Сколько бы меня ни уверяли, что мобильный телефон следует убирать в такие места, в которые преступнику не добраться, я никого не слушала! Ни родных, ни друзей, ни сотрудников правоохранительных органов, выступающих с профилактическими призывами. И твердо была убеждена, что лучшего места для мобильника, чем карманы, из которых я не вынимаю рук, быть просто не может! И вот вечером 30 октября на остановке, поболтав по телефону и по обыкновению убрав его в карман, я садилась в автобус.

Сколько бы меня ни уверяли, что мобильный телефон следует убирать в такие места, в которые преступнику не добраться, я никого не слушала! Ни родных, ни друзей, ни сотрудников правоохранительных органов, выступающих с профилактическими призывами. И твердо была убеждена, что лучшего места для мобильника, чем карманы, из которых я не вынимаю рук, быть просто не может!

И вот вечером 30 октября на остановке, поболтав по телефону и по обыкновению убрав его в карман, я садилась в автобус. Руку с телефона, как всегда, не убирала. Только на одну секунду, когда моя хозяйственная сумка помешала садящейся в автобус женщине, я выдернула руку из кармана пальто, чтобы перехватить сумку. Только на одну секунду! Но ее оказалось достаточно для профессионала воровского дела. Телефона нет. Автобус захлопнул двери, увозя меня от преступника, которого я даже не разглядела.

Телефон свой я очень люблю. Он залог успешности моей работы, в нем есть все: и видеокамера, и диктофон, и фотоаппарат с хорошим разрешением. Это подарок мужа на День журналистики в январе этого года. Я без своего мобильника как без рук. Поэтому, когда через секунду в автобусе осознала, что телефон у меня все-таки украли, ринулась к кабине водителя с надвигающимися уже на глаза слезами и требованиями открыть двери. Водитель меня из автобуса выпустил, и я долго бегала в темноте по Соборной площади, проклиная все на свете: себя, воров, темноту и, конечно же, доблестную милицию, которой, как на грех, не оказалось в этом довольно-таки людном месте.

Уверенности в том, что украденный телефон найдется, не было, конечно же, никакой. Это почти как искать иголку в стогу сена. И все же пойти в милицию и написать заявление я решилась, посчитав это своим гражданским долгом. Однажды так было: у меня украли кошелек, в милиции мне показали видеозаписи карманных воров, и своего я тотчас узнала. Моя информация оказалась для уголовного розыска полезной. Вор прежде специализировался, по их информации, на квартирных кражах, и было важно знать, что он переквалифицировался на карманные.

Сейчас я была в глупом положении. Лица преступника я на этот раз не заметила. Крутился какой-то подозрительный пацан на остановке, но и только! И вот стою у дежурной части, заливаюсь слезами, каждый второй проходящий мимо меня милиционер спрашивает, в чем дело, и каждому я отвечаю, что у меня только что украли мобильник. И чувствую себя при этом полной идиоткой. Так и кажется мне, что каждый из них мысленно произносит одну и ту же фразу: мол, какие мобильники, женщина, да вы вообще в своем ли уме? У нас тут убийства через день да каждый день, крупные кражи, разбойные нападения, а вы тут со своим мобильником, как кура с яйцом. Да их в Рыбинске, знаете ли, воруют каждый день не по одному десятку. Я совсем уже почти устыдилась своего прихода и приготовилась уйти, но именно в этот момент подошел ко мне оперативник. Я ему пытаюсь сказать, что писать заявление не буду, но он ведет меня куда-то. Иду за ним лишь потому, что он обещал дать мне возможность позвонить родным. Ребенок еще в школе на продленке, муж возвращается с работы и наверняка уже нервничает.

И вот когда в каком-то кабинете я, наплакавшись и назвонившись, стыдливо попросила оперативника вывести меня на улицу, потому что писать заявление смысла нет и телефон мой никогда не найдут, он спокойно так, почти флегматично говорит:

— Ну почему же не найдем. Найдем. Находили ж другие!

ПО ВАШЕЙ КРАЖЕ

УЖЕ РАБОТАЮТ

Оперативник выводит меня в коридор и просит подождать, а я прошу его, когда приедет за мной муж, провести его ко мне. Через несколько минут мужа приводят, и он сообщает мне, что уже знает, как найти преступника!

