Иван Грозный надолго прославился своими реформами. В одном из древнерусских сказаний повествуется, например, как он захотел узнать, что говорят в народе, или в миру, о власти и вообще о жизни. Когда скорописцы тайно записали мирские речи и прочитали царю, то он сильно поразился.
А вот чем конкретно — этого предание не сохранило. Солоно, видно, говорили. Почему бы не повторить этот эксперимент? И я решил попробовать: записал мирские речи самые свежие, августовские.
КОГДА СИДЕТЬ БЫЛО ЛУЧШЕ
Дни погожие, жаркие. В огородах к вечеру часто собираются мужички — выпить после трудового дня. И двое приятелей — одному за 40, другому за 50 — выпили и заговорили о войне с Грузией. Потом о приватизации, которая и по сие время в народе тема неисчерпаемая. Потом выпили еще и, пустившись в воспоминания, заспорили: когда в лагерях сидеть было лучше?
Тот, что постарше, с умилением вспоминал семидесятые годы, стройки народного хозяйства, так называемую химию, а конкретно — секретную для печати в те годы «площадку» неподалеку от Мышкина. Вот это было время, только скажут в комендатуре: после девяти вечера — ни-ни! И все! И продуктами снабжали хорошо. Теперь и на воле такой жизни нет.
А тот, что помоложе, говорил: «Нет, я сидел лучше!» Хвалил перестройку и самое начало девяностых. Вот это и было золотое время за колючей проволокой. И там, мол, началась свобода. И жилье бесплатно три года за тобой сохраняли. А три года для участников этой дискуссии — срок предельный. Оба добрейшие, разбитные мужики. Сели они каждый в свое время по каким-то мелким делам, то ли за бытовое хулиганство, то ли за кражу с производства. Порой, по их словам, выходило, что раньше и за решеткой-то жизнь была лучше, чем сейчас на воле. Жаль, что так и не установили они истину в лагерном вопросе. Потому что, когда один опять стал восхвалять снабжение и про хлеб сказал «ешь от пуза!», другой, нарушив всякую логику, переметнулся снова к современности: «А ведь у нас, говорят, и теперь хлеба навалом. Рекордный урожай за минувшие 15 лет собрали. Слышал? Может, сбавят на хлеб цены, а?» «Такого нет теперь, чтобы цены сбавляли. Теперь, наоборот, поднимают», — грустно ответил тот, что хватил сладкой жизни еще в застойных местах заключения. И оба надолго замолчали.
Я ВИЖУ — ТЫ ОЛИГАРХ!
19 августа в семь утра только мы отчалили на пароме от Мышкина, как узнали, что это сегодня первый и последний рейс. Когда из Ярославля на автобусе вернемся — переправа встанет на ремонт. Все же решили ехать. Думаю: на берегу у переправы много мусора. Из пустых пластиковых бутылок, связав их веревочкой, можно сделать плавательный пояс и переплыть Волгу вплавь. Погода жаркая.
На обратном пути из Ярославля присмотрел одного уже немолодого человека. У нас пересадка была в Большом Селе. Он звонил с вокзала в Мышкин по мобильнику жене: мол, скоро буду дома! Я ему и сообщил, что пока еще неизвестно, как мы до дома доберемся. Паром сегодня не ходит. Спутник мой удивился. Ведь было же объявление, говорит, что ремонт назначен на четверг. Сегодня должен ходить.
Но и паром, и катер стояли на приколе. Хорошо, что выручило нас другое плавсредство — местных газотранспортников. За час, что нам пришлось дожидаться его на берегу, сизая дождевая туча надвинулась от села Поводнева. Ветер стал холодным и проникал до костей. Я ежился, вспоминал свою идею переплыть Волгу на бутылках и мысленно ругал себя: как такое в голову могло прийти? Это же верный путь на дно.
Но, оказывается, головы у нас так и устроены, что в них в любую минуту может заползти что-нибудь вредное. Только мы с попутчиком забрались на паром газотранспортников и спрятались от дождя в кабинку из листового железа, туда заявился парень средних лет, заметно подвыпивший. Он вынул сигарету и спросил: «Вы не курите?» Узнал, что попал в вагон для некурящих, и это его сильно обидело. Ушел, но тотчас же вернулся, демонстративно закурил и вдруг выпалил моему спутнику: «Я тебя вижу в первый раз, но ты мне неприятен! Кто ты? Не куришь? Вижу, что ты — олигарх!.. Нахватал всего! Ограбил народ! За что нас посылали в Афган? А теперь едешь на катере? Чего же машину не купил? А ну-ка скажи, кто ты, откуда едешь? Есть ли у тебя дети? У меня вот отец умер, а такие, как ты, живут!»
Мужчина сначала молчал, возмущаясь про себя, но потом справился с волнением и ответил: “А почему я должен быть для тебя приятным? Ты мне тоже неприятен!” Парень замолчал, не зная, что сказать. Оппонент же его спокойно продолжил, что он не олигарх, а пенсионер, простой работяга. Едет из областной больницы, где лечился, домой. У него есть не только дети, но и внуки. Хорошо ответил, спокойно и с достоинством. Да и по виду, по одежде только спьяну его можно было принять за бизнесмена-приватизатора. Парень еще раз попытался прицепиться. А потом сник и даже стал извиняться: “Извини, у меня отец умер. Еду к нему. Хочется поговорить. Вот я и не сдержался. Не верю, что умер, пока сам не увижу!”
И он, всхлипнув, замолчал. Думаю, есть в этой трагикомической ситуации и символический смысл. Стоит только вспомнить историю с пропавшими вкладами, нововведения с социальными льготами, рост цен и тарифов, прибавки к пенсиям. Судя по этому, иногда к нашим пенсионерам относятся как к олигархам. А к олигархам — как к пенсионерам и инвалидам.
