Обратиться к этим заметкам подтолкнул не только продолжающийся рост цен, но и тревожные слухи, периодически вспыхивающие, то о новом дефолте, то о денежной реформе. За минувшие 15 лет, когда цена буханки хлеба поднялась с 20 копеек до 12 рублей, вокруг денег и разных финансовых выкрутасов родилось столько разных мифов.
Да и в прежние века с деньгами было шутить опасно. Еще Достоевский предупреждал в предсмертных записках, что после социализма «все будут опутаны банком, а потом придет антихрист».
КОРОВЫ НА ЧЕРДАКЕ
В Мышкине восьмиклассник Виталик Кустиков в старом доме, доставшемся по наследству родителям, создал свой музей. Стал приглашать сюда и туристов. Предприимчивого мальчишку больше всего поразили деньги, найденные им среди разных вещей на чердаке. Бумажки большие, с царями. Он показал их бабушке. Та сказала: «На эти деньги раньше 50 коров можно было купить».
«Что же это за деньги такие? — удивлялся Виталик. — И какие были цены в старину?» Он узнал, что доллару до царских рублей было далеко. Эти банкноты он показывает взрослым в своем детском музее и напоминает про 50 коров. Таким стадом он мог бы обладать, если бы вдруг оказался в прошлом.
Когда-то серебряные и золотые монеты были дорогим подарком, они передавались из поколения в поколение, при этом не теряли и своей покупательной способности. Теперь же молодежь наблюдает совсем другое отношение к деньгам. Монеты, выпущенные, скажем, в 1992 году, уже потеряли вид, облезли, их и коллекционер пока не собирает, и слесарь на шайбы не берет. Иногда, впрочем, их используют в брачном ритуале, когда невеста бросается собирать раскатившиеся из разбитого горшка деньги. Деноминированные, так и не обмененные и потерявшие ценность металлические рублевки и пятерки.
Зато удивляет, как долго и любовно в том же городе Мышкине в своих комодах хранили старушки дореволюционные деньги, царские синие пятирублевки, а то и четвертные. Правда, и в старой России, судя по стенограммам думы 1910-х годов, депутаты, предвидя инфляцию, советовали финансистам «оглянуться в нашу историю и поискать гениальных образцов». Оказывается, наибольшего успеха за последние двести лет добился царь Николай I. Он нашел наиболее оптимальные варианты, как обеспечить ходившие тогда в России деньги золотом. Нормы обеспечения императора Николая I вошли в науку как данный научный вклад. Это его личное исчисление, как свидетельствует знаменитая его записка под названием «Мой проект», имеющаяся в архиве Министерства финансов.
КОРОВЫ В КОМОДЕ
Поэтому неудивительно, что так долго хранили старушки дореволюционные деньги. Помню, как Александра Федоровна Груздева в Мышкине на Мологской улице уже в канун 50-летия советской власти часто вынимала их и показывала молодым родственникам, объясняя: «Здесь не одна корова лежит».
Похожие слова про коров не раз приходилось слышать уже после наших реформ. В 1990-х годах они стали даже своеобразным экономическим термином на селе. «Продала я свою Дочку в 1989 году, деньги положила на книжку. Думала: внучка подрастет — куплю ей корову в наследство», — рассказывала старушка в деревне Бобойки. Вот расхожий вариант таких рассказов. Внучка не дождалась подарка. Так и теперь эти коровы лежат на книжках. Присоединились к тому стаду, что было отнято у предыдущих поколений. Средняя цена буренки-кормилицы в Мышкинском районе сейчас от 20 до 25 тысяч рублей.
Та же Александра Федоровна любила, однако, и посмеяться над финансами. Например, над керенками. Правда, она их никогда и деньгами не называла. Рублевки, похожие на лотерейные билеты, и крупные купюры, чем-то напоминавшие недавнюю нашу деноминированную валюту. Иногда они были прямо неразрезанными лентами, как марки. К этим и отношение было другое. Помню, как она давала их детям вместо игрушек. Рассказывала, что ими когда-то оклеивали стены вместо обоев. А то и прилепляли на бутылки с самогоном вместо этикеток.
Эта вакханалия с дензнаками аукается и в наши дни, когда в изобилии вошли разные шутейные, прикольные банкноты, сторублевки для розыгрыша, где вместо «Банк России» написано: «Банк приколов России». Раз в Мышкине одной бабушке в ларьке подсунули такую сторублевку. Находил я их и изорванными в мелкие клочки на предновогоднем снегу.
ИЗОБРЕТЕНИЕ ДЬЯВОЛА
В XIX веке в России в народе ходила лубочная картинка, предупреждавшая о том, что деньги — изобретение дьявола. По небу летит крылатый бес в чужеземном костюме, изо всех прорех которого валятся на землю купюры. Люди разных званий и сословий, отталкивая друг друга, подхватывают бумажки. Рогатый инвестор с удовольствием посматривает, как они крутятся и вертятся, борясь за выживание. А конечный результат — обман и разочарование. Ведь и в прямом смысле дьявольские чудеса у нас начали твориться с деньгами в ХХ веке.
В некоузской деревне Кудреватовской жил с большой семьей крестьянин Иван Тарасович Доброхотов. В канун первой мировой войны он скопил сто золотых рублей. Хранить у себя их побоялся и сдал в банк. А в революцию все сбережения населения, в том числе и трудового крестьянства, большевики экспроприировали. Прошел Доброхотов и первую войну с Германией, и немецкий плен, и коллективизацию. А все до самой своей смерти в 1966 году не мог забыть такого дьявольского удара судьбы.
