НЕСЕКРЕТНЫЕ МАТЕРИАЛЫ Стержаков Владимир Александрович, актер. Родился 6 июня 1959 года в Таллине. Окончил Школу-студию МХАТ. Служил в МХТ. Снимался в фильмах: «Плюмбум, или Опасная игра», «Ночной дозор», в сериалах: «Сыщики», «Досье детектива Дубровского», «Огнеборцы», «Парни из стали», «Гаишники», «Лучший город Земли», «Оперативный псевдоним», «Диверсант. Конец войны» и др.  Дома у него всегда самые последние модели пылесосов.

НЕСЕКРЕТНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

Стержаков Владимир Александрович, актер. Родился 6 июня 1959 года в Таллине. Окончил Школу-студию МХАТ. Служил в МХТ. Снимался в фильмах: «Плюмбум, или Опасная игра», «Ночной дозор», в сериалах: «Сыщики», «Досье детектива Дубровского», «Огнеборцы», «Парни из стали», «Гаишники», «Лучший город Земли», «Оперативный псевдоним», «Диверсант. Конец войны» и др.

 Дома у него всегда самые последние модели пылесосов. Ныне — говорящий по-английски: «Я переполнен» или «Смени насадку». А все потому, что Владимир обожает заниматься домашним хозяйством: пылесосить, гладить белье, мыть посуду, готовить. То есть заниматься исконно женскими делами. А исконно мужскими в их семье занимается жена Алла, которой Стержаков как-то купил в подарок футболку с трогательной надписью «Так выглядит лучшая мама на свете».

— Владимир, вы не производите впечатление закрытого человека, но в отличие от многих коллег не слишком-то афишируете свою личную жизнь. Отчего так?

— Жена у меня не любит все эти разговоры, потому как такие интервью вызывают у наших мальчишек неадекватную реакцию. У младшего, Алешки, которому пять лет,  проходят уже какие-то конференции с ровесниками в песочнице, а старший, Денис, в свои девять просто начинает задирать нос. Тут как-то в прошлом году уговорил меня поехать на мет-ро. А под землей же ко мне подходят, фотографируют на телефон, берут автографы, пожимают руку. Сын крайне внимательно за этим наблюдал, а когда мы доехали, выдал: «Пап, тебя так все уважают, как Путина». Знаете, это дорогого стоит. По крайней мере, я не стал его разубеждать, раз это было таким откровением для него. Но мы все равно опасаемся, что, увидев свои фотографии в журналах, дети станут звездить.

— Разумеется, вы им не желаете актерской судьбы, как это принято?

— А вот и нет: очень даже желаю. Мечтаю об этом. И я буду им помогать, если потребуется. Считаю, что это самая лучшая профессия. Только к ней изначально нужно подходить как к тяжелому труду, а не как к празднику. Да, во многом успех в этой сфере — лотерея, но она того стоит. Хотя у нас из окна видно здание МГУ и жена с тещей на него с надеждой поглядывают. Особенно когда в последнее время старший с азартом увлекся биологией.

— Вы, как отец, уже начинаете с ними по-мужски разговаривать о жизни?

— Нет пока, и я с величайшей радостью несу это бремя: я для них большая живая игрушка. Невзирая ни на что, голодный ли, уставший, но только я переступаю порог, как немедленно включаюсь с ними в игру. Порой даже засыпаю, лежа на полу, прямо на ковре, причем специально ложусь ничком, чтобы сыновья нечаянно не жахнули мне в глаз или в нос. Для младшего, когда он представляет себя героем, воюющим со злой силой, я выступаю либо какой-нибудь нечистью из «Черепашек-ниндзя», либо негодяем из «Пиратов Карибского моря».

— Вас и в кино на роли негодяев частенько приглашают режиссеры. Не анализировали почему?

— Я настолько разный, что могу играть кого угодно. Мой диапазон широк: от страстного, пылкого героя до всякой мерзости. А вообще, по амплуа я трагикомедийный актер. Это то, что я могу сделать просто на раз, как многие утверждают. Единственное, от какой роли я точно всегда откажусь, — это от роли маньяка-педофила. Насилие над детьми — то, что я не могу выносить.

— Вы с детского сада были артистичны?

— Совершенно верно. Со мной все ясно стало довольно рано. Детство проходило в художественной самодеятельности, я вечно что-то декламировал, пел, танцевал. Так что моя дорога была прямой, несмотря на то что родители у меня были далеки от этой сферы. Они, прожив вместе 54 года, сколько я помню, всегда боролись за жизнь, за буквальное выживание с тремя детьми на руках. А я рос дворовым парнем — многих моих тогдашних приятелей уже нет в живых, кто-то за колючей проволокой… Учился неважно, школу окончил с одной четверкой по труду. Все время пропадал на репетициях. Я же ничего не умею делать: ни гвозди вбивать, ни стиральную машинку включить, ни телевизор настроить — только лицедействовать. Поэтому дома у меня все чинят и делают ремонт жена Алла и мой друг Вовка Рожков. Я пытался научиться, но безрезультатно: все выходит криво, бьет током. Единственное, что делаю дома вдохновенно, — готовлю, мою посуду, окна, глажу белье, бегаю с пылесосом, купаю детей, читаю, сочиняю им на ночь сказки. Не подумайте, что формально. В сказки и мультики я и сам до сих пор верю. (Улыбается.)

