Впервые за многие годы жительница Переславля Алевтина Дородных встретила весенние праздники вместе со своей внучкой Настей. Эту курносую смуглянку государство отняло у нее шесть лет назад. И все это время бабушка боролась за ее возвращение. И победила.

Впервые за многие годы жительница Переславля Алевтина Дородных встретила весенние праздники вместе со своей внучкой Настей (на снимке). Эту курносую смуглянку государство отняло у нее шесть лет назад. И все это время бабушка боролась за ее возвращение. И победила.

ОБ ЭТОЙ истории наша газета писала неоднократно. Насте Халиловой, тогда Барашковой, было всего полтора года, когда из ее жизни неожиданно исчез отец. Самый дорогой и любимый человек, который по молодости-по глупости на долгие семь лет угодил за решетку. А вскоре из ее жизни выпала и мать, которая в один злосчастный день променяла дочь на веселую компанию собутыльников, оставив девочку без присмотра в чужом доме. И незнакомые дяди-милиционеры отвезли малышку в детское отделение городской больницы, откуда она прямиком отправилась в казенные стены сиротского приюта в Ярославле.

А вместе с тем Настя отнюдь не была сиротой. У нее по отцовской линии были два родных дяди, тетя и самое главное — бабушка. Еще молодая и полная сил 50-летняя Алевтина Дородных, которая никогда не забывала о существовании своей внучки, навещала ее, заботилась о ней и не один раз забирала к себе домой.

А потому, узнав о случившейся беде, она тут же бросилась в больницу. Но медики по указанию городского отдела по опеке и попечительству близко не подпустили ее к внучке. Она кинулась в отдел образования, стала собирать нужные справки и умолять сотрудников опеки отдать ей внучку. Бесполезно! Ее слова уперлись в глухую стену чиновничьего равнодушия и непонимания.

И тут резонно задаться вопросами: знали сотрудники опеки, что Алевтина Дородных — родная бабушка Насти? Прекрасно знали. Имели представление, что она одна воспитала четверых детей, отдав им всю душу и получив взамен искреннюю любовь и благодарность? Имели. В свое время главный опекунский начальник Вера Кочева была пионервожатой у старшего сына Алевтины Дородных — Алишера, будущего отца Насти, и прекрасно видела, какой он замечательный мальчишка и какие дружные и хорошие дети растут в семье Алевтины Дородных.

Но только при решении судьбы Насти Халиловой чиновничья суть сотрудников опеки вылезла во всей своей красе. И главным аргументом для них стал тот факт, что Алишер не был расписан со своей непутевой женой. А значит, Алевтина Дородных по бумагам для своей внучки абсолютно чужой человек. С этой бездушной меркой они и подошли к судьбе горемычного ребенка.

В глазах педагогов-чиновников Алевтина Ивановна для роли опекунши была недостаточно хороша. Не в силу каких-либо вредных привычек в образе жизни или изъянов в моральном облике. Здесь придраться не к чему. Придрались к другому. И жилищные условия у нее незавидные, и толщина кошелька не вызывает большого уважения, и плоды воспитания детей оставляют желать много лучшего.

На сторону опеки встала и комиссия при городской администрации. И пусть останутся на совести бывшего члена этой комиссии, экс-начальника отдела социальной защиты Татьяны Серогодской, такие слова: «Да Дородных деньги за опеку нужны, вот она и уцепилась за внучку!»

Поддержал опеку и городской суд, куда Настина бабушка обратилась в поисках справедливости. Судья даже не принял во внимание показания ее свидетелей, в один голос утверждавших, что Дородных — «добрая, заботливая мать, любит детей и заботится о них». По глубокомысленному заключению вершительницы правосудия, чтобы быть опекуном, недостаточно только любить ребенка.

В те времена наша газета и встала на защиту этой простой женщины и ее права воспитывать родную внучку. Никому нет никакого дела, что у бабы Али захудалый домишко, а не боярские хоромы и что в ее холодильнике когда густо, а когда пусто. С каких пор материальные блага стали основными мерилами человеческой личности и отношений?! Настя — родной человек для семьи Дородных. И этим все должно быть сказано.

Решение суда, отказавшего истице Дородных в опеке, больно ранило Алевтину Ивановну, но не заставило сложить оружие. Она сама бывшая детдомовка и на собственном горьком опыте прекрасно знает, каков сиротский хлеб. И своей внучке такой участи отнюдь не желает. А потому подает кассационные жалобы, идет на прием к областному прокурору, едет в Москву. И всякий раз пытается докричаться до сердец облеченных властью людей: «Настенька — моя внучка. И это неправда, что я плохая мать. Никто в городе, кроме чиновников-педагогов, не сказал обо мне и моих детях плохого слова». Но и здесь ее никто не слышит.

А она больше всего боится, что Настю увезут за границу иностранные усыновители. И то и дело срывается из Переславля в Ярославль на улицу Моховую и умоляет руководство дома малютки не отдавать ее дитя в чужие руки. «Это не в нашей власти, — отвечают ей. — Сведения о Насте вместе с ее фотографией уже отправлены в банк данных». А летом 2002 года бабушка узнает, что ее несчастную внучку взяла под опеку какая-то семья из Ярославской области. И у нее отлегло от сердца. Уж в своих-то краях она непременно найдет ее и вернет обратно домой.

