Гамарджоба, генацвале

Тридцать лет назад я отслужил как надо и вернулся в родной Ярославль. Служить мне довелось в живописном местечке Вазиани, что в 30 километрах от Тбилиси. Досадно было услышать информацию российских спецслужб о том, что теперь на бывшей базе ВВС СССР, где прошли полтора года моей армейской службы, американские советники-инструкторы натаскивают грузинских диверсантов.

В августе я достал свой дембельский альбом. Давно его не листал. Все как-то повода не было освежить армейские воспоминания. А тут нашелся повод. Да какой! По телевизору показали, как директор ФСБ Александр Бортников докладывает нашему президенту о разоблачении группы грузинских шпионов во главе с профессиональным грузинским разведчиком. Во весь экран показали изъятые у него документы, которые являются собственностью Вооруженных Сил США. И сказали, что документы резидент получил на базе Вазиани.

Тут и нахлынули на меня воспоминания…

ГОРДОСТЬ РУССКОГО ГОРЦА

В Вазиани я оказался в апреле 1977 года после окончания «учебки» — 206-й военной школы поваров, расквартированной в Ленинакане, в горах Кавказа на трехкилометровой высоте. Поначалу с непривычки мне, парню с равнинной Ярославщины, разреженного высокогорного воздуха не хватало надышаться даже в спокойной обстановке, а во время утренней пробежки дыхалка и вовсе давала сбой и язык ложился на плечо. Зато, спустившись с Армянского нагорья в долину Грузии, вдохнул полной грудью.

Я с моим земляком-сослуживцем Володей Клюшкиным уезжал из учебки в шинели, поскольку в высокогорном Ленинакане ночью и утром еще бодрил морозец, а в Тбилиси мы и в гимнастерках маялись: жара была за двадцать градусов. Когда мы дембельнулись в начале ноября 1978 года, шинели и шапки-ушанки тоже были лишними и понадобились нам только по выходе на московский перрон. Но тогда, по прибытии в Вазиани, до приказа № 231 за подписью министра обороны СССР маршала Советского Союза Дмитрия Устинова об увольнении из Вооруженных сил СССР в ноябре — декабре 1978 г. военнослужащих, отслуживших установленные сроки службы, нам еще оставалось полтора года.

Кто-то нес службу с автоматом в руках. Кто-то с метлой и лопатой. Моим оружием был здоровенный черпак, которым из огромных котлов я черпал щи и кашу и все такое прочее разное и вкусное для обеспечения бойцов калориями согласно отпущенным начпродом продуктам и составленному на текущий день меню на завтрак, обед и ужин. Сытые бойцы обеспечивали безопасность полетов военной авиации, которая берегла воздушное пространство на южных рубежах необъятной Родины.

Не надо думать, что дальше варочных котлов я ничего не видел. Видел, знал и гордился, что служу в героической воинской части. Отсюда, из Вазиани, 28 ноября 1973 года ушел на перехват иранского самолета-нарушителя МиГ-21, которым управлял капитан Геннадий Елисеев. В небе на подлете к Тбилиси он уничтожил лазутчика, совершив первый в истории реактивной авиации мира воздушный таран. Капитану Елисееву посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. А мне довелось видеть выставленный в части фрагмент уничтоженного им фантома и сфотографироваться с товарищами у памятника, открытого на территории базы в память о советских летчиках.

Кстати, командир нашей части подполковник Быканов тоже оказался парнем бравым. В сложных погодных условиях на аэродроме вышла из строя система электроснабжения. Летчики, совершавшие ночные полеты, попросту не видели, куда садиться. И тогда ответственный за безопасность полетов майор Быканов распорядился вывести на аэродром все имевшиеся в наличии автомашины. Светом фар они осветили посадочную полосу. Самолеты благополучно совершили посадку, а Быканов вскоре получил внеочередное звание и был назначен командиром части.

СЛЕЗА ВИНОГРАДНАЯ

Как-то на кухню заглянул седовласый кряжистый старик. Попросил мяса на шашлык. Я его послал подальше: кто он такой, чтобы я ему от солдатского пайка отрезал?

— Зря ты с Нодаром так резко. Его здесь все уважают, — осудили меня ребята, которые чистили картошку в качестве «кухонных рабов».

Спустя несколько дней я узнал, кто такой Нодар.

Я проходил мимо симпатичного домика со смешной вывеской «Цирюльня», когда услышал:

— Гамарджоба, биджо.

Мне послышалось, что сказанное звучит нелицеприятно, типа «комар в ж… пу». Оглянулся — и увидел Нодара. Он стоял возле двери цирюльни.

— Здравствуйте, юноша, — уже по-русски поприветствовал меня Нодар. — Заходи, — пригласил он, кивнув головой.

Как назло у меня затупилось лезвие «Нева», и я в то утро побрился кое-как. Зато Нодар побрил меня до блеска. Он пользовался исключительно опасными бритвами. Но ни разу не случалось, чтобы он кого-то порезал. А бриться-стричься к нему ходили исключительно офицеры. А еще он делал прически офицерским женам. Надо полагать, Нодар мне оказал большую честь. Он ничуть на меня не обиделся за резкий отказ дать ему мяса. Сказал, что был бы обо мне иного мнения, если бы я, не поинтересовавшись, выдал продукт первому встречному-поперечному, обделив солдат.

