Знакомясь с архивными документами 20 — 30-х годов прошлого века и, в частности, с делами по учету имущества церквей и других учреждений религиозного культа, не перестаешь удивляться загадочной русской душе. Особенно сейчас, когда идет повсеместное восстановление православных храмов и монастырей, ибо восемьдесят лет назад все было в точности наоборот.

Во всех советских путеводителях по древнему Ростову с гордостью сообщалось, что летом 1919 года на многолюдном собрании в городском саду с докладом о текущем моменте выступил народный комиссар просвещения Анатолий Васильевич Луначарский.

А несколько раньше, 21 марта 1919 года, на заседании Ростовского исполнительного комитета, утверждавшего список новых названий улиц, Благовещенская улица получила имя Луначарского. Тогда город лишился многих привычных слуху названий улиц: Благовещенской, Ильинской, Введенской, Предтеченской, Лазаревской, Стефановской, а через какое-то десятилетие и самих давших названия улицам храмов.

Как здесь не вспомнить слова Луначарского. «Религия как гвоздь: если бить ее по шапке, то она входит все глубже, — писал главный просвещенец молодой советской республики. — Тут нужны клещи. Нужно обхватить религию, зажать ее снизу, не бить, а устранять, выдергивать с корнем, и это может быть сделано только с научной пропагандой, моральным и художественным воспитанием масс!»

Отдадим должное, эти «клещи» ударно потрудились в Ростове. После революции новой власти срочно потребовались помещения для расселения партийных и советских работников, рабочих и красноармейцев. По декрету Совета народных комиссаров «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» все церковные и религиозные общества в Ростовском уезде в одночасье лишились прав собственности, а принадлежавшее им имущество стало народным достоянием, находящимся в ведении Ростовского совета депутатов.

Первыми «гвоздями», попавшими под «клещи» новой власти, стали монастыри. Спасо-Яковлевский Димитриев мужской монастырь со всеми находящимися в нем зданиями и предметами церковной утвари был передан в ведение музейного отдела народного комиссариата просвещения еще в октябре 1918 года, после чего по соглашению с Ростовским уездным советом депутатов монахи получили в бессрочное пользование только храмы. Другие монастырские постройки были переданы для организации в них детского городка. Через пять лет богослужение в храмах было и вовсе запрещено. 9 октября 1928 года президиум Ярославского губисполкома постановил расторгнуть договор с общиной монастыря, мотивируя это тем, что между молящимися и детьми из детского городка стали возникать недоразумения, а храмы мешают воспитанию детей вне религии.

Такая же судьба постигла Рождественский, Авраамиев и Варницкий монастыри. В 1918 году началось уплотнение в Троицкой обители в Варницах: в монашеских кельях расселили обитателей ростовских богаделен. А в феврале 1924 года братия вместе с настоятелем монастыря архимандритом Георгием была и вовсе насильственно выгнана из его стен.

Жилищный вопрос в городе стоял очень остро, в исполкоме лежало более 300 неудовлетворенных заявлений на квартиры от должностных лиц и красноармейцев, и на территории Рождественского женского монастыря было создано жилищно-коммунальное хозяйство «Новый путь», позднее ЖАКТ N 1. Однако из-за того что новые квартиросъемщики были вынуждены «поневоле слушать карканье двуногих черных воронов, которое продолжается по несколько раз в день», как писал «Северный рабочий», 27 мая 1925 года президиум уездного исполкома принял решение о закрытии монастырских храмов. В 1926 году первый ярус Тихвинской церкви Рождественского женского монастыря преобразовали в столовую, а на втором разместилась публичная библиотека.

Публикации в местных газетах в адрес священнослужителей тоже становились все едче. В заметке «Новые «паломники» («Северный рабочий» от 15 августа 1924 года) рассказывается, что в селе Алевайцино от «безработицы» и комсомольской агитации вот уже 3 месяца как сбежал поп, и крестьяне обходятся без него великолепно. В другой заметке «Обнаглевший поп» («Северный рабочий» от 3 января 1926 года) корреспондент Око сообщает, что в Вексицах местный поп страшно «не переваривает» расположенную в его доме избу-читальню. И для того чтобы навредить ей, закрывает дом на замок, что и в избу-читальню не попасть. А то на квартире у себя скандалы устраивает, так что слышно в избе-читальне, из которой хоть беги вон. «Надо «успокоить» немного зарвавшегося попа», — предлагает корреспондент Око.

22 марта 1925 года «Северный рабочий» сообщает: «И на рабочих, и на партийных собраниях ставился вопрос о взятии Козьмодемьянской церкви под клуб пионеров, которые нуждаются в помещении. Но дело до сих пор не движется вперед. А пионеры ждут клуба».

Первые пионерские отряды в Ростове появились в период с 1922 по 1924 год при фабрике «Рольма», при кофе-цикорной фабрике, при железнодорожном узле, при профсоюзном клубе «Красный строитель».

