Вы замечали, что в полиции, прокуратуре и других казенных местах чувствуешь себя угнетенно? Совсем другие ощущения, например, в библиотеке или в церкви. Но это чувства обыденные.

А вот образчик — страха необыденного, самого сильного в жизни, как уверял один пожилой человек, переживший белую горячку. Когда похмельной ночью с потолка спускаются черные плоские существа с фосфорно горящими дырами глаз. И тебя будто бетонной стеной приваливает.

Разных страхов и тревог в последние десятилетия прибыло. Но корень у них один.

Его попробовал определить наш земляк, академик Алексей Алексеевич Ухтомский, живший подолгу в Рыбинске. Он окончил кадетский корпус, Московскую духовную академию, а затем естественное отделение физико-математического факультета Петербургского университета, где с 1922 года заведовал кафедрой.  Его дневники и письма были опубликованы лишь недавно. В них немало сказано о сатанинских и содомитских сторонах нашей жизни. Как ученый, он пытался исследовать, что же чувствует душа, столкнувшись с дьяволом. В письме к близкому другу Ухтомский признается: «Еще в Петербурге, как помните, у меня было чувство страха перед улицей и перед собранием народа. А теперь все чаще начинаю понимать состояние наших старообрядцев-странников, ощущение реально, что Антихристом наполнена земля, осквернена вода, заражены поселения, загрязнен и самый воздух над нами».

Совсем другой по характеру человек Георгий Чулков, задушевный приятель Александра Блока, его иногда попросту называют собутыльником поэта. Он написал небольшую повесть об этом страхе, опубликованную лишь недавно. О том, что не от НКВД ужас исходил в сталинское время, а от невидимо втеснявшегося все глубже в жизнь Антихриста. Так трактовал этот страх литератор, еще при царе побывавший за революционную деятельность в ссылке. В наши же дни, когда люди в городах вый-ти вечером на улицу боятся, эта тема стала еще актуальнее.

«Я ощущал огромную опасность, будто на земле попал в ад. Я не мог пошевелиться, убежать, закричать. Я лежал, точно труп, а душа исходила муками. Все, что там творилось, было мерзким и чудовищным, гадким и зловеще мрачным». Так рассказывал о своем контакте с пришельцами из иных миров один из современных свидетелей, американец. Любопытно, что это почти слово в слово повторяет описания из старинных житий святых, рассказывающих о бесовских наваждениях.

Но не будем уходить в старину, потому что, как ни странно, именно в двадцатом, материалистическом и советском веке участились такие встречи с неведомым. Так, старец Сампсон, умерший в Москве в семидесятые годы века минувшего, вспоминал, что он за свою жизнь не раз сталкивался со смертью. В 1918 году его расстреливали, и он, раненый, чудом уцелел под грудой трупов. После войны тонул: на его мертвое тело был уже составлен протокол участковым. Тело повезли на тряской телеге — легкие от воды очистились, и он опять ожил. И все это было нестрашно. Страшно ему стало лишь один раз, когда в Александро-Невской лавре во время болезни его одинокая келья наполнилась обезьянами, огромными кошками и цыганами. Он догадался, что это бесы, и закричал, призывая монахов. Это был невыносимый ужас — все то же переживание ада на земле.

О том же рассказывает и его современник старец Силуан с Афона. В двадцатых годах минувшего века, став монахом, он много молился. И порой его посещали необычные видения. Келья наполнялась светом, от которого даже тело становилось призрачным — можно было видеть, как работали внутренние органы. В этом свете появлялись бесы и рассказывали о некоторых событиях из будущего. То есть, как теперь говорят, у человека раскрывались биоэнергетические каналы. Это была граница, на которой слабому духом грозит безумие. Но старец Силуан преодолел искушение, и устрашающие явления прекратились. В старинном нашем языке для них существует свое название — страхования.

А священник из мышкинского села Охотина, отец Иоанн, как-то рассказал мне, как приехал к нему молодой человек, увлекавшийся йогой, а затем перешедший в православие и готовившийся поступить послушником в монастырь. В охотинский храм тогда нередко наведывались воры. Будущий послушник предложил посторожить — переночевать в кладбищенской сторожке. После полуночи он с выпученными глазами будит отца Иоанна и не может слова произнести от ужаса… «Они» стали его пугать…

— Кто — «они»? — переспросил я.

— Как кто? Хвостатые!

— Бесы? — изумился я.

— Ты что! Разве можно это слово употреблять! — остановил отец Иоанн. — Я тебе не советую. Вот и он научился при помощи йоги вызывать их, а защитой от них еще не овладел. А для человека видеть их невыносимо.

