Галина Юрьевна Смирнова уволилась с должности начальника отдела опеки департамента образования Рыбинска год назад. После ее увольнения долго еще ходили как к себе домой в отдел опеки рыбинские риэлторы, пытались открывать ногой дверь в кабинет нового руководителя… Долго еще им объясняли, что Галины Юрьевны уже нет и, соответственно, отдел опеки теперь работает  по новым правилам. Риэлторам новые правила явно не нравились, ведь Галина Юрьевна Смирнова проработала начальницей рыбинской опеки десять лет (См. об этом: «Святой департамент, или Куда же исчез мальчик» — «ЗК» — 29 июня с. г.). Сколько за это время уплыло через риэлторов сиротских квартир — несть числа!

ДА ЕЩЕ СНЯЛИ 50 ТЫСЯЧ НА ДОПЛАТУ

Возможно, я, как и десятки других рыбинских журналистов, никогда не узнала бы об этом, не попадись мне в руки несколько месяцев назад один любопытный документ. Галина Юрьевна, едва речь зайдет о сиротских квартирах, начинает нежно ворковать о своей любви к ним, ссылаясь на то, что она совершенно ни при чем и что решения по размену, приватизации и продаже сиротского жилья принимала не она лично, а некая межведомственная комиссия при администрации Рыбинска.

В феврале 2010 года главный специалист отдела опеки Татьяна Попова, приятельница Галины Смирновой, доложила на межведомственной комиссии по опеке и попечительству над несовершеннолетними следующее обстоятельство. Девятилетняя девочка, воспитывающаяся в приемной семье, с братом и сестрой была прописана в большой трехкомнатной квартире. Отдел опеки заставил приватизировать ее по долям, и девочке досталась жалкая комната. При этом отдел опеки в лице мадам Поповой потребовал разрешения у комиссии на снятие 50000 рублей с книжки девочки (она получает пенсию за умерших родителей) для приобретения комнатухи! Вот как! Мало того что большую сиротскую квартиру продали за бесценок, девочку выселили в коммуналку, еще и на доплату за эту халупу сняли ее деньги, аж 50 тысяч рублей! Приемная мама Ирина Малинина почему-то это допустила. Впрочем, она ходила у Галины Юрьевны в любимицах.

Фамилия этих сирот Качан. Когда я стала узнавать судьбу этой семьи, мне сказали:

— А вы съездите в микрорайон Копаево и найдите там тех, кто знал семью Качан. Много интересного узнаете.

И я поехала. Слово за слово, жители Копаева показали мне дом, где жила семья Качан. Панельная пятиэтажка, квартиры новой планировки. Одни из самых дорогих.

— Да уж, известная была семейка, — рассказывает старшая по дому Надежда Тихова. — Родители пили беспробудно. Дети были совершенно без присмотра. Старший мальчик готовил еду, водил сестренку в садик. Потом родителей лишили родительских прав, детей поместили в детский дом. Перед этим мать родила еще девочку. Ее поместили в приемную семью.

По закону за детьми была закреплена квартира — трехкомнатная, новой планировки. Ее нельзя было продать, пока детям не исполнится 18 лет. Только по достижении этого возраста они имеют право сами распоряжаться своим недвижимым имуществом, либо органы опеки решают вопрос о продаже жилья в интересах несовершеннолетних. Тогда отдел опеки изучает обстановку и готовит на специальную комиссию вопрос о том, разрешать или нет продажу квартиры. В случае с Качанами разрешили.

ПРОПАВШИЕ СИРОТЫ

Я долго и безуспешно звонила в дверь квартиры, но мне никто не открыл. Там теперь новые хозяева. Вижу — пластиковые окна — значит, новые хозяева живут в достатке. Поднимаюсь этажом выше и нахожу соседку Качанов Анну Звереву. Вот что она рассказала. Когда старшие дети достигли совершеннолетия, они получили право приватизировать и продавать свое жилье, но младшая девочка находилась в приемной семье Малининых. И вот Малининых обязали приватизировать долю этой девочки. В общем, вся квартира была приватизирована по долям, и маленькой сироте шустрые риэлторы купили халупу где-то на краю города. Что сталось с двумя старшими, неизвестно. Было это в 2010 году.