Мне довелось несколько раз быть гостем в доме Нодара. Он мне показал тайный лаз в заборе, откуда можно было попасть в военный городок, примыкающий к воинской части.

Наша часть была интернациональная. Моими сослуживцами были Лисагор, Занько, Броладзе, Авакян, Арутунян, Жукас, Гасанов, Кадыров, Махмудов, Мамаджанов и другие парни со всего простора Советского Союза. Замполиты на политчасе нам внушали, что мы все вместе — единый советский народ. Вслух никто из моих сослуживцев-чеченцев, армян, грузин, узбеков, казахов и киргизов не высказывал иных мыслей. Разве что горячие литовские парни чаще других матерились в адрес русских парней: «Аш тау гяркля писау, прота писау». Потому и запомнил, что они часто по-литовски матерились.

Военный городок был тоже интернациональный — в основном там жили русские, украинцы, белорусы, грузины и армяне. Но Нодар по-доброму советовал пить чачу только у грузин.

— А лучше всего — только у меня. У меня настоящая чача, посмотри, как слеза, а у других просто самогон — одуреешь и никакой радости не получишь.

Чачу он готовил из винограда, который у него в саду рос в изобилии. Естественно, и вино у него было только виноградное.

— У меня вино — настоящее «Киндзмараули».

Наверное, привирал. Но вино у него было замечательное. И вообще мне нравились все грузинские вина, которые довелось попробовать — «Хванчкара», «Ахашени», «Алазанская долина». Чего наши российские власти два года назад на грузинское вино окрысились? Взяли и запретили его ввозить. Видно, хотели грузинам показать кузькину мать. Ведь вино для грузин — это гордость и важная статья дохода. Но тогда, тридцать лет назад, и в страшном сне не могло привидеться, что грузинское вино запретят, а грузины и русские станут врагами.

И, КОНЕЧНО,

ПЕСНИ ПЕТЬ

ЛУЧШЕ ХОРОМ

То, что я состоялся как повар, этим я обязан Джемалу — шеф-повару ресторана города Цхалтубо. Джемала и пятерых его земляков призвали из резерва на полгода на военные сборы. Таких резервистов называют в народе «партизанами». Ей-богу, и сейчас не знаю, чем я ему приглянулся из числа прочих солдат-поварят. Нас направили на «целину» — помогать колхозникам в страду и на уборке урожая. Довелось побывать и на подлинной целине — в Целиноградской области Казахстана. Но до этого мы выгружались из эшелона в Ставрополье, возле города Краснограда. Там-то, под Красноградом, и познакомился я с Джемалом, который взял меня подручным в офицерскую столовую.

Конечно, одно дело готовить пищу в полевых кухнях, которые сначала нужно раскочегарить, потом задумаешься, как жар в топке убавить. Клювом прощелкаешь — получится каша-размазня. Ладно, если это гречневая каша. С тушенкой и такую кашу солдатики схавают за милую душу. Но ведь приходилось готовить «кирзу» — ячневую кашу или «шрапнель» — перловую кашу.

Меню офицеров было, по сути дела, ресторанным. Меня готовить такие блюда в поварской «учебке» не учили. Всему меня научил Джемал. В том числе, готовить типично грузинские блюда — харчо, хинкали, чахохбили. Правда, прежде он часто кричал мне «моутхан», когда у меня не получалось. Это нехорошее слово — переводить не буду. Постепенно это слово в отношении меня он употреб-лять перестал. Зато стал звать меня на общую трапезу с земляками-грузинами. Красиво они вечеряли. Обязательно песни пели. Один начнет, остальные подхватят. Красиво звучит грузинский мужской хор.

Прощаясь, Джемал назвал меня генацвале. До этого все «биджо» да «биджо».

— Генацвале, значит, друг, — пояснил Джемал. — Молодец, ты хорошо старался. Будешь в Цхалтубо — заходи в гости.

После демобилизации мне так и не довелось побывать в Цхалтубо и Вазиани. Вообще, больше ни разу не был я в Грузии, которая запомнилась мне солнцем, теплом, виноградом и добрыми людьми. Неужели они изменились с тех пор, как после распада СССР независимая Грузия официально стала называться республикой Сакатвело. На английский манер она называется Джорджия, как штат в США. Грузинский президент Михаил Саакашвили любит говорить по-английски, именно так называя свою страну. А на практике он поступает в угоду американцам. Российская база ВВС Вазиани, безвозмездно переданная Грузии в 2001 году, теперь используется американскими военными. Там, где прошла моя армейская молодость, теперь американцы готовят диверсантов, готовых действовать против нас.

/>

ПоделитесьShare on VKShare on FacebookTweet about this on TwitterShare on Google+Email this to someonePrint this page

Переход по сообщениям