— А которых алкоголики видят — они реальны? — спросил я.

— Да, это все одни и те же, — кивнул отец Иоанн.

И затем рассказал вкратце, как однажды побывал у известного старца и получил на время возможность видеть то, что скрыто от обычного глаза. Это было нечто непередаваемое. Всюду, как тени, кишели «они». От старца из Латвии он тогда поехал к другому высокому духовному лицу в Москву. И стало ему невмоготу. Особенно много «их» было на вокзале. Пока дожидался поезда, стоял рядом с детьми — там было почище. Епископ, едва глянув на гостя, сразу понял, что с ним творится. Благословил и все это снял. Хорошо, что мы не видим обитателей этой воздушной сферы, говорил отец Иоанн, иначе бы жизнь на земле стала невыносимой.

В последнее время о таких случаях все больше и больше появляется рассказов. О том, как «они» усиленно внедряются в наш земной мир. Не отсюда ли растущее чувство страха и неуверенности в жизни, разные катастрофы, пожары и кризисы?

Философ Владимир Соловьев предсказывал, что в конце ХХ века бесы в открытую вторгнутся в наш мир, можно будет их видеть и слышать их голоса. Встречи с НЛО, примитивный оккультизм, неоязычество, а то и воинствующее антихристианство, кажется, подтверждают это предсказание. Ему, как ни удивительно, вторит и наука. В книгах о пережитой клинической смерти приводятся истории о том, как сразу же за гранью земного мира душу обступают светящиеся фигуры и обязательно куда-то влекут ее. Причем часто эти образы подкупают дружественным расположением, теплотой. Если душа свободна, зачем же ее влечь, и куда? Скорее всего, туда — в свою область духов тьмы, открывшуюся старцу Силуану еще при жизни.

Поэтические образы никто за реальность не принимает. Но вот странное стихотворение в годы застоя написал наш земляк, родившийся в Рыбинске, поэт Юрий Кублановский. Ему грезилось недалекое уже будущее, когда «Антихрист на сытом коне прыгнул наземь в свинцовом огне. И теперь все равно — что бежать, что в глубокой могиле лежать». Описание ада на земле здесь впрямую перекликается со свидетельством американца, побывавшего в гостях у пришельцев.

А вот что говорит об этой бесовской стихии одна из великих провидиц двадцатого века. Матрена Дмитриевна Никонова, будущая Блаженная Матрона, родилась в 1885 году в тульском селе в такой бедной семье, что и прокормить нового ребенка было трудно. К тому же она была слепой. Девочка эта с ранних лет прославилась даром прозорливости, к ней ездили за разными советами из окрестных сел и деревень. Закрытые на внешний мир глаза ее в тонкостях и деталях видели мир иной, во всей его красоте, с прошлым и будущим.

В дальнейшем, в разные годы своей жизни, находясь уже в Москве, Матрона не раз возвращалась к судьбе убитого царя, предрекала его канонизацию. Говорила, что после Сталина править страной будут «один другого хуже». А потом придет Михаил, он захочет сделать жизнь лучше, но у него ничего не получится. Умерла она в 1952 году. Причислена к лику святых православной церкви.

Многие из ее поучений были опубликованы только недавно. На время коммунистических праздников, когда по улицам с шумом и грохотом оркестров, с флагами и транспарантами двигались возбужденные толпы, Матрона наказывала христианам оставаться дома, закрывать форточки и двери, закрывать и свои души от вторжения бесовских полчищ, слетавшихся на демонстрацию, как на шабаш. Кстати, такие бесовские шествия, сопровождающие то катафалк умершего грешника, то какое-то уличное торжество, были хорошо известны и подвижникам древности.

«Почему же никто не сможет убедить людей в этом?» — спрашивали великую подвижницу, которую Иоанн Кронштадтский назвал восьмым столпом России. «Потому что народ под гипнозом, сам не свой, — отвечала она, — страшная сила вступила в действие. Эта сила существует в воздухе, проникает везде. Раньше болота и дремучие места были местом обитания этой силы, потому что люди ходили в храмы, носили крест и дома были защищены образами, лампадками и освящением. Бесы пролетали мимо таких домов, а теперь бесами заселяются и люди по неверию и отвержению от Бога».