А ларчик просто открывался. В моем телефоне есть, оказывается, программа, оповещающая о смене сим-карты. Оповещение приходит на тот телефон, в котором есть такая же функция и в котором эта функция активирована. И как только примерно минут через сорок после кражи преступник вытащил мою симку и вставил другую, моему мужу на телефон пришло оповещение с указанием номера телефона на сим-карте. А это значит, по номеру можно легко установить владельца, ведь все симки продаются только при наличии паспорта и все заносятся в компьютер оператора связи. Настроение у меня начинает улучшаться. Но снова и снова одолевает беспокойство: а успеют ли оперативники? А вдруг преступник, вставив свою сим-карту, сразу же продаст телефон какому-нибудь заезжему командированному, и увезут мой телефон за тыщи верст, и никто никогда его уже не найдет. Время-то идет неумолимо!

В коридорах Рыбинского УВД, где нас оставили ждать дознавателя, царило меж тем нехорошее оживление. Из коротких реплик, которыми перебрасывались сотрудники, мы поняли, что сейчас здесь просто не до нас, потому что в этот же день совершены два убийства и все силы брошены на их раскрытие. И мне опять становится как-то не по себе и стыдно из-за того, что кража телефона — такой пустяк по сравнению с убийством. Я опять делаю несколько попыток уйти, но они не увенчиваются успехом по двум причинам: во-первых, с моим пессимистичным настроем не совпадает оптимистичный настрой моего супруга, а во-вторых, идти-то некуда, поскольку нас поместили в какой-то запертый со всех сторон коридор.

Наконец нас приглашает к себе дознаватель, и снова у меня наплыв пессимизма из-за того, что дознаватель очень молодая и очень неспешная, а это, по моему мнению, для раскрытия уголовных преступлений есть очень большой минус. И снова меня ждал сюрприз. Молодой дознаватель Ирина Александровна оказалась очень грамотной, очень серьезной и очень быстрой. Не прошло и двадцати минут, как у нее уже был готов протокол допроса меня в качестве потерпевшей и протокол допроса моего супруга в качестве свидетеля. Свидетеля, которому на мобильник пришло сообщение о смене сим-карты пользователем украденного у меня сотового телефона. Самое неприятное и муторное в милиции — это соблюдение формальностей. Осмотр вещей, составление бумаг, поиск понятых и прочее. Но и это Ирине Александровне удалось организовать быстро и качественно. И нас наконец отпускают домой. Мы только должны еще позвонить сюда из дома и сообщить идентификационные данные телефона, которые указаны в документах, выданных при его покупке.

И когда полчаса спустя мы позвонили, Ирина Александровна обнадеживающим голосом сказала:

— Не беспокойтесь, по вашей краже уже работают.

СТАРАНИЯ УВЕНЧАЛИСЬ УСПЕХОМ

Начались долгие, томительные часы ожидания. Несколько раз я порывалась начать самостоятельное расследование, несколько раз пыталась дозвониться до начальника УВД, несколько раз проклинала все на свете, в том числе собственную уверенность в собственной опытности по поводу краж из сумок и карманов. Но собственное расследование начать мне не позволял муж, с начальником УВД меня не соединяли, потому что его не было в Рыбинске, а от переживаний мне становилось только хуже. В субботу, 1 ноября, до начальника УВД я все же дозвонилась и в надежде, что он меня помнит, поскольку наша редакция во главе с главным редактором проводила у него в кабинете год назад общественную приемную с начальником УВД области Петром Крупеней, замямлила в телефонную трубку о своем неизбывном горе. А он спокойно, как будто всю жизнь сам только тем и занимался, что искал сотовые телефоны, мне говорит:

— Успокойтесь, я все знаю, держу на контроле, постараемся найти ваш мобильный.

— А что, надежда есть?

— Надежда есть всегда! — философски заметил Геннадий Викторович Гаврюшин.

И едва я положила трубку, как звонит муж — ему только что пришло на телефон еще одно сообщение о том, что в украденном мобильнике снова поменяли сим-карту. И номер нового владельца тоже определился. Я скорей хватаю трубку, звоню начальнику УВД, но, увы, меня с ним уже не соединяют, потому что у него началось совещание. Я надиктовываю секретарю номер.

Геннадий Викторович позвонил мне вечером, в самом конце рабочего дня, и сообщил радостную новость: мой телефон нашелся и находится у него, мне нужно будет прийти в милицию и забрать его под роспись, поскольку он все же является вещдоком.