Однако нам удалось разыскать знакомых старшей девочки Светланы, которая несколько лет назад выпустилась из детского дома. Она рассказала, как они с братом пытались отстоять свою квартиру, как находили хорошие варианты размена, но Галина Юрьевна Смирнова убеждала их в том, что сделает все лучше. В результате квартира была приватизирована и продана за 900 тысяч рублей! Столько в Рыбинске стоит однокомнатная квартира. Светлане досталась комната, младшей сестренке — тоже комната, а  старшего брата давно никто не видел. Кто-то сказал, что он якобы сидит в тюрьме. А ведь если бы отдел опеки и департамент образования не заставили тогда приемную маму Малинину приватизировать долю в квартире своей приемной дочери, квартира не была бы продана. Пока в ней была прописана младшая сестра, старшие вряд ли  продали бы свои доли. А может, все сироты так бы и жили  вместе, пока не обзавелись собственными семьями, как сироты Горчаковых, которые живут дружно втроем и ничего не делят.

Впрочем, есть в Рыбинске приемные мамы, вставшие грудью на защиту своих приемных детей, несмотря на требования отдела опеки. Вот что рассказала мне Елена Попко, в семье которой воспитывается двадцать детей. Несколько лет назад Галина Смирнова заставляла Елену Попко приватизировать квартиру приемной дочери. Елена Анатольевна отказалась, ведь квартиры приватизируют  по долям, а в квартире девочки проживают еще и мать-наркоманка, и бабушка. Она понимала, что, как только квартира будет приватизирована, доли матери-наркоманки и бабушки, скорее всего, окажутся проданными и девочке останется в лучшем случае комната. Но бывшая начальница отдела опеки Галина Юрьевна Смирнова, видимо, считала иначе. Лишь вмешательство главы города Юрия Ласточкина, который запретил оказывать давление на приемную мать, спасло ситуацию. Есть надежда, что девочке-сироте когда-нибудь достанется эта квартира полностью.      

КВАРТИРА СТАЛА МАГАЗИНОМ

Вот еще одна сиротская история. Воспитывался в детском доме N 6 мальчик Женя Кутьин. От матери у него осталась огромная двухкомнатная квартира в старом доме на улице Пушкина, в самом центре города, на первом этаже. Там сейчас располагается фирма «Окна-профи». После того как мать Жени Кутьина лишили родительских прав, а мальчика поместили в детский дом, квартира осталась ничейной. Разумеется, никто за нее не платил и никто за ней не следил, и квартира пришла в негодное состояние.

Когда подошло время Жене выпускаться из детского дома, стали решать вопрос с квартирой: там уже накопились огромные долги. Стоить такая квартира стала уже не столько, сколько стоила, когда Женя был маленький. К тому времени цены на квартиры на первых этажах в центре города доходили до трех миллионов. Рыбинцы помнят то время, когда буквально за два-три года первые этажи домов на улицах Пушкина, Бородулина, Ломоносова, Герцена, Чкалова, Крестовой из жилых превратились в нежилые и стали магазинами и офисами.

И вот специалисты отдела опеки департамента образования рыбинской администрации стали напрягать педагогов детского дома решать вопрос с «убитой» Жениной квартирой. Разумеется, жить в ней юноша не мог. Во всяком случае, до тех пор, пока  он сам не встанет на ноги, не начнет работать, зарабатывать и приводить квартиру в порядок. Но такой возможности Жене Кутьину не дали! Педагоги по приказу отдела опеки стали подыскивать для него подходящий обмен или вариант продажи-покупки. Нашли на улице Кулибина. Квартира была в очень хорошем состоянии, теплая и отремонтированная. Все сходилось, но неожиданно в отделе опеки объявили, что нашли для Жени другую квартиру. Педагоги приехали посмотреть и пришли в   ужас! Квартира на улице Лизы Чайкиной, тоже на первом этаже, была по состоянию ничем не лучше, чем Женина квартира на Пушкина! Как ребенок — выпускник детского дома мог жить в такой квартире?

