Ирина Владимировна Карпова появилась в Галахове в 1975 году. Не ошибусь, если скажу, что она первая дачница-москвичка, облюбовавшая милую ростовскую деревеньку на трех холмах, окруженную лесами да болотами, с родниками,
с озером поблизости.
В ТО УЖЕ далекое время в наших местах деревенские избы приобретать горожанам не разрешалось. Но москвичи — люди образованные, сумели найти лазейку даже в советском законе. Оказалось, дом можно подарить.

Ирина Владимировна Карпова появилась в Галахове в 1975 году. Не ошибусь, если скажу, что она первая дачница-москвичка, облюбовавшая милую ростовскую деревеньку на трех холмах, окруженную лесами да болотами, с родниками,

с озером поблизости.

В ТО УЖЕ далекое время в наших местах деревенские избы приобретать горожанам не разрешалось. Но москвичи — люди образованные, сумели найти лазейку даже в советском законе. Оказалось, дом можно подарить. Соответствующий документ дарения, усиленный завещанием, оформлялся в сельсовете за какие-то полчаса и за копеечные госпошлины. Этому способствовал молодой председатель сельского совета Владимир Фурманов, причем с большим риском для карьеры. Он, к счастью, предвидел, что если дома в подведомственных ему деревнях не обретут новых, городских владельцев, то многие селения погибнут, разрушаясь и выгорая. Так бы оно и случилось.

Ирина Владимировна со своим мужем Никитой Дмитриевичем поселились в доме, когда-то принадлежавшем большой семье Брыковых. В Галахове да и в других деревнях, как правило, садов не держали, и проулки были гладкими, словно футбольное поле, хоть мячи катай.

Деревья сажали с оглядкой, и вот почему. Несмотря на богатые сенокосные угодья, покосов всегда не хватало и заготовить для коровы, овец, коз и телят двести-триста пудов сена всегда было проблематично. Часто заготовка сена для личного подворья делалась урывками, иногда скрыто от глаз начальства. Ведь прежде всего требовалось обеспечить кормами колхозное стадо.

Конечно, лучше бы вместе с домом получить готовый сад и цветники, но Ирина Владимировна, как это ни  странно, хотела заложить сад с чистого листа. Она на протяжении многих лет мечтала о том часе, когда будет возможность в летнее время жить в деревне —  ближе к земле, цветам и деревьям.

Эта мечта возникла не на пустом месте, а передалась по наследству. Ее дедушка, Иван Иванович Виноградов, жил в Москве, был преподавателем русской словесности в гимназии при мануфактуре Прохорова. Увлекался садоводством, занимался селекцией растений. Выведенный им сорт малины был признан лучшим на конкурсе российских садоводов в 1905 году.

В семейном архиве сохранился почетный диплом, подписанный государем императором Николаем II. А чуть раньше, в 1903 году, Иван Виноградов заложил фруктовый сад в подмосковном селе Коломенском. Об этом сообщила газета «Московские ведомости», которая хранится у нее в числе редких исторических свидетельств.

Приезд Ирины Владимировны в Галахово совпал с благодатным ее возрастом — ей было около сорока, и новоявленная деревенская жительница, как принято говорить, засучила рукава. Пришлось преодолеть множество трудностей. Земля вокруг дома оказалась тяжелой, штык лопаты не лез в грунт, хоть забивай кувалдой. И с плодовыми саженцами и семенами цветов было в те годы скудно, не то что сейчас — во множестве на каждом углу.

Ирина Владимировна оказалась садоводом настойчивым. Ее муж Никита, высокий, спортивного сложения мужчина, не очень-то разделял увлечение землей своей супруги, часто подтрунивал над ней: мол, ты, словно Буратино, зарываешь деньги в землю. Но по большому счету не препятствовал. Его предки были казаками, и Никита как истинный наездник всегда был готов оседлать своего коня (автомобиль «москвичонок») и пуститься вскачь на поиски семян и саженцев хоть на край света. В этом-то и заключалась великая помощь жене.

