Сколько себя помню, свалка в моем родном 14-м переулке, в месте его пересечения с железной дорогой, была всегда. Мимо нее все проходили, направляясь на автобусную остановку или возвращаясь с нее. Она служила своеобразным ориентиром, где сворачивать в наш переулок, чтобы не перепутать его с соседними.
Одно из самых ранних воспоминаний моего детства прочно связано с этим местом. Отец, тогда еще совсем молодой, сильный и энергичный, брал меня на утренние пробежки по тропинке вдоль линии.
Сколько себя помню, свалка в моем родном 14-м переулке, в месте его пересечения с железной дорогой, была всегда. Мимо нее все проходили, направляясь на автобусную остановку или возвращаясь с нее. Она служила своеобразным ориентиром, где сворачивать в наш переулок, чтобы не перепутать его с соседними.
Одно из самых ранних воспоминаний моего детства прочно связано с этим местом. Отец, тогда еще совсем молодой, сильный и энергичный, брал меня на утренние пробежки по тропинке вдоль линии. А теплыми летними вечерами уже всей семьей мы прогуливались по той же тропке до переезда, находящегося километрах в полутора от нашего дома. Там стояла будка дежурной, возле которой росли цветы. Самыми ароматными были флоксы и душистый табак. А еще у нее были совершенно не пахнущие и не цветущие, но очень бурно разрастающиеся растения с крупными листьями. Мне казалось, они сродни тем самым, из которых Урфин Джюс делал волшебный порошок для оживления своих деревянных солдат. Однако позже папа объяснил мне, что это декоративный лопух. Но мне все равно хотелось, чтобы это растение росло и в нашем огороде, и однажды мы попросили у тетеньки с переезда дать нам один кустик. Мне разрешили посадить его на цветочной грядке под окнами нашего дома.
Через пару лет ни саму грядку, ни садик, который мы называли маленьким огородом (в отличие от большого, предназначенного для серьезных овощей и ягодных кустарников), было не узнать. К тому времени мы уже переехали в центр города, а в доме осталась папина сестра тетя Аня. Ей мои декоративные лопухи совершенно не нравились, и она вырубила все кусты, выкопала корни, погрузила их на тачку и отвезла на свалку, куда жители переулка выбрасывали ненужные в хозяйстве вещи. Справедливости ради надо сказать, что вещей этих было совсем немного. Бумагу, пришедшие в негодность предметы мебели и ветки садовых деревьев сжигали в печках, все, что изготовлено из металла, сдавали старьевщику, а главного «засорителя» нашего сегодняшнего жизненного пространства — пластиковых пакетов — тогда еще не существовало в таком количестве, как сейчас. Словом, свалка была вполне приличной.
Выброшенные тетушкой в мусор декоративные лопухи дали побеги и уже на следующий год бурно разрослись по всей свалке. В летнее время она стала совсем незаметной, и люди бросали пустые консервные банки и пачки из-под сигарет прямо в заросли. Правда, при всех достоинствах этого неприхотливого растения у него есть один недостаток: оно совершенно не переносит заморозков. И уже при первых холодных росах в начале осени свалка представала во всем своем неприглядном виде и оставалась таковой вплоть до начала мая, регулярно пополняясь содержимым, поэтому во время месячников весеннего благоустройства почти каждый год ее заравнивали бульдозером. Но вскоре на этом месте вновь появлялись лопухи, люди начинали бросать в заросли ненужные вещи, и продолжался годовой цикл кругооборота мусора на отдельно взятом переулке.
Когда главой заволжской администрации был Евгений Горюшин, наведением чистоты в районе занимались всерьез, были созданы контейнерные площадки для мусорных баков. Одна — на дороге возле автобусной остановки, другая — на заброшенном картофельном поле в соседнем 15-м переулке. Люди стали носить мусор туда, и произошло чудо: лопухи остались, а стихийная свалка практически перестала существовать. Заметив, что кто-то не избавился от старой привычки, председатель уличкома делала замечания, которые со временем стали давать эффект. А накануне ярославского миллениума по улицам и переулкам Заволжского района ездили представители власти и требовали под угрозой штрафа убирать подальше с глаз даже опиленные ветки деревьев, которые после массовой газификации стали ненужными в хозяйстве.
Но юбилей прошел, и служебного рвения на эту тему явно поубавилось. В конце прошлого лета, сняв с огуречной грядки пришедшую в негодность пленку, решил отнести ее в контейнер в 15-м переулке, но никакого контейнера не нашел: лежал только мусор, в основном в пакетах, но и без них тоже достаточно. Владелец земельного участка напротив, отрастивший забор вокруг своих владений, сказал, что теперь тут выбрасывают мусор только жители соседних домов, а я должен оставлять его в своем переулке, поскольку раз или два в неделю проезжает машина и все забирает. Место сбора мусора видно издалека: оно находится в нескольких метрах от водоразборной колонки у тропинки, ведущей к автобусной остановке. Пакеты и пустые бутылки стали его опознавательными знаками. В ветреную же погоду мелкий мусор разлетается по переулку.
В идее вывоза мусора по расписанию нет ничего плохого. Так делают во многих городах Европы, выставляя наполненные мешки прямо перед домами. Но наши люди привыкли экономить даже на этих самых мешках, складывая весь хлам и отходы в пакеты, которые попадаются под руку, а они рвутся, развязываются, их расклевывают птицы. Так что теперь свалка в 14-м переулке Маяковского снова есть, только переместилась ближе к домам на полтора десятка метров.