Педагоги  изложили  свою позицию, но Галина Юрьевна Смирнова была совершено непреклонна! Она убеждала педагогов: риэлторы, дескать, обещали сделать ремонт.  Женя Кутьин выпустился из детского дома и заселился в квартиру на улице Лизы Чайкиной.

Через несколько лет мы решили найти Женю. Установили адрес, по которому он должен был проживать, но дверь в квартиру на улице Лизы Чайкиной нам никто не открыл! Мы обошли ее, пытаясь заглянуть в окна. Ремонт, который обещал отдел опеки, так и не был сделан! Рамы и подоконники сгнили, комнаты, насколько мы сумели их разглядеть с улицы, производили удручающее впечатление. Соседи сказали, что в квартире никто не живет. Иногда, по словам соседей, здесь появляются мальчик с девочкой, но очень редко. Родителей  их никто никогда не видел. О существовании Жени Кутьина никто из соседей не знает.

А что же с квартирой на улице Пушкина? Мальчика Женю соседи помнят совсем маленьким. Говорят, что, когда мать умерла, а Женя был в детском доме, в квартире кто-то жил. Кто сдавал квартиру и получал деньги за нее, неизвестно, но, во всяком случае, не Женя. А потом квартиру продали.

Сколько рыбинских сирот таким образом переехало из хороших квартир в «убитые» или коммуналки! И все под самым благовидным предлогом заботы о детях со стороны отдела опеки.

ПРИЕМНЫЕ ДОЧКИ САШИ-МОСКВИЧА

В доме N 5 по улице Ворошилова жила когда-то Елена Топалова. Она вышла замуж, родила девочку Настю и вскоре благополучно села в тюрьму за убийство собственного мужа. Девочка осталась одна. Полагаю, будь мать не в тюрьме, а на воле, отдел опеки  с помощью межведомственной комиссии давно нашел бы способ под самыми благовидными предлогами оставить от этой квартиры рожки да ножки. Но здесь такой возможности не представилось. Мать не лишили родительских прав, она просто отбывает наказание, а девочка воспитывается в приемной семье.

И вот здесь начинается самое интересное. Мы отправились на улицу Ворошилова, дом N 5, и поговорили с соседями. После того как мать села в тюрьму, а девочку поместили в приемную семью, в квартире появился молодой мужчина приятной наружности с несколькими девочками-подростками. Бдительные соседи, понимая, что в пустой квартире вполне возможен криминал, подступили к мужчине с вопросами, кто он такой, откуда, и почему так свободно входит в чужую квартиру. Тем более что мужчина приехал на иномарке с московскими номерами.

Мужчина запираться не стал, был с соседями вежлив и предупредителен и выложил все начистоту. Он, оказывается, действительно москвич и очень любит детей, поэтому берет их в приемную семью. Он взял их  в рыбинских детских домах, и у него, как поведали соседи, сложились теплые отношения с начальником отдела опеки Галиной Юрьевной Смирновой.

Именно Галина Юрьевна Смирнова предложила ему пользоваться в Рыбинске пустой квартирой. Зовут его Александр. В Москве у него якобы квартира, но летом жить там тяжело, а средств на загородный дом, как поняли соседи, ему не хватает. Вот он и принял  решение снять квартиру в Рыбинске. Летом он приезжает с девочками, они ведь скучают по Рыбинску, где выросли в детском доме, и потому привозят в эту квартиру еще и подружек, так сказать, пообщаться. Поэтому соседи наблюдали скопление девочек в квартире.

Жены у Саши-москвича, как они поняли, нет. Во всяком случае, она в Рыбинск с девочками никогда не приезжала. Девочки, которых «удочерил» Саша-москвич, одеты весьма фривольно, накрашены, ведут себя развязно и вовсю курят около крыльца. Саша-москвич им это разрешает.