К местным жителям Никита сразу же проявил внимание и доброту, привозил гостинцы из столицы пожилым женщинам — Анастасии Николаевне Васильевой, Лидии Семеновне Чачиной, Лидии Николаевне Юхимчук и другим. Магазина в Галахове не имелось, автолавка не курсировала, и столичные продукты — черный и белый хлеб, мука, сахар, фрукты — скрашивали аскетическую жизнь галаховских бабушек.

Тем временем земля вокруг дома освобождалась от векового плена, вскапывалась, обрабатывалась разными ручными садово-огородными инструментами, считай — трудолюбивыми руками представительницы чисто городского населения.

Ирина Владимировна с детства мечтала стать  художником, но, как это часто бывает, осуществить свою не ослабевшую с годами мечту удалось только в тридцать семь лет. После окончания МГУ трудилась в Институте радиотехники и электроники Академии наук СССР, занималась исследованием физики полупроводников, у доктора физико-математических наук были открытия и изобретения. Но она любила писать портреты, пейзажи, интерьеры, натюрморты. Писала маслом, акварелью, пастелью. Ее можно было часто видеть за мольбертом в Галахове, на холст ложились живые краски деревенских просторов. А потом появилось непреодолимое желание писать иконы. Сведущие люди знают, что изобразить Божий лик на доске — дело непростое.

В 1991 году, совершив очередной шаг уже на стезе иконописца, Ирина Владимировна получает благословение священнослужителя отца Игоря в «Русском центре» Парижа. Двенадцать лет училась и работала в иконописных мастерских трех храмов Москвы: Ильи Пророка и Симеона Столпника, а также в Сретенском монастыре. Иконы отдавала в церкви, дарила частным лицам, иногда продавала.

Вместе с мужем они посещают храмы древней Ярославской земли. Наиболее близкими душе стали для нее храм Преображения в селе Спас-Смердине, церковь в Петровске, что на кладбище, храм Покрова Пресвятой Богородицы в Ростове Великом, Иоанна Златоуста в Годенове.

Любовь к природе и дальним странствиям привела к тому, что неутомимая путешественница исходила с рюкзаком за плечами все окрестности, примыкающие к Галахову. Ей ничего не стоило утречком с восходом солнца пуститься в тридцатикилометровый поход через леса и болота, к примеру, в село Краснораменье, что на стыке Ростовского и Переславского районов. В условленном месте ее ждал Никита с автомобилем и доставлял домой усталую, но счастливую открывательницу новых земель…

О разносторонней жизни московской дачницы я мог бы рассказывать и рассказывать. Мы, соседи в Галахове, редко видим ее праздно гуляющей в саду, возле дома. Чаще всего она занята делом: то вскапывает лопатой клумбы, то несет лейку с водой и поливает только что посаженное деревце или цветы, то борется с сорняками — да разве мало дел в саду! А ведь руки у нее не крестьянские, а потомственной горожанки, интеллигентки да к тому же художницы.

Этими не знающими устали руками в разное время посажено почти три десятка плодовых и неплодовых деревьев, множество кустарников. И все же главное ее пристрастие — цветы. Их много, перечислю некоторые. Розы всяких цветов и оттенков, клематисы, лилии, пионы, маки, ирисы… Из деревьев и кустарников особенно привлекают внимание калина бульденеж, каштан, барбарисы, гортензии, орех фундук, шиповник, груши, яблони разных сортов и другие цветущие и плодоносящие растения.

В свое время Чехов сказал, что жизнь человека оправданна, если среди прочего он посадил хотя бы одно дерево. Сказано верно. Руками Ирины Владимировны взращен большой сад. Пустующая прежде земля превращена в поистине райский уголок, украшающий деревню и жизнь хозяйки дачного дома.

Фото автора.