В некоузской и мышкинской глубинке теперь можно встретить приезжих из разных уголков бывшего СССР. Среди них есть и беженцы из Средней Азии, Чечни, Прибалтики, но больше всего тех, что покинули обжитые места, так сказать, добровольно. Их никто не подталкивал, могли бы и дальше там жить. Но стало невмоготу. Так переменилась там обстановка. Есть, правда, и причудливо трагические случаи, как, например, судьба уже умершей П. Г.
В некоузской и мышкинской глубинке теперь можно встретить приезжих из разных уголков бывшего СССР. Среди них есть и беженцы из Средней Азии, Чечни, Прибалтики, но больше всего тех, что покинули обжитые места, так сказать, добровольно. Их никто не подталкивал, могли бы и дальше там жить. Но стало невмоготу. Так переменилась там обстановка. Есть, правда, и причудливо трагические случаи, как, например, судьба уже умершей П. Г. Римланд, прошедшей во время войны ссылку в Казахстане, а затем принужденной покинуть Абхазию.
У Ларисы Ивановны Тихомировой из Мышкина, как она сама считает, трагического ничего не произошло. Но почему же так до слез жалко степей под Павлодаром, где проработала она более тридцати лет — в ее трудовой книжке всего две записи. И вот пришлось, уже выйдя на пенсию, искать новое пристанище. Родительские могилки теперь в Крыму — за границей, один сын там же, за кордоном, на Украине, другой — в Калининграде.
Последний раз в родном Павлодаре была она в 2001 году, когда умер брат. А раз, в майские праздники, позвонила туда подруге. Но разговор получился непраздничным. После нескольких слов в трубке послышались слезы. Трудной, непривычной стала жизнь.
После окончания симферопольского техникума в 1955 году Лариса Ивановна была направлена на освоение целины. В Павлодаре долгое время работала заведующей одной из городских библиотек.
— Когда я туда приехала, там был лишь один трехэтажный шестнадцатиквартирный дом, — вспоминает она, — а пятиэтажные только начали строить.
Постепенно областной центр на Иртыше вырос. В нем в восьмидесятых годах минувшего века числились 315 тысяч жителей, два вуза, драматический театр. Двадцать тысяч человек работали лишь на тракторном заводе. Кроме него — алюминиевый и нефтеперерабатывающий заводы. Их в основном русские построили, не думали не гадали, что все это когда-то придется оставлять. Павлодар по количеству населения занимает третье место в Казахстане. Это родина известного советского поэта Павла Васильева, сказавшего, что ему здешняя привольная «степь вложила в руку кривое ястребиное перо». Молодой обладатель большого эпического таланта был расстрелян в 1937 году.
— Долгое время жили мы там, разные люди, без различия в национальностях, — продолжает свой бесхитростный рассказ Лариса Ивановна. — Коренных жителей, казахов, в республике проживало чуть побольше 5 миллионов из 16 миллионов общего населения. Казахи — люди по характеру добрые, покладистые, уважают старших. И там не было такого, чтобы пожилому человеку вдруг не уступили место в городском транспорте.
Но начиная с восьмидесятых годов политика все больше врывалась в личную жизнь. Известные алма-атинские, уже ставшие достоянием истории события резко изменили атмосферу в республике. Человеческие жертвы, демонстрации протеста. Это случилось, когда после Кунаева к власти пришел русский, Колбин. Хотя Лариса Ивановна не жалуется: до их мест волнения не дошли, они были на юге. Но просто и ясно все выглядит лишь на схемах, предлагаемых политологами. А для рядового свидетеля событий жизнь часто оборачивается хаосом.
Вдруг однажды на стенах появились листовки: «Казахи, не покупайте гаражи — скоро они вам достанутся так!» Потом зазвучал и другой лозунг: «Ермак — поработитель казахского народа!» Павлодар на Иртыше, неподалеку город Ермак, названный в честь покорителя Сибири, верного слуги Ивана Грозного. Там стоял и памятник этому казачьему атаману, вызывавший большую ненависть. Однажды ночью подогнали бульдозер, и никто не воспротивился свержению, в том числе и местное руководство. А город Ермак был переименован в Оксу, по имени ближней деревушки.
Пятимиллионного коренного населения, видимо, было маловато для новообразовавшейся республики. После отъезда немцев и русских стали собирать казахов из-за границы. В один из райцентров первую партию переселенцев привезли из Монголии. А вторую, как говорили в народе, из Турции. Их устроили в подсобное хозяйство железной дороги.
— Вроде бы никто мне не угрожал, не выгонял, — говорит Лариса Ивановна. — Нет у меня обиды, хотя приходилось, правда, слышать на улице и в транспорте: «Уезжай к своим!» Но кто знал, что будет дальше? Люди растерялись. Пришлось за бесценок разменять и продать четырехкомнатную квартиру и покинуть места, ставшие родными. А в южных областях республики, где коренного населения больше, обстановка складывалась тогда горячая. Знакомая машинистка, уехавшая оттуда, рассказывала, что ей ничего не продавали в магазинах. Дойдет до нее очередь — продавщица говорит: «А вам в России дадут!» — и пропускает ее, не отоваривая.
Сначала в Мышкине Ларисе Ивановне после большого города было все непривычно. Но в областной центр или в город побольше переехать особой охоты тоже не было. Ведь и там у пенсионеров жизнь богатой не назовешь. А в Мышкине хоть огород можно держать. С переоформлением иностранной пенсии тоже пришлось похлопотать. Но постепенно привыкла. Теперь все это позади. Обзавелась новыми друзьями и знакомыми. Женщина она очень трудолюбивая, отзывчивая, любит поговорить. Охотница собирать ягоды и грибы.
— А в Павлодаре что собирали? — поинтересовался я.
— Грибы. Там грибов много. А вот за ягодами надо ехать далеко в степь. Там сплошные дикие степи, только в последние годы кое-где разбили сады, — говорит она. И тут же вздыхает: — А все-таки жалко… Так порой хочется увидеть перед собой привычные широкоскулые лица казахов.
Николай СМИРНОВ.