Вот что рассказала нам приемная мать Насти Татьяна Карамышева. Когда ей передали девочку, она стала осуществлять свои обязанности и как опекун сделала приватизацию квартиры. Поскольку долг за коммунальные услуги был огромный, ей предложили сдать квартиру, пустить жильца, который в качестве арендной платы стал бы потихоньку гасить коммунальные долги. Но подобрать самостоятельно такого жильца Татьяне Карамышевой не дали. Галина Юрьевна Смирнова, возглавлявшая на тот момент отдел опеки, сказала, что у нее, Галины Юрьевны, есть подходящий клиент. Татьяна возражать не стала. Отделу опеки в те времена приемные семьи не возражали — они боялись слова против молвить!

Итак, клиент Саша-москвич заселился. Он живет там не постоянно, привозит несколько раз в год девочек и остается с ними на несколько дней. К девочкам, которые у него в так называемой приемной семье, приходят такие же подружки из детского дома.    Несколько раз Татьяна Карамышева ходила в квартиру с инспектором отдела опеки, но дальше порога Саша-москвич их не пускал. На вопрос «Почему?» отвечал, что там у него якобы дорогостоящая видеоаппаратура.

ПОЧЕМУ НАРАЩИВАЛИ

ДОЛГИ

Рыбинский отдел опеки в те времена, когда им руководила Галина Юрьевна Смирнова, очень шустро распоряжался сиротскими квартирами. И все под самыми благовидными предлогами: помочь сиротам, продать квартиры с долгами, чтобы купить комнаты, но зато без долгов!   

На самом деле из этих ситуаций с «убитыми» квартирами и долгами есть множество выходов. Прежде всего на период нахождения детей в детских домах квартиры действительно сдают, а средства от сдачи идут на погашение долгов детей. Но почему чиновники отдела опеки далеко не всегда использовали это право? Почему квартиры «наращивали» долги? Может, для того, чтобы легче потом было продать нужным людям?

Есть и другой вариант: можно  вообще ничего не делать, а если управляющая компания хочет получить деньги, то сама может обратиться в суд с иском о взыскании долга. И при этом она сама будет доказывать, что имеет право на получение долга. Срок исковой давности в таких случаях всего три года. То есть управляющая компания может через суд взыскать деньги с сироты только за последние три года. Все предыдущие долги «сгорают». Отдел опеки, прекрасно зная это, должен обеспечивать прохождение таких вариантов и спасать через них сиротские квартиры. Но чиновники делали вид, что ничего не знают! Наверное, им выгоднее все-таки продавать квартиры, чем сохранять их.

Есть еще одно очень важное юридическое обстоятельство: долг с детей вообще взыскивать нельзя! Дети могут платить за квартиру лишь с того момента, как покинут детский дом. И никто с них ничего не взыщет. Кроме этого у нас в стране достаточно льгот по жилищным вопросам у малоимущих, к коим сироты относятся, но объяснять им это должны специалисты отдела опеки, а они предпочитали объяснять на комиссиях, почему необходимо приватизировать и продать квартиру! В рыбинском отделе опеки во времена руководства им Галиной Смирновой квартиры сирот с долгами продавались направо и налево. Причем почему-то мало кто заботился о том, чтобы долги гасились лишь за последние три года, когда действует срок исковой давности. Риэлторы, занимавшиеся с благословения отдела опеки продажами и разменом сиротских квартир, пугали сирот огромными долгами, оказывая на них психологическое давление и заставляя съезжать в квартиры меньшей площади или коммуналки.

Сами же чиновники отдела опеки, что касается жилья, не бедствуют. Татьяна Попова, готовившая документы на разрешение снять с книжки маленькой девочки Качан 50 тысяч на доплату за халупу, живет в элитном «Ласточкином гнезде». Галина Юрьевна сумела переехать в тоже элитную кооперативную трехкомнатную квартиру в центре города. За время работы в отделе опеки она одна, без супруга, выучила двух дочек в разных городах, и теперь они имеют собственное жилье. Одна — в Хельсинки, другая — в Петербурге.

Остается открытым вопрос о том, почему городской да и областной департаменты образования так снисходительно смотрели на все это?