— Вернемся к работе. Какой наиболее весомый аспект, заставляющий вас принять решение в пользу того или иного проекта?

— Я не могу работать без куража. Не вижу смысла. Все ведь должно кипеть, искрить. Так было у меня и на протяжении двадцати лет, что я служил в МХТ, так продолжается и сегодня. У меня есть потрясающие антрепризные спектакли, абсолютно разножанровые: комедия «Маленькие аферы большого города», где я играю с Верой Сотниковой, Владимиром Стекловым, потом мелодрама «Кот в мешке», где я играю с Сашей Балуевым и Таней Рудиной, а также изумительная баллада «Похищение Сабинянинова», где я играю вместе с Ларисой Удовиченко, Катей Федуловой и Людмилой Марковной Гурченко. И я, между прочим, очень серьезно отношусь к антрепризным проектам. Я же в первую очередь театральный актер, и такая форма общения со зрителем, пускай и разовая, все равно должна делаться на высочайшем уровне.

— Но это еще и неплохая форма заработка?

— Согласен. Но я к деньгам в принципе спокойно отношусь. С легкостью  с ними расстаюсь! Обожаю тратить заработанные средства, покупать подарки близким и друзьям.

— Могу предположить, что у вас, как у всех актеров, очень подвижная нервная система. Когда накатывает меланхолия, как из нее выбираетесь?

— Я не пью и не курю, если вы об этом спрашиваете. Я либо сплю, либо иду в фитнес-зал, либо бегаю, либо на велосипеде катаюсь. Спорт меня выручает.

— Сколько лет вашему браку?

— Четырнадцать.

— Это довольно большой срок для актерской среды.

— Вы рассуждаете как обыватель, а, между прочим, актеры, как и люди других профессий, также любят быт, домашний уют, свою семью, детей. Вы обратили внимание, что я не участвую во всевозможных светских тусовках, притом что являюсь чемпионом мира по компаниям? Потому что мне там скучно. Там неживые люди, там нет настоящего общения. В этом мире интересны лейб-лы и искусственные части тела. Мне подобное тяжело и неприятно воспринимать. Я абсолютно семейный человек и дорожу каждой минутой, проведенной с родными. Это моя вселенная.

— А среди коллег у вас много друзей?

— Нет. Просто период актерской дружбы взахлеб лично у меня прошел. Были люди, без которых я не мог дышать, не буду называть их фамилии, но сегодня все они знаменитости, и у меня прежнее чувство к ним куда-то ушло. Рассосалось само собой. Да, мы иногда созваниваемся, но это уже нельзя назвать «не разлей вода». В настоящий момент среди моих ближайших товарищей люди иных специальностей: юристы, врачи…

— В продолжение семейной темы хочу спросить: чем занимается ваша жена?

— Слава Богу, Алла не актриса. Она окончила Московский энергетический институт, и она технарь до мозга костей.

— Насколько вы разные по характеру с супругой и как много у вас общего?

— Помню, во время нашего медового месяца в Таллине я пригласил ее на мою любимую рыбалку. Это же то хобби, которое мне было предопределено судьбой. Я родился на море, и с ранних лет отец брал меня с собой в лодку удить. С тех пор я каждый год с компанией отправляюсь в низовье Волги. Причем мы наслаждаемся самим процессом, природой, рыбу всегда отпускаем, и я у каждой рыбки прошу прощения, что причинил ей боль. А тогда я взял молодую жену с собой на ловлю угря. Думал доставить удовольствие. Но получилось наоборот: Алла мучилась, сидела у костра, кусаемая комарами, и сказала, что больше на рыбалку не поедет никогда. Так что вкусы у нас не всегда совпадают, но вообще я вам скажу, что до неприличия сильно люблю свою жену. В моем возрасте, казалось бы, уже что-то должно поутихнуть, но нет. Как будто в пищу мне что-то подсыпается, с каждым годом чувства увеличиваются. До удушья. Не знаю, понимаете ли вы меня. Но, будучи на съемках, хватаешь телефон, начинаешь посылать какие-то эсэмэски с объяснениями в любви, потому что словами такое не скажешь — нужно обязательно написать, и чтобы это было именно прочитано, а не услышано.

— У вас ведь есть и еще один член семьи — спаниель?

— Да, красивей нашей собачки нет. Луша у нас розового цвета, с пятисантиметровыми ресницами, с элегантной, виляющей походкой. Ей уже четырнадцатый год пошел, и она то создание, которое в жизни меня не обмануло. Все эти годы, когда я прихожу домой, Луша всегда с искренней радостью меня встречает и сразу же прячет телефон, чтобы все свое внимание я сосредоточил на ней. Ревнует.

— Это правда, что каждое утро вы показываете себе язык, глядя в зеркало?

— Совершенно верно. Я очень суеверный, именно по этой причине строго следую данной примете. Лучше уж я сам себе покажу язык, чем это сделает кто-то другой.

«Московский комсомолец».