Выдворенный на пенсию, стал каждое утро делать на лоджии физзарядку. Не хочется поддаваться возрасту, слабеть телом и духом. Держаться, держаться! И вот машу руками, дрыгаю ногами. За окном перед глазами мой любимый разросшийся тополь. Листья-мелкота с боковых пристяжных ветвей давно, месяца уж с два, как отлетели. А на самой верхушке держится в гордом одиночестве лист-коренник.

Выдворенный на пенсию, стал каждое утро делать на лоджии физзарядку. Не хочется поддаваться возрасту, слабеть телом и духом.

Держаться, держаться! И вот машу руками, дрыгаю ногами. За окном перед глазами мой любимый разросшийся тополь. Листья-мелкота с боковых пристяжных ветвей давно, месяца уж с два, как отлетели. А на самой верхушке держится в гордом одиночестве лист-коренник. Занимаясь зарядкой, смотрю на этого трепещущегося почерневшего удальца, радуюсь за его стойкость: не поддается ни холодным дождям, ни порывам ветра.

Но случился все-таки довольно крепкий мороз, подтреснул корень, и бешеным порывом ветра был сброшен мой коренник под колеса прошуршавшей по асфальту иномарки.

Мрачнею, но не прекращаю бега. При трусце хорошо думается, и быстро зарождается в мозгах такая аналогия: при массовых сокращениях на ярославских заводах стойких, еще в теле, опытных технических «коренников» — инженеров, конструкторов, технологов, при проедании ими двухмесячных обещанных пособий, как после не надорвать им жизненный корень при нищенской пенсии, усугубляемой притом постоянными инфляционно-кризисными рывками.

Ведь лист-коренник показал свою стойкость только два месяца!

Виктор ЕФИМЕНКОВ.