ТАБУРЕТКИН Табуреткин делал табуретки. А что ему еще было делать, если и его отец, и дед, и отец деда — все делали табуретки? Это была известная на весь город, а может, и на всю страну трудовая династия Табуреткиных, делающих табуретки.
Пять дней в неделю Табуреткин приходил в столярный цех и строго с восьми до пяти, за исключением обеденного перерыва, пилил и строгал доски для табуреток. А в обед усаживался на сделанную своими руками табуретку и ел суп «Роллтон».

ТАБУРЕТКИН

Табуреткин делал табуретки. А что ему еще было делать, если и его отец, и дед, и отец деда — все делали табуретки? Это была известная на весь город, а может, и на всю страну трудовая династия Табуреткиных, делающих табуретки.

Пять дней в неделю Табуреткин приходил в столярный цех и строго с восьми до пяти, за исключением обеденного перерыва, пилил и строгал доски для табуреток. А в обед усаживался на сделанную своими руками табуретку и ел суп «Роллтон».

Коллеги Табуреткина по цеху делали журнальные столики, овощные ящики и дачную мебель. По заказу даже гробы. Но Табуреткин ничего, кроме табуреток, делать не умел. А когда ему намекали, что табуретками уже забит весь склад готовой продукции, отвечал, что не та у него фамилия, чтобы размениваться на что-то другое.

Табуретки Табуреткина давно не закупали ни Вооруженные силы, ни пенитенциарная система. И вообще никто. Его уже собирались подвести под сокращение штатов, но вдруг выяснилось, что Табуреткин пишет прозу. Небольшие повести, рассказики, эссе. И хотя их никто не читал, увольнять Табуреткина не стали. Вспомнили, что художника обидеть может каждый. И что талантам надо помогать, бездарности пробьются сами.

Табуреткин сам пробиться никуда не мог. Выходило, что он талант, чего он и сам не скрывал, делясь со всеми, что уже замахнулся на роман. И что было особенно приятно коллегам: роман из жизни наших современников, в котором Табуреткин грозился увековечить и работающих рядом людей.

Но, чтобы громко войти в литературу, Табуреткину казалось, что ему не хватает громкой фамилии. Ну кто, скажите, возьмет в руки книгу какого-то там Табуреткина? Ладно бы он еще намеревался пополнить обойму писателей-сатириков, там у многих смешные фамилии. Так ведь нет, по словам Табуреткина, его роман был в духе критического реализма. Мужики, не долго думая, предложили несколько известных аналогий. Павел Снежок Воля, Гарик Бульдог Харламов, Дмитрий Люсек Сорокин. Но Табуреткин не купился на примитив. И стал Табуреткиным-Северным.

Но от этого его табуретки — извините, рассказы — все равно никого не интересовали. Табуреткин издавал их за свой счет. Эксклюзивными тиражами: по десять-пятнадцать штук. На работе он продолжал колотить свои не пользующиеся спросом табуретки, а после работы писал свои никому не нужные рассказы, которые разносил по депутатам и бизнесменам с просьбой помочь писателю материально. И те, чтобы отвязаться от назойливого как муха прозаика, помогали. Что для толстосумов какие-то двадцать-тридцать тысяч? Обычный ужин с друзьями в ресторане.

Со временем книги Табуреткина-Северного стали выходить в твердом переплете, с рисунками известных художников, солидными тиражами. И хотя их по-прежнему никто не читал, все с удовольствием ставили в книжные шкафы. Все-таки книга с автографом автора.

Олег ГОНОЗОВ.

ВЗРОСЛЫЕ ИГРЫ

— Охломбов, а давай с тобой сейчас сыграем в Моцарта!

— А это как?

— Да ты пей, пей, не спрашивай…

***

— Милый, ты будешь играть со мной в Робинзона Крузо?

— Ой, как романтично! А что надо делать?

— Да ничего особенного. Но секс у тебя теперь будет только четыре раза в месяц, по пятницам.

***

— Будешь играть в дятла?

— А как это?

— А вот ты садись, пиши: «Начальнику отдела ФСБ. Довожу до вашего сведения…»

***

— Ленк, будешь играть в Красную Шапочку?

— Ой, ура, ура, буду!

— Тогда бери короб с пирожками, маршрутный лист — и бегом по адресам: заказы пенсионеркам развезешь.

***

— Теща дорогая, давай с тобой сыграем в Федора Конюхова! Собирайся-ка и греби отсюда на край света!

***

— Потытульев, в Квазимодо играть станете?

— А в чем суть игры-то?

— Суть-то в чем… Как бы это вам сказать помягче… В общем, ваша пластическая операция не совсем удалась…

***

— Солнышко, ты мечтала сыграть в Белоснежку?

— Ага.

— Тогда мы к тебе сегодня с ребятами после бани всемером заглянем.

***

— Слушай, поэт Чурбаров, давай с тобой сыграем в Александра Сергеевича Пушкина!

— А это как?

— Да я тебя сейчас застрелю!

***

— В Гагарина будешь играть?

— Буду.

— Ну тогда садись за стол, махни рукой — и поехали!

***

— Милая, давай играть в Филиппа Киркорова!

— Это как, любимый?

— А ты надень, милая, розовую кофточку, и начнем.

***

— Дорогой, я хочу сыграть в Ирину Роднину.

— Ну?

— Тогда сделай мне тулуп и поддержку.

***

— Зябко как-то… Пора, братва, сыграть в Гоголя. Вон какие-то книги на полке — вырвите страницы и камин растопите.

Евгений ОБУХОВ.

ПРАВДА-МАТКА

  — Ну что, мама, здравствуйте! Неожиданная встреча, да? И как же вы докатились до того, что я, ваш зять, буду сейчас резать вам всю правду-матку?!

— Так вышло, зятек, так вышло! Ты уж не держи на меня зла…

— А не вы ли еще вчера говорили, что я вас без ножа режу? И это только из-за того, что я попросил вас вымыть за собой — нет, не чашку — чайную ложку! Вы же забиваете всю раковину немытой посудой!

— Было такое, признаю. Но обещаю исправиться! Буду пальцем чай размешивать, лишь бы тебя не нервировать. Клянусь!  

— А не вы ли, мама, чуть что — сразу кричите, что я вас как ножом по горлу? Развешиваете сушиться свои панталоны шестидесятых на кресла, а мы должны все это видеть и терпеть?

— Острую критику принимаю, зятек, больше такого не повторится.

— Да вам вообще слова поперек нельзя сказать! У вас же язык как бритва! И хватит затачивать меня под себя! Не выйдет, я человек гордый.

— Знаю, знаю, поняла. Ты у нас твердый как сталь. Тебя не переломать…

— Я живу рядом с вами, словно хожу по лезвию ножа. И хватит меня тупить своими бесконечными и глупыми комментариями!

— Гришаня, милый, убедил! Прости, если сможешь! Эй, девушка, подойдите поближе! При свидетелях клянусь: проведу работу над ошибками! Вот тебе крест!

— Точно?

— Как на духу!

— Ладно, еще раз поверю. Но если…

— Дочерью, женой твоей клянусь!

— Хорошо. Медсестра, наркоз! Скальпель… Так и быть, вырежем этой грымзе ее пресловутый аппендикс!

Сергей ЖБАНКОВ.