А после праздников я торжественно иду за телефоном, и Геннадий Викторович знакомит меня с моим ангелом-хранителем — старшим оперуполномоченным уголовного розыска капитаном милиции Михаилом Самойловым. Как я потом узнаю, это один из лучших оперативников Рыбинского УВД, и мне несказанно повезло, что мое дело оказалось именно у него.

Телефон мне вручили, конечно, без памяти, без ценных фоторепортажей, но все-таки это подарок мужа, ставший добрым помощником в журналистских делах. И рассыпаясь в благодарностях, я в глубине души думала, что не очень-то сложно было раскрыть кражу телефона, ведь два раза мы узнавали номер нового пользователя. И получается, что фактически основную работу за УВД сделала фирма «Самсунг», выпускающая телефоны с такой замечательной функцией. Тем более что Михаил Самойлов совсем не хотел рассказывать о том, как он раскрывал данное преступление, ссылаясь то на острую нехватку времени, то на оперативные тайны.

ДЕЛО МАСТЕРА БОИТСЯ

Я оказалась слишком само-уверенной и совершенно недооценила оперативную работу. Да, определение номеров пользователей украденного телефона — вещь важная, но не основная. И опера, проводившие работу по поиску моего телефона, вовсе не полагались только на это. Они вели планомерную, скрупулезную оперативную работу и шли совершенно иным путем. Об этом Михаил Самойлов говорить мне категорически отказался. Когда же я почти клещами вытащила из него кое-какие сведения, а потом еще кое у кого кое-что доузнавала, а кое-что сопоставила, то выяснилось, что замечательная функция в моем телефоне вовсе не самое главное. Самое важное в раскрытии преступления — профессиональные навыки сотрудников. И пока мы нетерпеливо ждали, когда появится новый пользователь в телефоне, оперативники вели свою кропотливую работу и шли другим путем.

Сначала их направляло чутье, то самое, которое развивается у профессионалов высокого милицейского класса за долгие годы оперативной работы. Они иногда сами не могут объяснить, почему сразу пошли по верному следу, просто пошли — и все. И тут словно кто-то подсказал операм: кражу совершили, скорее всего, цыгане. Была на тот момент в Рыбинске семейка цыган-гастролеров, которые шарили как раз по многолюдным остановкам. Они ворованное сбывают сразу. Сотовые в Рыбинске скупают на Сенном рынке. Там найти краденое не составило труда.

Оперативники вышли на валютчика Дмитрия П. и задержали его по подозрению в совершении кражи. Его привезли в здание УВД, где он некоторое время упирался и признаваться не хотел. Но все-таки признался, потому что на тот момент уже были собраны дополнительные доказательства наличия у него телефона. Дмитрий купил у цыган телефон всего за три с половиной тысячи рублей. И продал его на следующий день за пять тысяч рублей. Зная наверняка, что телефон краденый, его купил совершенно приличный человек, водитель «скорой помощи».

Дмитрий П. сидел в УВД, а оперативники на основании его показаний и данных технической службы, пробившей координаты владельца вставленной в телефон сим-карты, отправились к этому приличному человеку. Он тоже упирался, говорил, что телефона у него нет, потом — что не знал, что он краденый, но препираться было бесполезно, поскольку доказательств наличия у него телефона было достаточно. Приличный человек отдал его, распростившись со своими кровными пятью тысячами рублей. Не зря говорят: не гонялся бы ты, поп, за дешевизной.

В общем, телефон, пройдя воров, скупщиков краденого, вернулся к законному владельцу. Я пытаюсь узнать у оперов: сложно ли все-таки это было, раскрыть такое преступление? Они говорить не хотят, но кое о чем все-таки «проболтались». Раскрыть такое преступление с их опытом и оперативными навыками, конечно же, несложно. Все дело в том, что не хватает сил. В уголовном розыске недокомплект сотрудников 14 человек! Если бы все были в сборе, если бы потерпевшие так же серьезно относились к функциям своих телефонов, как мы, то наверняка находились бы в Рыбинске все украденные сотовые телефоны. Во всяком случае, опыт такой работы накоплен немалый, все дело в возможностях. Человеческих и технических. Поэтому пока нам остается только надеяться.

Наталья ИЛЬЮШЕНКОВА.