Море у всех свое, как и лето, детство, первая любовь.
В Евпатории прошло все Натальино школьное детство. Здесь жили дальние родственники, переехавшие в голодные послевоенные годы из центральной Украины. Коренное крымскотатарское население было депортировано при Сталине, пустующие земли ставшего советским и украинским Крыма требовалось заселять и обживать. За три десятилетия у переселенцев выросли здесь дети и внуки, построены были новые дома с садиками, а в крохотной старой мазанке первом жилище большой прежде семьи теперь доживали свой век родители. На время летнего сезона население тихой провинциальной Евпатории увеличивалось в несколько раз. Красивая жизнь города отдыхающих плохо влияла на местных жителей: большинство из них просто спивались, не миновала эта участь и Натальиных родственников. Собственно, это и был пресловутый брежневский застой 1970х годов и в то же время годы детства ее поколения, безмятежного, праздничного, советского, с непоколебимыми гарантиями «Все лучшее детям!», «Граждане СССР имеют право на отдых».
Их семья из четырех человек при зарплате родителей, среднестатистических городских служащих, около 100 и немногим больше рублей в месяц могла ежегодно, без особого ущерба для семейного бюджета позволить себе ездить на море в Крым на летний отдых. В отдельные годы жили там по два месяца, поочередно во время отпусков мамы и папы оздоровление детей было приоритетом, а Евпатория благодатной здравницей с золотыми пляжами, не столь распространенными на других берегах полуострова, с особым степным воздухом и климатом, целебным для больных легочными и костными болезнями, происходящими от сырости и холода.
Стоимость комнаты за месяц проживания порядка 100 рублей, питались в общепите столовые, кафе, пирожковые вблизи пляжа. Самым сложным в этих поездках на морской курорт было приобрести билеты туда, а после выехать обратно. И всетаки человеческая память сама отфильтровывает события и впечатления по мере их значимости: бытовые хлопоты стираются, остается воспоминание о некоем удивительном времени, когда можно было запросто поехать к морю, ходить пешком и босиком. И много было на свете таких мест, куда не проникали вездесущие автомашины, и наши города, парки и морской берег не были завалены таким невероятным количеством мусора.
Июнь считался не самым лучшим месяцем для отдыха на море: и жара еще не та, и вода плюс 18, а то и меньше. Зато на улицах продавалась знаменитая крымская желтая черешня, сладкая, как мед, и на пляже можно было без труда найти свободное место. Вот в июлеавгусте это да! До последнего квадратного метра пляж был застелен простынями и покрывалами, на которых возлежали отдыхающие, затем передвигавшиеся к воде по узеньким тропинкам. Но можно было часами сидеть на прибойной полосе, давать захлестывать себя накатывающим волнам, перебирать мелкие остроконечные ракушки из них выбираются особые для изготовления самодельных бус. А еще бывало, что после ночного шторма море выбрасывало на пляж во множестве розовых медуз, а однажды ктото из аквалангистов прямо у пляжа поймал настоящего ската! Мертвого хвостокола, разложенного на берегу, рассматривала толпа все подходивших отдыхающих.
По пляжу бродили цыганки и старушкиторговки с бусами из раскрашенных красным лаком ракушек, самодельными леденцамипетушками из жженого сахара и сладкой ватой. Такими запомнились эти поездки детства к теплому морю: колючие бусы из ракушек, соль в ушах и на загорелом теле
когда родителям удавалось наконец докричаться и вытащить из воды своих детей позагорать, капли морской воды высыхали мгновенно, оставалась белая соль. Настоящие персики, растущие во дворе у родственника дяди Гриши, это дерево он посадил когдато сам и любил как ребенка.
Последняя Натальина поездка к морю состоялась в 1984 году, еще доперестроечном, на этот раз в Феодосию. О Феодосии она мечтала, читала Грина и автобиографические произведения Паустовского о Крыме, об этом городе с развалинами древней крепости, о стране Киммерии. В кедах и шортах, с неизменным этюдником отправлялась в горы. Причудливые изгибы береговой линии, открытые ветрам и волнам мысы, потухший вулкан Карадаг в записную книжку она заносила приходившие в дороге стихотворные строки. В ПланерскоеКоктебель к домумузею поэта Волошина она пришла пешком в одиночку по горам, поросшим колючими каперсами и полынью, 20 км по туристской карте. Обратно в Феодосию на катере. Народу было много, сидячих мест не хватало: сколько могло поместиться пассажиров на палубе ехали стоя, держась за поручни у борта, созерцая панораму проплывающих берегов. Ветер, солнце, соленые брызги. Диссонанс в общее настроение вносила группа молодых людей, вероятно, отдыхающие вместе сынки обеспеченных родителей: они курили и громко матерно выражались золотая молодежь того времени. Воспоминание это теперь вызывает улыбку куда им до нынешних золотых и крутых! Как изменилось время и все мы…
У Натальи долго хранились еще привезенные с моря самодельные бусы из ракушек, глиняный ежик с остроконечными ракушкамииголками, несколько обкатанных морем камней гальки с морского берега между Феодосией и Планерским, коробочка с черной слоистой горной вулканической породой с Карадага. Есть и еще один морской подарок: стихотворение Максимилиана Волошина было записано ею в тетрадке стихов.
А за окном расплавленное море
Горит парчой в лазоревом просторе,
Окрестные холмы вызорены
Колючим солнцем, серебро полыни
На шиферных окалинах пустыни
Торчит вихром косматой седины…
