Этим летом заметила я под окном нашего дома трех ворон. Приглядевшись повнимательнее к их поведению, поняла, что это мать-ворона с двумя своими отпрысками. Правда, детки уже выросли, сами летают, но почему-то предпочитают оставаться с матерью. Один из них вполне самостоятельный — сам добывает себе корм, бывает, отлучается куда-то ненадолго, но неизменно возвращается к своей семье. Когда они прогуливаются втроем, то он сам роется в земле, что-то находит и ест.

Этим летом заметила я под окном нашего дома трех ворон.

Приглядевшись повнимательнее к их поведению, поняла, что это мать-ворона с двумя своими отпрысками.

Правда, детки уже выросли, сами летают, но почему-то предпочитают оставаться с матерью. Один из них вполне самостоятельный — сам добывает себе корм, бывает, отлучается куда-то ненадолго, но неизменно возвращается к своей семье. Когда они прогуливаются втроем, то он сам роется в земле, что-то находит и ест. А вот другой малолеток от матери не отстает ни на шаг. Он уже давно перерос ее, но то ли недостает ему ума самому добывать пропитание, то ли он просто обнаглел и предпочитает пользоваться материнской добротой. Вижу, нашел он как-то кусок хлеба. И нет чтобы клевать его, а он стоит возле и орет во все свое воронье горло. Подлетела матушка, схватила хлеб и отнесла его в ближайшую лужицу. Вороний переросток важно дошагал до лужи и остановился. Мать-ворона отщипывает от разбухшего куска по щепотке и кладет в широкий клюв своего дармоеда. А если чуть промедлит, то тот начинает требовательно кричать, демонстративно широко разевая клюв. И нет бы матери обругать его да и бросить, ан нет, только он клюв раскроет, как она с готовностью подбирает что-нибудь с земли и кладет в эту ненасытную утробу.

Наблюдала я за ними и думала: вот ведь и у них как у людей. Одни дети становятся на крыло, сами себя обеспечивают да еще и родителям помогают, а другие, как вот этот вороненок, вечно сидят на родительской шее.

Любовь НОВИКОВА.