До 35-летнего возраста Катя вела скромную, ничем не примечательную жизнь, работала школьной учительницей и вдвоем с супругом воспитывала дочь. Особо теплыми ее отношения с родителями и младшей сестрой никогда не были, но и никаких конфликтных ситуаций не возникало. Все изменилось как-то быстро и почти без повода. Несколько лет назад во время зимних каникул она заболела гриппом. Болезнь дала осложнение, которое пришлось лечить в стационарных условиях.
До 35-летнего возраста Катя вела скромную, ничем не примечательную жизнь, работала школьной учительницей и вдвоем с супругом воспитывала дочь. Особо теплыми ее отношения с родителями и младшей сестрой никогда не были, но и никаких конфликтных ситуаций не возникало. Все изменилось как-то быстро и почти без повода.
Несколько лет назад во время зимних каникул она заболела гриппом. Болезнь дала осложнение, которое пришлось лечить в стационарных условиях. Когда Кате сделали обязательный в таких случаях анализ крови, выяснилось, что у нее выраженная анемия. Это обстоятельство произвело на нее куда большее впечатление, чем могли предположить доктора, посоветовавшие питаться более калорийными продуктами, способствующими образованию гемоглобина.
Их рекомендации она приняла слишком серьезно и, выписавшись из клиники, села на казавшуюся ей спасительной диету. Всю свою скромную учительскую зар-плату она стала тратить на приобретение не только способствовавших кроветворению бананов, гранатов и парного мяса с рынка, но и на весьма дорогостоящие баночки с черной икрой, которой не делилась даже с ребенком. Впрочем, так же, как и всем остальным. Родительский долг ушел у нее на второй план по сравнению с заботой о собственном здоровом питании.
Ее денег вскоре стало не хватать, и она начала расходовать на личные нужды те, что давал супруг на ведение домашнего хозяйства. Когда он обвинял ее в расточительности, Катя всякий раз заявляла, что врачи велели ей хорошо питаться, а ему, мол, эгоисту, глубоко наплевать на ее здоровье.
Муж стал ограничивать ее в расходах, делая необходимые покупки сам. Тогда Катя решила обратиться к знакомым и родственникам — матери и сестре. У коллег по работе брала деньги в долг до ближайшей зарплаты, а потом месяцами не возвращала, ссылаясь на плохое здоровье и тяжелое материальное положение, а у родных выпрашивала просто так, без возврата. За любым отказом, даже по объективным причинам, следовала истерика со слезами и обвинениями в том, что эти «черствые бессовестные люди хотят ее смерти». Дело дошло до того, что Катя потребовала от еще не старой и довольно крепкой матери, чтобы та написала ей завещание на квартиру и загородный дом, чтобы они не достались сестре, которая и так живет гораздо лучше, чем она сама. В результате надолго прекратились какие-либо контакты с обеими.
Вскоре она уволилась и с работы, где никто ее не понимает и не сочувствует. А после того как 12-летняя дочь, на которую она совершенно перестала обращать внимание, сбежала к бабушке и наотрез отказалась возвращаться, у родственников уже не осталось другого выбора, кроме как обратиться к соответствующим специалистам, и Катя оказалась там, куда обычно и попадают люди, потерявшие связь с реальностью.
Но назначенные ей препараты оказались весьма эффективными, и под влиянием лечения она быстро пришла в себя. Для того чтобы закрепить полученный результат, Катю перевели в психотерапевтическое отделение со свободным режимом, где пациентам не надо находиться круглосуточно.
Естественно, она этому обрадовалась, но потом стала сожалеть о необходимости каждый день возвращаться домой, потому что встретила там Его — доброго, обаятельного, внимательного и очень умного доктора, который сразу же понял, что происходило и происходит у нее на душе.
Виктор Сергеевич никогда не повышал голоса, не прерывал нескончаемый поток ее откровений, даже если его ждали неотложные дела, не пытался поучать и воспитывать ее. Во время одной из бесед с ним ее сознание буквально пронзило озарение: все это не случайно, он относится к ней не как к пациентке, за этим стоит гораздо большее. Все мысли про необходимость усиленного питания и разборки с родственниками начисто исчезли из ее головы. Осталась только одна — о том, что она любит его и больше не представляет без него своей жизни…
Хотя переживания, приведшие ее в стены психиатрической клиники, утратили свою актуальность, Катя под всяческими надуманными предлогами пыталась оттянуть момент своей выписки. Мысль о том, что, перестав ходить в психотерапевтическое отделение, она потеряет возможность ежедневно видеться с Ним, казалась ей невыносимой. Конечно, Виктор Сергеевич начал догадываться о чувствах своей пациентки раньше, чем она ему в них призналась, но ее откровения огорчили его, как, впрочем, огорчили бы любого человека, не привыкшего смешивать работу и личную жизнь. Добропорядочный семьянин, отец двоих детей вовсе не горел желанием заводить интрижки на стороне, тем более с пациентками. Так что признание Кати навсегда закрыло ей путь в его кабинет.
