — 10-м классе. Мыли лестницу в школе вместе с подругами, тоже офицерскими дочерьми. Просто хотели заработать на девичьи мелочи. Жили тогда на Севере, где служил отец.
А родилась я в Казани. Маму туда эвакуировали из Белоруссии, из Витебска, который во время войны разбомбили. Папа ушел на фронт, прошел всю войну, брал рейхстаг. Окончательно наша семья осела в Рыбинске, и тогда я перевелась из архангельского в Ярославский политехнический институт.
Мама моя шить не умела, а меня жизнь заставила научиться. Вязала и шила своим детям, себе. Мы с подругой могли сбегать в уцененный магазин, купить какие-то платки и назавтра щеголять в офицерском клубе в новых, сшитых за ночь платьях…
— Как-то все это не вяжется с вашим нынешним образом элегантной, ухоженной дамы. Типичная женщина советских лет?
— А я и была такой, даже пальто сама себе шила. Перекрашивали с подругой шинели мужей, какой-то мех нашивали.
Умела и квартиру ремонтировать, и клеить обои, и красить пол, да все, что угодно. На необитаемый остров в то время забрось — не пропала бы.
— Выходит, вся ваша жизнь — преодоление?
— А разве может быть иначе? Главное — никогда не ныть. Тогда мы и не знали, что можно жить по-другому: не стоять в очередях, выбирать в магазинах понравившуюся одежду, а не шить-мастерить. Но можно жить легко и не быть счастливой. А можно трудно, но при этом чувствовать себя очень счастливой. Знаешь, как мы были счастливы, когда жили в военном городке под Рыбинском! Были молодые, любили ходить в лес рядом с санаторием имени Воровского. Дружили с пятью семейными парами, которые обязательно приедут ко мне на юбилей. Так вот, перед походом в лес мы ставили тесто. Мужчины ловили рыбу, пекли ее на костре в фольге. Женщины вместе с детьми собирали щавель, потом бежали домой — а там уже тесто подошло. Пекли пироги со щавелем, сервировали стол — и ощущали себя такими счастливыми!
— Ведь именно в Рыбинске, когда дети подросли, вы сумели больше времени отдавать работе?
— Да, сначала я работала инженером, а потом случайно попала на радио. Должность эту предлагали подруге, а я просто случайно оказалась в это время вместе с ней в кабинете. Она не пошла, сказала: если хочешь, ты попробуй.
А потом я оказалась в Ярославле. Сначала работала редактором телерадиокомпании. Квартиру дали в военном городке в Осташинском. До асфальта дорога — «горелая земля» из литейки. Дождь прошел — приходилось надевать резиновые сапоги, на нормальной дороге переобуваться в босоножки. Голосовала и на первом попавшемся грузовике уезжала в телерадиокомпанию.
А потом Анатолий Иванович Лисицын, с которым мы знакомы еще с Рыбинска, пригласил к себе пресс-секретарем. Когда его назначили губернатором, я была здесь, наверное, единственной журналисткой, которую он знал, поэтому и пригласил на эту должность.
Так что все непросто в моей жизни было. Никакого блата, никто меня не продвигал.
Иногда я переживаю, что бываю слишком требовательная с подчиненными. Но они знают, что это лишь от того, что меряю их по своей планке, сама так работаю. Уверена: человек, которому Бог дал многое, должен многое и отдавать, прилагая все свои силы и способности. И сейчас я получаю большее удовлетворение, когда отдаю, чем когда приобретаю.
— Выходит, Ирина Ильинична, вы — счастливый человек?
— Да, и главное в моей жизни, что я состоялась как мать. У меня двое детей, старшему сыну уже 38 лет, и трое замечательных внуков.
— Как-то слышала, как в транспорте, разглядывая ваши фотографии в газете, мужчина недоуменно пробурчал: «Такая молодая и уже председатель правительства»… Пожалуйста, поделитесь секретом, как с вашей-то напряженной жизнью вы умудряетесь так прекрасно — тьфу-тьфу-тьфу — выглядеть?
— Секрет один: много работаю и не падаю духом. Уже лет восемь беру себя за шиворот и два-три раза в неделю обязательно иду в спортзал, занимаюсь фитнесом, на тренажерах, на беговой дорожке. Обычно перед работой, часов в семь утра.
И, конечно, помогает твердое убеждение, что публичный человек, руководитель просто обязан не ходить неприбранным. Если он хорошо выглядит, с ним и работать приятно, он оптимизм в коллектив приносит. Да и каждая уважающая себя женщина должна держать себя в руках. И дело отнюдь не в количестве бриллиантов или косметики.
— Ярославские женщины не простят, если не спрошу вас о личной диете.
— Да нет ее, есть только безуспешное старание есть меньше. Сахара меньше, белый хлеб домой не покупаю, но, признаюсь, иной раз по-воровски ем на работе. Когда я общалась с Майей Плисецкой, она сказала, что существуют только две действенные диеты: первая — закрыть рот, вторая — хочешь есть, попей водички. Все остальные диеты нездоровые. И притом всегда надо помнить, что жизнь тебе дана одна, другой не будет…
— И последний вопрос: Ирина Ильинична, чего бы вы сами пожелали себе в свой юбилей?
— Здоровья и любви — ее много не бывает.
/>