В старости у него стала отказывать память, а руки по-прежнему хотели работы. Он выходил во двор и принимался… разгораживать изгородь. «Что ты делаешь?» — останавливала его бабушка Анна. «Не видишь — загораживаю», — отвечал он. Да и все реформы такого рода — это разгораживание деревни, подрыв благополучия целых поколений.
А неподалеку, в тех же краях, проживал земляк Доброхотова, славный некоузец, революционер и академик Николай Александрович Морозов, один из организаторов народовольческого террора. Усадьба Борок была подарена Морозову, участнику покушения на Александра II, советской властью за выдающиеся заслуги. Вот он в ранней молодости вместе с отважными товарищами идет в народ, который, впрочем, больше знает по стихам Некрасова. Но где же впалые лица и груди, изможденные лихорадкою? Наоборот, простолюдины с работы навстречу идут бодрые, весело переговариваясь.
Но пора и в трактир — перекусить. Тут молодому человеку тоже есть чему удивиться. Пища, те же щи, и сытная, и дешевая. Правда, вот незадача, слуга, тоже народ, норовит обсчитать его на какую-то пустяковину. А ведь Николай готовится отдать свою жизнь за таких. «Спросить сдачу или нет?» — колеблется, возмущаясь, революционер. И решает, что прощать это не стоит.
Служба народу и революции не мешала и копейке знать счет. Не случайно, наверное, столько места в воспоминаниях Морозова уделено такому малозначительному эпизоду. Он оказался роковым прообразом трагического факта 1946 года. Тогда, узнав о предстоящей денежной реформе, Морозов пережил куда большее волнение, чем в сельском трактире. Да и сердце было уже не то. Оно не выдержало известия о том, что из обращения будут изъяты излишки денег, и остановилось. Знать, было из-за чего переживать старому террористу.
ДЕНЬГИ ЛИШНИЕ
«Которые денежные мастера учнут делать медные, или оловянные, или укладные деньги, или в денежное дело, в серебро учнут прибавлять медь, или олово, или свинец» — за этим в старину следили строго и фальшивомонетчиков карали смертью. Тогда, то есть в веках XVI — XVII, да и позднее, деньги, подолгу отдыхая, лежали в сундуках. Пользовались ими редко. Дорогих нарядов часто не покупали — платья переходили от бабушки к внучке. Почти все остальное было свое: с родных полей, рек и огородов. И никому в голову не приходило объявить, что деньги в сундуках — «лишние». Это понятие «излишки денег» придумано не мной. В Советском энциклопедическом словаре (1986 г.) напечатано: «Денежная реформа: в 1947 году обмен денег 10:1; ликвидация излишка денег в обращении, повышение покупательной способности рубля после Великой Отечественной войны».
Чтобы получить уточнения очевидцев, я как-то опросил в Мышкине около десятка пенсионеров, родившихся в начале двадцатых годов прошлого века. И зашел в тупик. Реформа 1947 года выпала на их молодость. Но вот наиболее частый вариант ответа: «Какие у нас деньги? Не было их. Я только демобилизовался». Большинство же вообще сетовало, что не помнят и запутались в нулях — слишком уж много денежных реформ пришлось пережить за минувшие полвека. Лишь один военный пенсионер уточнил, что до трех тысяч рублей обмен шел один к одному. А у кого было больше — это уже, как излишки, обменивалось в десять раз дешевле. И знакомый его старый сельский учитель, у которого было скоплено 10 тысяч, так переволновался в долгих очередях у обменного окошечка, что заболел и вскоре умер. Вспоминали, что цены после обмена денег опять стали расти.
И ЗАКОЛДОВАННЫЕ
Удивительно, что вокруг такого серьезного предмета, как деньги, бытует столько суеверий. Особенно много родилось их в годы реформ. Подробно о них можно узнать у торговцев на рынке. Да и другой народ стал суевернее. Как-то я заметил, что в подъезде у нас лежит гривенник. Неделю, вторую, и никто его не берет. Проконсультировался со знакомым чиновником. «Разве можно монетки поднимать?» — удивился он. Их нарочно подкидывают, чтобы свои болезни или беды на кого-нибудь перевести. Вот мы — одни в доме живем, и собака есть. А то и дело на крыльце гривенник появляется. Откинешь его ногой. На другой день пойдешь — он снова на ступеньках.
В Мышкине в библиотеке довелось даже услышать рассказ об одной пожилой женщине. Она увидела у магазина несколько монет: рубли и двойки, сложенные столбиком. Подобрала и принесла домой. И сразу же захворала. И так недели две маялась, пока не отнесла эти монеты в церковь. С того дня всю хворь как рукой сняло.
Минувшим летом в газете «Золотое кольцо» была опубликована заметка о непростой судьбе пожилого мышкинца. Теперь он работает на благоустройстве, убирает улицы. В заметке упоминалось, как житель этот, насмехаясь над суевериями, во время уборки подбирает мелкие монеты на улицах. Однажды после дня города 160 рублей набрал. И что же? Вдруг слышу — с этим человеком стряслась беда. Да и не одна. Сначала ступню ему косилкой для газонов задело. Только подлечился, пришлось старушку хоронить. Опустили гроб в могилу — человек этот пожилой поскользнулся и упал на гроб. Да так неудачно, что руку себе сломал. Полмесяца пролежал в больнице. Если уж это и совпадение, то очень редкое.