Поначалу она смирилась с этим, вернувшись к тому образу жизни, который вела до болезни. Но только внешне, чтобы никто не догадался о ее мечтах. Засыпая в постели рядом с мужем, она все равно мысленно была вместе с Ним, мужчиной, чей образ в ее сознании становился все более идеальным. Приходя на приемы к участковому доктору, с которым теперь была обязана общаться ежемесячно, Катя просила снова направить ее в психотерапевтическое отделение, но для опытного специалиста ее доводы звучали недостаточно убедительно. Инъекции сильнодействующего психотропного препарата настраивали работу ее мозга на правильный образ мыслей, верней, образ мыслей, казавшийся правильным самим психиатрам. Она ничего не предпринимала, но скрытое желание в ее душе оставалось.
Обычно обострения психических заболеваний происходят либо ранней весной, либо поздней осенью, но Катя оказалась исключением. Ее крыша совершенно неожиданно для окружающих капитально съехала в разгар июльского зноя. Поняв, что больше не может терпеть разлуку со своим единственным, по-настоящему любимым человеком, она решила позвонить ему на работу, чтобы снова признаться в своих чувствах. Позвонила бы и домой, если бы знала номер его телефона, но ей был известен только один — тот, что находится в психотерапевтическом отделении.
Когда Катя позвонила в первый раз, Виктора Сергеевича пригласили сразу, но, поняв, кто жаждет с ним пообщаться, он жестко, но вполне корректно сказал, что им разговаривать не о чем, и попросил больше не беспокоить. Второй звонок последовал примерно через час. На него доктор ответил с нескрываемым раздражением, но все еще тщательно подбирая слова. И лишь на третий раз, еще минут через тридцать, от всей души послал ее в хорошо известном направлении, как и советуют психологи поступать с нежелательными собеседниками.
Интеллигентному доктору было нелегко решиться на такое, но до конца рабочего дня он был убежден, что рекомендация оказалась достаточно эффективной. Звонки возобновились на следующее утро. Сотрудницы отделения уже были в курсе того, с кем имеют дело, и отключались сразу же, как только слышали голос бывшей пациентки, но не реагировать на звонки не могли. Чем бы они ни были заняты, всякий раз вынуждены были нестись в ординаторскую, и это вносило элемент дезорганизации в привычный размеренный ритм работы психотерапевтической клиники. Катя же упорно продолжала набирать заветный номер изо дня в день. Иногда ей удавалось это сделать всего несколько раз за день, а иногда звонки следовали через каждые пять минут. Когда муж был дома, он запрещал ей подходить к телефону, но она нашла выход, запираясь в ванной с мобильником.
За две недели этого непрерывного телефонного терроризма доктора отделения уже сами оказались на грани нервного срыва, безуспешно пытаясь найти законные выходы из этой непривычной и неприятной для них ситуации. Формально действия Кати под статью о принятии мер для обязательного лечения не подпадали, поскольку никаких угроз она не высказывала, сама же на непосредственный контакт с врачами не шла, так что оценить ее психическое состояние они не могли. Все это тянулось бы неопределенно долго, но в конце концов терпение лопнуло у Катиного супруга.
Всерьез ее «неверность» он, конечно, не воспринимал, считая, что она носит исключительно виртуальный характер, но поводов для обращения к психиатрам она и без того дала уже достаточно. Катя, еще недавно столь заботившаяся о собственном здоровье и уделявшая питанию особое внимание, вообще практически перестала есть, мыться, следить за собой, думая только о своей воображаемой любви. Как школьница, в дешевой разлинованной тетрадке Катя писала примитивно рифмованные стихотворные строчки, посвященные воображаемому возлюбленному, не замечая, что происходит вокруг. Она даже перестала испытывать потребность в жидкости, почти за два дня не выпив ни глотка ни воды, ни чая, ни каких-либо других напитков. Некогда довольно симпатичная женщина, склонная к небольшой полноте, стала похожа на девочку-подростка, занимающуюся бродяжничеством.
После всего этого место ее пребывания как минимум на предстоящие несколько месяцев было предопределено. И муж, и дочь, и мать, нечасто находившие общий язык между собой, решили, что без серьезного лечения в больнице с закрытыми дверями на этот раз снова не обойтись. Только вот на долечивание в психотерапевтическое отделение Катю теперь больше уже никто не направит, даже если она поймет, что никакой любви к доброму и обаятельному доктору у нее на самом деле не было, а было всего лишь болезненное воображение, сыгравшее злую шутку с ней самой и попортившее немало нервов окружающим…
Игорь СЕЛИВЕРСТОВ.
Имена участников этой истории изменены по этическим соображениям.