Грязные ругательства, которые теперь все чаще можно слышать прямо на улицах, — это своеобразные призывы бесовской силы. Иногда люди оправдываются: мол, мы произносим эти слова неосознанно, по привычке. То есть, уточним, как бы по гипнотическому внушению. По старинному народному определению, вид у всякой нечисти «тошный». Так называют в народных сказках, например, Бабу-ягу, угощающую гостя мочой и калом. Интересно, как относятся к этой стороне ее биографии создатели известного Музея Бабы-яги? От одного только ее вида человека выворачивает. Бесы также невыносимо вонючие. Не случайно дьявола на некоторых гравюрах изображали с двумя лицами, второе — на срамном месте.

О мышкинской старице Ксении Красавиной, дожившей до 1940 года, уже рассказывалось в нашей газете. «После нас старцев уже не будет, будут одни колдуны», — предрекла однажды Ксения Красавина.

Эти слова по-иному воспринимаются сейчас, когда в газетах можно запросто узнать адрес колдуньи, снимающей сглаз или обещающей поправить ваши денежные дела. Черная и белая магия, увы, оказывается, это не выдумка. Зло любит прикрываться маской современности. Так, известный философ Сергей Булгаков обронил еще в начале минувшего века, что промышленность в новые времена принимает функции серой магии.  

Скупить заводы за бесценок или прибрать к рукам денежные вклады миллионов людей — разве это не отдает колдовством? Как такое могло случиться, теперь многие ломают голову. То же и с привилегиями, с постоянными прибавками зарплат чиновникам. Народная эсхатология сохранила предания о наступающем царстве зла. Так, в одной из недавно найденных на севере былин рассказывается, что в минувшем веке в России власть захватила «сила нездешняя, пододонная», то есть поднявшаяся из адских глубин, «а не будет провидцев-праведников — не стоять и свету белому». Поэтому вопрос, наступило ли время колдунов, теперь вполне укладывается в наши будни.

В тупике стоял вагон-тюрьма, в котором сидели убийцы. По ночам его открывали и уводили заключенных на допросы, иногда выносили труп. Сюда же привели и молодого монашка в заплатанном подряснике и лаптях. Это был все тот же старец Сампсон, кроме воспоминания об огромных кошках и цыганах  оставивший нам рассказ о том, как победить заколдовывающий бесовский страх. Его арестовали матросы у монастыря. Тут же, на воротах, хотели повесить, но комиссар, вынув наган, скомандовал ему: «Держитесь за меня, не отходите ни на полшага!» Он привел его на станцию, в следственный отдел ЧК. Там монашка принимали за переодетого великого князя Владимира. Следователь повторял: «Вы похожи. Признайтесь, у нас есть карточка».

Из монастыря ему каждый день передавали бачок молока, творог и большую ковригу хлеба. Этим кормился весь вагон, и убийцы его не трогали. В вагоне он просидел три недели, а в холодную тихую ночь  его с двумя заключенными повели за станцию, к оврагу. Когда, загремев, открылась во тьму дверь, монашек испугался и начал молиться. И тут же увидел, как на вагонной стенке затеплился круглый, живой, лас-ковый луч. И то чувство, что было в его сиянии, влилось теплом в душу. Он почувствовал, будто с его жизни сняли пленку, и под ней обнаружилась теплая, живая глубина. Эта живая глубина неистребима. Он услышал: «Ты не умрешь, я есть!» И он успокоился, стал видеть все совершающееся сосредоточенно, слитно с тем, что видел. Монашек шел, теперь уже ничего не боясь: ни страшной ночной пустоты, ни стонов сотоварищей, ни пыхтения расстрельщиков, ни того, как странно все эти последние в жизни звуки перекрывают его шаги. Рядом с ним все двигался тот ласковый луч и согревал, утешал: «Не бойся, ты не умрешь!»

Снег запаздывал, чисто вокруг. Осень как метелкой подмела. Поставили их на край оврага. Восемь человек с винтовками встали в десяти шагах. И когда его охватило желтым всполохом выстрелов и стало жарко, луч все говорил: «Ты не умрешь!»

И когда один подошел, тронул ногой и сказал хрипло: «Готов», — он хотел лишь одного: остаться с этим ласковым лучом навсегда. Но эти луч и тепло, как понял он много лет позднее, были лишь отражением в его душе лика Христова, и отражение истаяло. Когда расстрельщики ушли, из стога сена вылезли два монаха. Они переодели раненого в красноармейскую шинель, фрунзенский колпак и утащили в монастырь. И монашек вылечился и прожил еще очень долго. И долго еще шел от отраженного однажды в сердце света к подлинному свету лика Христова в вечности: через ссылки и лагеря, которые он теперь принимал как бездушные, свойственные этому миру обстоятельства. И кто глядел ему в глаза, тот видел всю эту дорогу.