Она и впрямь отыскала внучку в глухой деревушке под Борисоглебом. Как ей это удалось, навсегда останется ее тайной. Но мир не без добрых людей. Многие в городе знали о беде Алевтины Дородных и сочувствовали ей.

… Почти три часа провела баба Аля со своей кровинкой. И каким-то непостижимым чутьем эта кроха угадала, что перед ней не просто чужая добрая тетя, которая привезла ей ворох подарков и без конца ее целует. И, прощаясь, вцепилась в родную бабушку, ни за что не желая с ней расстаться.

А Алевтина Дородных отнюдь не скрывала своих планов от опекунов. И в первый свой приезд, и в последующие она настойчиво повторяла одно и то же: «Я все равно заберу у вас Настю. Как бы вы к ней хорошо ни относились, чужое, оно все равно чужое».

Однако и опекуны совсем не желали расставаться с Верой, как они стали звать малышку. Они уже успели привязаться к ней, а потом, чего греха таить, чужой ребенок принес в их дом долгожданный достаток. Ведь на ферме, как известно, много не заработаешь. Опекунское же пособие позволило изрядно пополнить их семейный кошелек.

Что есть силы поддерживали приемных родителей и местные органы опеки. Их доводы были просты как лапти: «Пусть Настя останется в приемной семье до совершеннолетия, а там сама решит, с кем ей жить. И вообще, как мы скажем, так и будет».

И переславна Дородных снова идет в суд. На этот раз в ее борьбу за Настю включается Алишер. Если наш самый гуманный суд в мире отказал родной бабушке в опеке над внучкой, то отказать ее сыну в отцовстве будет куда сложнее. И Алишер из-за колючей проволоки отправляет исковое заявление, в котором яснее ясного написал, что он никогда не отказывался и не откажется от своей дочери.

И все это время маленькая Вера-Настя между двух огней. В споре взрослых людей за право распоряжаться ее жизнью и судьбой она самая трагичная фигура. Ее сердце рвут на части. И здесь уместно задать еще несколько вопросов: как поступили бы любящие опекуны, если бы знали, что суд признал отцовство Алишера Халилова и что он имеет полное право забрать дочку домой? Стали бы настраивать ребенка против родной бабушки и отца? Начали бы говорить о них гадости, не давая проклюнуться в душе ребенка малейшему семени любви к своим и без того униженным и оскорбленным родственникам? И стали бы радоваться, когда летом прошлого года семилетняя Настя при попытке забрать ее домой закричала из-за двери Алевтине Дородных: «Уходи, я тебя ненавижу!»

Лишь в ноябре прошлого года Настя вместе с отцом и бабушкой вернулась к себе домой. В старой курточке и с парой запасных поношенных вещей. И уже на второй день засобиралась в свою деревушку: «Мне мама велела завтра приехать обратно. А то она ругать будет».

И как здесь не воскликнуть: «Господи, к чему такие игры с ребенком?!» Ведь опекуны прекрасно знали, что их приемная дочь навсегда уезжает от них. Что никогда Алевтина Дородных не привезет к ним свою внучку. Слишком неприязненные отношения сложились между ними, заключительным аккордом которых стала драка и взаимные оскорбления. Но ни у кого из взрослых не хватило душевной тонкости психологически подготовить подросшего ребенка к предстоящей разлуке. Никто не усадил ее рядом с собой, не обнял и не сказал идущие от сердца слова: «Верочка, мы тебя очень любим. Но у тебя в Переславле есть родные, которые тебя тоже очень любят. И ты должна к ним вернуться. Ничего не поделаешь, девочка, так устроена жизнь. Но мы ведь не забудем друг друга, правда… И, даст Бог, непременно увидимся».

И чего удивляться, что возвращение домой далось восьмилетней Насте ох как не просто. В первое время она не находила себе места в доме родной бабушки. И была словно колючий ежик — не подходи, уколю.

— До нее было нельзя дотронуться. Близко к себе не подпускала. Не признавала никаких ласк, совершенно не умела играть. Только дралась, ожесточенно, до синяков. Настолько была озлоблена против всех, — говорит Алевтина Ивановна.

Уже четыре месяца Настя в Переславле. На ее опекунском периоде жизни поставлен большой и жирный крест. Позади слова деревенских доброхотов, открывших ей в четырехлетнем возрасте, что ее папа и мама — совершенно чужие для нее люди. В прошлом вольготная жизнь, когда можно было до полуночи бегать на улице, а потом через окно пробираться в дом. Ушли в историю и ее деревенская кличка Терминатор, и имя Вера. И больше нет разговоров о возвращении в Борисоглебский. В Переславле ей все просто и понятно объяснили: «Ты наша и ничья больше. Другого дома у тебя нет».

И уже баба Аля, прошедшая суровый тернистый путь на пути к своей внучке, радостно констатирует:

— Настя сейчас совсем другая стала. И учительница в школе это заметила. Учится на четверки и пятерки. Память великолепная, на лету все схватывает. Вся в Алишера. И к нам душой оттаяла. Мы ведь с ней везде и всюду. И дай Бог поймет, что и она нам нужна, и мы ей.