Горсовет постановил передать храм Косьмы и Дамиана с живописью XVIII века под Дом пионеров в июле 1925 года. Но окончательно бумага из ВЦИКа пришла только через год. Церковь закрыли в июле 1926 года. Часть имущества была передана в музей, часть — в Авраамиевское религиозное общество, а часть уничтожена. Вскоре пионеры фабрики переоборудовали церковь под драматический, танцевальный и физкультурный кружки.

Во время очередной описи церковного имущества в Спасо-Яковлевском монастыре в список попали и хранившиеся в ризнице шесть митр и восемь облачений архиепископа Иосифа Петровых. Церковнослужители обратились к временно исполняющему должность председателя УИК Корнилову с просьбой вернуть вещи, лично принадлежавшие архиепископу, как им самим приобретенные. При этом заявители ссылались, что при описи 1923 года вещи не были включены в подобный список. Корнилов просит начальника милиции разобраться и сообщить, почему эти предметы не были включены в опись, и вскоре большой президиум Ростовского УИК выносит постановление: «В виду необоснованности заявления документальными данными в просьбе гр. Петрова И. С. (так записано в документе — О. Г.) отказать».

Весной 1925 года Ростовский исправдом, располагавшийся с левой стороны городского сада, ходатайствует о передаче в его ведение соседней церкви Архидьякона Стефана. Помещение храма стало необходимо исправдому для обустройства в нем клуба для заключенных и мастерских. 24 марта проходит общее собрание служащих, а на следующий день в присутствии помощника ярославского губернского прокурора по Ростовскому уезду Акутина — общее собрание заключенных, и оба протокола направляются местным властям.

На собрании заключенных присутствуют 97 человек, из них 15 женщин. И все они единодушно просят передать в ведение исправдома церковь, «каковая является орудием затемнения среди трудящихся масс, а мы, временно заключенные, не имеем возможности во время отбывания срока наказания в исправдоме получить политвоспитание, ввиду того что при исправдоме нет достаточного помещения».

Но в 1927 году из-за небывалого роста преступности, захлестнувшей уезд, старый исправдом уже не мог вместить всех временно изолируемых от общества. Для обустройства нового изолятора были переданы постройки Белогостицкого монастыря, куда 17 октября 1928 года из Ростова и перевели исправдом. По рассказам старожилов Белогостицкая тюрьма просуществовала до середины пятидесятых годов, пока монастырь оставался центром села. Затем его постройки использовались под сельский клуб и хозяйственные нужды совхоза «Овощевод», а в самой последней монастырской постройке — братском корпусе — долгие годы размещались отделение связи и сберкасса.

23 июля 1926 г. Ростовскому музею передана церковь Исидора в валах. Постановлением горисполкома от 4 октября 1927 г. закрыли Крестовоздвиженскую церковь, а церковные постройки передали горсовету для «использования под пожарные потребности», после чего колокольня стала использоваться как пожарная каланча.

«Вчера я ходил посмотреть колокола на Предтеченской колокольне и, может быть, последний раз позвонить, — записал 20 мая 1929 года в своем дневнике свидетель тех событий Серапион Соколов. — Когда я собрался звонить ко второму звону, то мальчик, прислуживающий в церкви, заявил: «Нельзя, запрещают красноармейцы звонить, а то говорят, закроем церковь!» Вот до чего дожили!»

Наша церковь завалилась,

Колокольня на боку,

Долгогривого продали

За две пачки табаку.

Это одна из антирелигиозных частушек, опубликованных в середине 20-х годов и в какой-то мере передающих настрой того времени. А вот другая:

Ах ты, поп, ах ты поп,

Где же твоя ряса?

— На базаре я продал

За два фунта мяса.

«По требованию масс во время перевыборов советов были закрыты и переоборудованы церкви, — констатирует в брошюре «Ростов с точки зрения безбожника», вышедшей в 1929 году, некто Писарев-Боголюбский. — Одигитриевская церковь — на пионерский клуб, Борисоглебская — на мастерскую коллектива, Крестовоздвиженская стала пожарной каланчой Ростова, Благовещенская, как мешающая движению, разобрана, церковь, бывшая в Плешановской богадельне, переоборудована под красногвардейский клуб». И далее продолжает: «По требованию тех же масс изъяты из религиозных общин Покровская, которая оборудуется под спортивный зал, и Леонтьевская оборудуется под красноармейский клуб. Распалась в Ростове и еврейская община. Так изменилось лицо Ростова. 16 общин перестали существовать — колокола их пошли для усиления металлового фонда, а здания обслуживать культурные нужды населения».

В 1933 году в Ростовском кремле в духе провозглашенной «пятилетки безбожия» была закончена реконструкция Антирелигиозного музея. Самым шокирующим экспонатом стал макет процесса инквизиции, демонстрирующий пытку женщины колесом. «Инквизиция (макет) сделан хорошо, — замечает свидетельница происходящего Мария Николаевна Тюнина. — Производит сильное впечатление». Музей ликвидировали в 1945 году. Между тем еще один муляжный экспонат, так называемый «каменный мешок», представляющий собой манекен лежащего в тесном подвале узника в кандалах, просуществовал до конца 1960-х годов, хотя и не имел к ростовской истории никакого отношения.

/>